Бездыханные ІІІ (СИ) - Айзель Кон

Парень замолчал. Воспользовавшись паузой, я спросила:

— А разве это честно? Вы же частицы одного целого. Так почему пожираете друг друга? Или это Алан придумал?

Грим отрицательно покачал головой.

— Нет, такое было с самого первого нашего появления на Земле. Алан лишь привел это в порядок и сам собрал сильнейших.

— Всё равно я не понимаю.

— Ну, как тебе объяснить…  Это наши инстинкты. Нет, даже не так. Это идея, заложенная в нашем разуме. Миссия. Из всех существующих демонов одного вида должен выйти самый сильнейший. Семь сильнейших выполнят то, что хотели настоящие демоны семи смертных грехов, посылая нас в этот мир.

— А ты знаешь, что они хотят? — аккуратно спросила я, внимательно глядя на парня.

Грим смерил меня долгим и внимательным взглядом и ответил:

— Да. Но, сама понимаешь, я не могу ничего тебе рассказать. Но, чувствую, что очень скоро ваша компания умерших об этом узнает.

В этот момент таймер на духовке, который я предусмотрительно установила, когда положила пирог, зазвенел, извещая, что время вышло и выпечка уже должна быть готова. Я открыла духовку. Пирог достаточно подрумянился, но, когда я проткнула его зубочисткой, она оказалась немного влажной, так что я скрутила градусы на ноль и оставила пирог доходить. Раз Грим все же чувствует вкус, значит, нужно сделать всё как полагается, а то вдруг он заставить меня ещё что-то приготовить.

Примерно через десять минут всё было готово. Я вытянула противень голыми руками и положила его на обеденный стол. Яблочный пирог вышел отличным по виду и, судя по довольному виду Грима, ещё и по вкусу.

— М-м-м…  — протянул он, спокойно пережёвывая большой и очень горячий кусок. — Это просто объедение!

Я глядела на него с легкой завистью. Мне тоже хотелось ощутить вкус свежей выпечки, почувствовать во рту кисловатость яблок, вдохнуть этот непревзойденный запах посыпного сверху ванильного сахара. Но всё, что я чувствовала, — это вкус, отдаленно напоминающий свежий хлеб с отрубями. Он был великолепен, но, как говорил Грим, слишком частое удовольствие нередко перерастает в пытку.

— В чем дело? — внезапно услышала я голос своего гостя, что вывело меня из размышлений.

— Да так, — сказала я, вертя перед собой выковырянный из теста кусочек яблока. — Осознаю, Какое же это мучение, когда пища имеет хоть и чудесный, но такой одинаковый вкус…

Не глядя, кинула яблоко через всю кухню, в раковину умывальника.

— Голодные дети Африки убили бы тебя с особой жестокостью, — задумчиво произнес парень, глядя в сторону умывальника.

Я лишь фыркнула:

— Кто бы говорил.

— Согласен, — сказал Грим, усмехнувшись, и рукой оторвал от пирога еще один большой кусок. — Но я вижу, что вкус — это не единственное, что тебя сейчас гложет.

Сказать ему? Или лучше скрыть, как скрыла это от остальных? Им я не говорила, так как боюсь, что они будут волноваться. Но Грим же пытался меня завербовать, дабы меня пожрали. Хотя…  они сказали, что теперь я им не нужна. Скажу. Может быть, Грим даже даст какой-то совет. Хотя это вряд ли. Ну да ладно!

— Понимаешь, — начала я неуверенно, — последнее время со мной происходит что-то странное. Конечности немеют, дрожь, внезапные вспышки ненависти и неконтролируемой злости. А когда я накинулась на тебя в школе, то хотела сделать что угодно, лишь бы увидеть на твоём лице отчаяние.

Грим перестал жевать пирог и смерил меня серьезным взглядом.

— Лилит говорила с тобой? — спросил он, а тень былого дурачества и веселья полностью исчезла из его глаз.

— Нет, — тихо ответила я и опустила голову, будто ученик перед строгим учителем. — Она последнее время вообще ничего не говорит. А иногда бывают моменты, когда я даже не замечаю того, что она меня захватила. Будто…  это что-то моё личное, а не её сила.

Замолчав, я виновато подняла глаза на Грима. Сейчас, нахмуренный и серьезный, он выглядел старше, чем обычно. И опаснее.

— И ещё то, что сказал Алан, когда мы приехали к вам в штаб, — опять заговорила я, видя, что парень ничего не отвечает, — о том, что носители Лилит живут не больше трех лет. Прошел уже год с моей смерти, а, значит, мне осталось два года.

— Меньше, — внезапно произнес мой гость, что заставило меня вздрогнуть.

— В смысле?

— Три года — для выносливых и сильных людей. А с твоими симптомами ты можешь рассчитывать на три-четыре месяца. Максимум год, если найдешь способ, как противостоять силе.

Мне требовалось около десяти секунд, чтобы разум попросту смог услышать эти слова и понять их смысл. Боль? Непонимание? Недоверие? Как описать то, что я тогда почувствовала? Или это просто был обреченный крик, который был готов в любой момент вырваться из моего горла? Или это организм вновь начал буйствовать из-за отсутствия возможности разреветься? В любом случае чувство, обуревавшее меня в тот момент, было настолько сильным, что лицо просто-напросто не смогло его выразить, и мышцы застыли, будто кто-то нажал меня на паузу.

Я не пыталась как-то прийти в себя, не пыталась хоть как-то выразить мое мнение по поводу слов Грима. Было всё равно, что происходит вокруг и как я сейчас выгляжу со стороны. Мне просто захотелось проснуться. Это ведь сон, да? Бог, Дьявол…  это же просто религия…  просто вера…  просто слова в святых книгах…  мы все с этим сталкивались, все об этом знаем…

Ведь каждый человек, каким бы он не был, хоть раз обращался к Богу. Даже если мы ни разу не были в церкви, в минуты отчаяния мы всё равно просим Господа о помощи. Для меня вера была чем-то вроде самовнушения. Люди верят в доброго старика, который создал всё живое и помогает нам жить. Этот стимул придает нам силы и способность двигаться дальше, надеясь, что кто-то нам обязательно поможет. Но есть Бог или его нет, конечный результат всегда зависел лишь от нас самих. Также есть Дьявол. Мы знаем, что он обитает в Аду, поэтому стараемся не думать о нем. Мы боимся попасть в Ад, поэтому брезгуем всяческими упоминаниями о Сатане. Но если следовать Библии, то в Ад отправляются те, кто не следовал заповедям Господа. Я всегда думала, что если человек иногда врёт, но это не несёт за собой негативных последствий, то Бог его прощает. Исходя из этого, можно сделать вывод, что в том случае, если мы будем жить, не нарушая гармонию человечества, нам можно будет со спокойной душой идти в Рай. Я так думала, но недавно поняла, что, размышляя о том, не учла самое главное: пока мы думаем, Бог и Дьявол действуют…

— Мио! Мио! — звал кто-то меня, но я не могла ответить. Я не хотела отвечать. Я хотела проснуться.

И лишь спустя долгие полминуты, которые длились для меня словно полчаса, я смогла выговорить:

— Почему?

Грим, увидев, что я постепенно начинаю приходить в себя, отошел от меня и сел обратно на свой стул. А я и не заметила, как он встал.

— В тебе сидит Лилит. А она даже хуже Люцифера. Её…

— Нет. — Приложив колоссальные усилия, я подняла на парня глаза. — Почему я? Почему меня услышали? Я ведь тогда просто так обратилась к Дьяволу. Это была случайность. Это же было даже не серьезно!

— Если бы это было не серьезно, они бы тебя не услышали, — ответил парень. — Во всяком случае, это уже неважно. Сделанного не воротишь. Тебе нужно это понять и нормально прожить оставшуюся жизнь.

— Жизнь, — презрительно перекривила я его, отводя взгляд.

Примерно минуту мы просидели в молчании. Половина пирога так и осталась нетронутой. Вдруг лицо Грима из серьезного сделалось шуточно угрюмым.

— Эх, — громко произнес он, хватая кусок яблока, выпавшего из пирога, — а я ведь так надеялся немного с тобой поболтать! С Лилит будет неинтересно. Вдруг завтра она захватит твое тело? И что мне тогда делать? Вот так всегда. Не везёт мне!

Его слова, со стороны кажущиеся довольно жестокими по отношению ко мне, подействовали мгновенно, но не так, как должны были подействовать. Мне вдруг стало плевать. Честно. Мне стало всё равно, что я, возможно, не доживу до окончания школы, что мое «бессмертие» лишь пустое слово; что скоро моё тело перейдет во власть демона. У меня нет надежды на спасение. А когда теряешь надежду, по странным обстоятельствам ощущаешь лишь лёгкость.