Северная ведьма. Книга вторая. Наследие - Николай Щербаков

– Мужчины, вам без нас не скучно? – приоткрыла двери лоджии Марго.

– Закрой двери, солнце моё, мы здесь накурили. И еще курить будем. Займите сами себя. Покажи Наташе библиотеку.

Марго кивнула и ушла.

– Теперь ты меня уже не остановишь. Я просто обязан высказаться. Иначе…, я боюсь, что у нас уже не будет повода поговорить. Уж больно ты вопрос ребром поставил.

Виктор дернул плечом, криво улыбнулся и промолчал. Закурил, встал у форточки вполоборота к Жене.

– Я бы мог, конечно, сделать вывод, что ты за границей набрался тлетворного духа западного общества потребления. Нет. Я сам, Витя, после поездок туда задумываюсь. И очень меня долго сомнения мучают. А потом все становится на свои места. Да, все становится ясным и понятным. И никто, поверь, меня не переубеждает, никому я со своими сомнениями на фиг не нужен. Скажу тебе больше. Партия сегодня, я имею в виду руководящие её органы, как никогда, засорена разложившимися элементами, по-настоящему отравленными западными «ценностями». Да, братишка, и я являю собой, пожалуй, самое консервативное звено в её рядах. Несмотря на все свои сомнения. Потому, что я знаю куда идти. И нас таких достаточно, чтобы партия не свернула с правильного пути. Пока…, достаточно. Есть, конечно, и дремучие консерваторы, закостенелые догматы, но…, они скоро сами уйдут.

– Женя, я ведь не об этом тебя спросил. Сейчас, конечно, самое время послушать политинформацию…

– Не сказав того, о чем я говорю, я тебе вразумительно ответить не смогу. Слушай. Или ты может быть, еще по стопочке желаешь? Марго, – Женя крикнул в приоткрытую дверь, – Марго, организуй нам здесь фуршет.

– А что это ты сказал насчет того, что знаешь куда идти? А наше политбюро, там, в Кремле, знает эту дорогу?

– Только не иронизируй, Витя. Не надо. Человек такой суровой профессии, руководитель большого коллектива людей, казалось бы, да? Не к лицу тебе это, поверь мне.

– Да, понимаешь ли, не верится, что ты мне сейчас что-то новое откроешь. Ты, конечно, диалектический материализм лучше меня знаешь, но я ведь не о том спрашиваю. У меня непонимание текущего момента простое, приземленное.

– А если я тебе сейчас признаюсь в использовании служебного положения в корыстных целях, тебе легче станет? Ты в это сразу поверишь?

– Нет, не производишь ты, на первый взгляд…, потому и спрашиваю.

– Тогда слушай и не перебивай.

Дверь на лоджию приоткрылась, и обе женщины протиснулись с подносами.

– Витя, ты посмотри, каковы агрессоры. Они четыре рюмки принесли. И что вы этим хотите сказать?

– А что хотите, то и думайте, – тихо заявила Марго, – но в компании секретов нет. Наташа, пойдем за стульями, мужчины сами не догадаются.

Попытался встать Виктор, но Женя его буквально руками удержал.

– Не дергайся, Витя. Инициатива наказуема. Пусть присутствуют. Моя в курсе моих дел, да и Наташа, я вижу, умница. И красавица, – Женя погрозил Виктору пальцем, – везет вам, капитанам. Да. Так вот. Мы ведь о достатке людей говорили. Я действительно видел жизненный уровень людей за границей. И проникся. Но, вот давай без всякой пропаганды. Ни для кого не секрет, что сразу после революции наша страна находилась в, мягко говоря, недружественном окружении. Согласен? Нам со всех сторон войной грозили. И что бы сейчас о Сталине не говорили, но все его волюнтаристские, порой жестокие решения привели к тому, что к войне мы все-таки успели подготовиться. Не возражаешь?

Женщины уже вернулись на лоджию, но не уселись за столик, а стали у окна. Они молчали, и было заметно, что обе прислушиваются к разговору. За окном продолжался тихий снегопад, вечерний парк белыми шапками деревьев, желтыми пятнами фонарей завораживал, очаровывал. Виктор разлил по рюмкам, они с Женей чокнулись и, молча, выпили. Женщины сделали вид, что это их не касается.

– Потом по миру прокатилась война, – Женя продолжил, – и мы получили вторую после революции жесточайшую разруху. И теперь заметь, остальные государства, из которых не все были разрушены войной, начали коллективное восстановление. Поддержанное награбленным у всего мира добром. Продолжая эксплуатировать малоразвитые страны, он быстро восстановились после войны. А что же мы? А мы, поднимаясь сами, вынуждены были поднимать еще и свои заброшенные, практически неосвоенные пространства, поднимать из руин страны соцлагеря. Представляешь?

– А рыночная экономика, как ты думаешь, сыграла роль в их, я имею в виду западные страны, развитии?

– Вот оно что! Я тебя недооценил. Прошу внимания, – сделал театральный жест в сторону женщин, – перед нами живой рыночник. Носитель либеральных идей.

– Зачем ты так? Мне с капиталистами приходится иметь дело, что в этом удивительного?

– Ничего, Витя, все нормально. Но есть еще один важный вопрос в этом. А почему в некоторых капстранах, в таких, например, как скандинавские, социальные вопросы подняты на такой уровень, что нам впору признать их лидерство? Ты удивляешься, что это говорит партийный работник?

– Да-а, Женя, удивляюсь, не то слово. Я тобой восхищаюсь. Я тобой горжусь!

Марго, не поворачивая от окна головы, тихо похлопала в ладоши.

– Виктор Павлович, вы сейчас видите только верхушку айсберга, – она улыбнулась одними губами, – когда здесь собираются его коллеги по партии, да превышают норму, то такого наслушаешься, – покачала головой.

Присела за стол, налила себе и Наташе по пол рюмки и одна выпила. Взяла из вазочки дольку лимона и прикусила.

– Мара, не шокируй гостей. Я вижу, что Виктор к этому не готов. Так вот, давай закончим тему. Партия ставит своей целью улучшение благосостояния всего населения нашей страны, всего советского народа. Так ведь? Мы должны жить так же, как и они там, даже лучше. У нас для этого больше возможностей. И прав больше. Мы социалистическое государство, развивающееся по социальным законам, справедливым. Для всех!

Виктор молчал, наблюдал за захмелевшим оратором, только бровями играл. Марго жевала лимон и смотрела в темнеющее окно. Внимательно слушала Женю только Наташа. Она скрестила на груди руки, спиной прислонилась к подоконнику и смотрела по очереди на мужчин.

– Пора прекращать в нашей стране осуждать достаток! – начинал горячиться Женя, – пора поощрять хорошо работающих, умных, инициативных, да просто умеющих жить, – хлопнул по столу ладонью, – поэтому, Витя, я буду жить так, как могу себе позволить. Должен же кто-то начинать? Люди должны видеть, что жить в нашей стране можно. И хорошо можно жить!

– А «начинать с себя» моральные принципы не мешают? – Виктор доброжелательно улыбнулся.

– Нет, братишка, не мешают. Я исхожу из того, что сколько людей, столько и взглядов на моральные принципы. Я вот, например, не понял, что ты подразумеваешь под моральными принципами.

– У вас все в обкоме так думают? – спросила Наташа.

– Конечно – нет, – Женя потянулся к бутылке, – у нас в обкоме старая гвардия. И их там, таких – легион.

– Может быть, хватит, Жека? – Марго успела перехватить бутылку, – расхорохорился.

– Да, правильно, хватит. А то уже моральные принципы рассматривать стали. Пошли, горяченького поедим?

Постепенно переместились за стол, женщины ушли на кухню и скоро на столе появился запеченный гусь и блюдо с жареной картошкой. Разговор продолжился за столом, но спокойный, доброжелательный. Чувствовалось, что общий язык был найден, все были друг другу симпатичны и интересны. Закуски, все, без исключения вкусные. Гости хвалили хозяйку, произносились тосты за её здоровье, за благополучие этого дома. Хозяева рассыпались в благодарности за визит таких замечательных, интересных гостей. Виктора просили рассказать о море, о рыбаках, о заполярье. Вечер удался. Спать легли поздно. Гостям выделили комнату, и Виктор с Наташей заснули, не успев, как следует, обменяться впечатлениями.

Проснулись поздно, завтракали долго, с разговорами. Жени дома не было, он рано уехал на работу, и гости были в полной власти Марго. Под её руководством была осуществлена та самая культурная программа, о которой при встрече говорил Женя. Днем они втроем гуляли по городу вблизи дома. Легкий мороз закрепил вчерашнюю красоту, из-за туч ненадолго выглядывало солнце, красиво серебрило пока еще чистые, заснеженные улицы. Не сговариваясь, пришли в парк Горького. После вчерашнего снегопада парк превратился в зимний лес со скамейками. На скамейках уже устроились старики, сверкали на прохожих очками, блаженно щурились на яркое солнце и далеко провожали взглядами молодых мам с саночками. Виктору захотелось пройти к своему мореходному училищу, от парка к нему было минут пятнадцать пешего перехода. Женщины его не поддержали, Марго сказала, что скоро обед, на который обещал приехать Женя и, погуляв еще часик по парку, они отправились домой.