Сталин. Охота на «Медведя» - Николай Лузан

24 сентября он прибыл в Харбин. Звание – майор и специализация – проведение специальных операций – это было все, что Саю удалось узнать о нем. Дервиш надеялся, что другой агент – Леон – сможет пролить свет на загадочный визит Угаки и с нетерпением ждал явки с ним. Ее время истекло, когда на лестнице запасного выхода раздались легкие шаги. Он вытащил из-за пояса пистолет, передернул затвор и прислушался. Его обостренный опасностью слух уловил лязг металла и после короткой паузы раздался условный стук. Дервиш с облегчением вздохнул, спрятал пистолет и открыл засов на двери. В прихожую вошел Леон. В гражданском платье при слабом освещении агент выглядел как юноша. Тепло поздоровавшись, Дервиш принял у него плащ, повесил на вешалку и, проводив в столовую, предложил чай с пампушками.

– Спасибо, Саныч, у меня мало времени, – отказался Леон.

– Пять минут ничего не решат, а по такой погоде чай со смородиной – лучшее средство от простуды.

– Нет, нет, с той птицей, что прилетела из Токио, контрразведка нам шагу не дает ступить.

– Его звать Угаки, а звание майор? – уточнил Дервиш.

– Да, – подтвердил Леон.

– Что можешь сказать о нем?

– То, что важная птица, нет никаких сомнений. Такеока следует за ним как тень.

– С какой целью Угаки прибыл в Харбин?

– Не знаю, он общается только с Такеока.

– И о чем они говорят?

– В моем положении водителя мало что услышишь.

– О, так ты их возишь! – оживился Дервиш.

– Да, несколько раз.

– Так все-таки о чем-то они говорили?

– О жизни в Токио и в Харбине.

– И все?

– Еще вспоминали про какого-то Нагумо, погибшего в Индокитае.

– А что-нибудь об операциях против нас у них проскальзывало?

– При мне речь не шла.

– Жаль, жаль, – посетовал Дервиш и продолжил опрос: – Куда они чаще всего ездят?

– В штаб армии и в контрразведку.

– С кем встречались?

– Не могу знать, я сидел в машине.

– Другие поездки были?

– Да, две и обе к русским!

– Уже интересно, и к кому конкретно?

– Точно не могу сказать, встречал их ротмистр Ясновский из контрразведки.

– О, это уже кое-что!

– А, и еще, Саныч, Угаки и Такеока вместе с Ясновским ездили в Старый город, в аптеку и пробыли около 40 минут.

– В аптеку?! Что делали?

– Там у них состоялась встреча с одним русским. Раньше я несколько раз видел его с Такеока.

– Русским, говоришь?! Как он выглядел?

– Ростом такой, как вы. Волосы вьющиеся, с зачесом назад. А, вспомнил, у него характерное движение, вот так, – и Леон левой рукой прошелся ото лба до затылка по короткому ежику волос.

– Люшков?! – осенило Дервиша.

– Не знаю.

– У него еще шрам над левой бровью.

– Не могу сказать, Саныч, я его близко не видел.

– Неужели Люшков? Вот это удача! – не мог поверить Дервиш.

– Может быть. Когда я вез Угаки и Такеока на встречу с тем русским, они несколько раз называли эту фамилию.

– В связи с чем?

– Речь шла об охоте.

– Охоте?! Где? На кого?

– На медведя. Угаки хвалил Люшкова за то, что тот ловко придумал, как обложить его берлогу.

– Берлогу?! Медведя? Чушь какая-то! Он же залег в спячку, какая может быть охота?

– Я тоже ничего не понял, – признался Леон.

– Это все?

– Да.

– Спасибо, то, что ты сообщил, очень важно. Как только получишь что-то новое на Люшкова или Угаки, сразу выходи на меня.

– Хорошо.

– Ну а теперь, попьем чайку. Я сейчас подогрею.

– Мне пора, Саныч, зачем лишний раз рисковать, – отклонил предложение Леон.

– Да, обстановка сложная, – согласился Дервиш и проводил агента на выход.

Возвратившись в комнату, он еще долго оставался на явочной квартире и ломал голову над сообщением Леона и той информацией, что ранее поступила от Сая и Ли. Их анализ наводил на мысль о том, что встречи Угаки с Люшковым, Дулеповым, Сасо и Такеока были связаны не столько с зачисткой Маньчжурии от советской агентуры, сколько преследовали более глобальную цель и она, вероятнее всего, находится на территории СССР. Свою оценку ситуации и предположения Дервиш доложил в Центр. На этот раз новый начальник разведки не стал рубить с плеча. Доводы резидента о целесообразности переносов сроков акции по Люшкову он принял и потребовал сосредоточить внимание резидентуры на выяснении цели приезда Угаки в Харбин и характера его встречи с предателем.

Для выполнения этой задачи Дервиш поднял на ноги всю разведывательную сеть, но так и не смог продвинуться ни на шаг. Ни Сай, ни Ли, ни Леон, несмотря на все их усилия, ничего нового о планах Угаки добыть не смогли. Операцию японской спецслужбы окутывала непроницаемая завеса тайны.

В Токио со всей серьезностью отнеслись к предложению Люшкова. Акция по устранению Сталина получила кодовое название «Охота на «Медведя» и была глубоко засекречена. После ее утверждения на самом верху Угаки возвратился в Маньчжурию и приступил к детализации план операции. Его замысел был дерзок и просчитан до секунды, да сантиметра. Люшков нашел то единственное уязвимое место, в, казалось бы, непробиваемой охране Сталина – мацестинскую водолечебницу. На ней отсутствовали постоянные посты и система сигнализации. Под охрану ее брали за несколько часов до его выезда с госдачи «Сосновая роща». Этим занималось всего несколько десятков человек. Они ограничивались внешним осмотром территории, помещений и выставлением временных постов. Им и в голову не приходило проверять канализационные трубы, выходившие на берег моря. Это и была та самая лазейка, через которую Люшков рассчитывал добраться до Сталина и уничтожить его. Для физически крепких и тренированных бойцов он и врач представляли легкую добычу. На время процедуры даже тени Вождя – начальнику личной охраны – Николаю Власику не дозволялось видеть его бренное тело.

К концу октября Люшков, Угаки, Такеока и Сасо, согласовав последние детали операции «Охота на «Медведя», занялись комплектованием группы боевиков. Их подбор поручили проверенному в деле начальнику белогвардейской контрразведки полковнику Азолию Дулепову. В его надежности можно было не сомневаться. Службу он начинал в московском охранном отделении под руководством знаменитого полковника Зубатова – и не без успеха. К концу третьего года на счету Дулепова был не один десяток загашенных бомбистов и спалившихся распространителей большевистской газеты «Искра». К началу 1917 года он дослужился до заместителя начальника отделения, и на погоны вот-вот должны были скатиться полковничьи звезды. Но произошла революция, и привычный для Дулепова мир полетел в тартарары. Лихолетье войны швыряло его от Москвы до Читы, а в 1921 году с остатками армии генерала Унгерна выбросило в Монголию. После нескольких лет скитаний Дулепов прибился к Харбину и служил всем подряд, кто платил за сожженные советские деревни, замученных пограничников и красноармейцев. В 1933 году его взяла под свое крыло японская контрразведка, и он в свои 57 лет, чтобы не оказаться на улице, лез из кожи вон, выискивая среди соотечественников советских агентов и подпольщиков-коммунистов.

Под стать Дулепову был его заместитель – ротмистр Вадим Ясновский. За ним тянулся длинный кровавый след от Омска до Иркутска. После разгрома армии адмирала Колчака он сбежал в Маньчжурию, прибился к банде атамана Семенова, принимал участие в налетах на советские погранзаставы и в карательных операциях против местных повстанцев. Его способности развязывать язык самым упрямым не остались без внимания Сасо. Он и направил Ясновского в контрразведку в помощь к престарелому Дулепову, а заодно, чтобы приглядывать за ним.

Новое поручение Угаки и Такеока подобрать группу террористов, но не столько оно, сколько щедрый аванс, выделенный на эти цели, добавили прыти Дулепову и Ясновскому. Они вывернули наизнанку свои картотеки, не поленились проехаться по базам подготовки боевиком атамана Семенова и Российского фашистского союза в Маньчжурии. Результатом их работы стал список на более чем 30 кандидатов – отъявленных негодяев и головорезов.

Не менее кипучую деятельность развил сам Люшков. Вместе с офицерами из инженерной службы Квантунской армии он подготовил проект мацестинской водолечебницы. С конца октября под его наблюдением в пригороде Харбина, на закрытой территории, под охраной японских солдат особая рабочая команда из числа корейцев и китайцев приступила к строительству секретного объекта, получившего кодовое название «Z».

Сам Угаки взял на себя наиболее сложный вопрос: проработку каналов вывода группы Люшкова в СССР. И здесь он рассчитывал на легенду и настоящий бриллиант в короне японской разведки, ее нелегального резидента на Дальнем Востоке капитана Каймадо. С минуты на минуту тот должен был появиться в особняке японской военной миссии.

Размеренный шорох напольных часов нарушал безмятежную тишину кабинета генерала Янагиты. В двухэтажном особняке и уютном дворике миссии, отгороженных от улицы высоким каменным забором, жизнь текла также тихо и размеренно, как десять, так и двадцать лет назад. Разведка не любит суеты и звона победных фанфар.