Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски

Несколько нацистских лидеров тут же был арестованы. Людендорф сдался властям, но его выпустили после того, как он дал слово офицера, что не станет избегать суда. Путци, не присутствовавший, когда полетели пули, примчался выяснять, что случилось, и встреченный им врач из коричневорубашечников сказал, что и Гитлер, и Людендорф, и Геринг – все погибли.

– Господи, это так ужасно, герр Ганфштенгль, – сказал он. – Это конец Германии.

Путци решил, что все пропало, и посоветовал остальным нацистам, которых встретил, выбираться из Мюнхена немедленно и уезжать за границу, в Австрию. Сам он последовал собственному совету.

На самом же деле Гитлер сумел добраться до своей машины вместе с Вальтером Шульце, главным врачом его штурмовиков. В отличие от Путци, он попытался найти убежище в загородном доме Ганфштенглей в Уффинге, находившемся примерно в часе езды от Мюнхена. Как Путци писал позже: «Мой собственный дом в Уффинге был последним местом, куда бы бросился я сам – там бы меня точно поймали и арестовали».

Гитлер же отправился именно туда, хотя это могло вовсе не входить в его первоначальные планы. Но он отправился туда отчасти и потому, что, как сформулировал это Путци, Гитлер был «теоретически увлечен» Хелен. Путци поторопился утвердиться в мысли, что Гитлер был импотентом и что интерес к его жене никогда не заходил дальше целования руки и принесения цветов. «У него не было нормальной половой жизни… общавшиеся с ним не ощущали его интереса как физического», – заявлял он. Хелен соглашалась, что её воздыхатель вполне может быть «бесполым», но она не сомневалась в его сильных чувствах.

Как бы то ни было, вечером 9 ноября у Хелен появился неожиданный гость. Она уже слышала про путч и про то, что Гитлер и Людендорф, наверное, погибли, но она понятия не имела, чему верить. Они с Эгоном ужинали в гостиной наверху, и тут горничная сообщила, что кто-то тихо стучится в дверь. Хелен спустилась и, не открывая дверь, спросила, кто там. «К своему полнейшему удивлению я услышала слабый, но легко узнаваемый голос Гитлера», – вспоминала она позже.

Хелен быстро открыла дверь и увидела Гитлера, совсем не похожего на те изображения, которые она привыкла видеть: «Он был бледен, как призрак, без шляпы, весь измазан грязью, левая рука свисает, плечо перекошено». Его поддерживали с двух сторон врач и санитар, но и они выглядели «ужасно помятыми». В доме Хелен спросила Гитлера про Путци. Гитлер ответил, что при вооруженном столкновении Путци не присутствовал, потому что работал над подготовкой партийной газеты, так что наверняка он скоро появится. Гитлер продолжил рассказывать, крайне огорченный гибелью своих сподвижников и, возможно, Людендорфа, а также крайне рассерженный поведением баварских чиновников, которое он назвал предательством. Он поклялся ей, что «будет сражаться за свои идеалы, пока дыхание не покинет его».

Гитлер страдал от поднявшейся температуры и боли в вывихнутом плече, так что врач и санитар увели его наверх, в спальню, и занялись им. Хелен слышала, как он стонал, когда ему пытались вправить руку.

Позже той же ночью врач объяснил Хелен, что они тоже пытались выбраться в Австрию, но у них сломалась машина. Водитель не смог её починить, так что Гитлер предложил дойти до дома Ганфштенглей, поскольку туда можно было добраться пешком, хотя для троих уставших людей прогулка оказалась долгой и трудной. Что из этой истории не ясно, так это почему Гитлер решил, что может спрятаться в доме своего хорошо известного приверженца.

На следующее утро Гитлер отправил доктора в Мюнхен, чтобы тот попробовал найти другую машину для отъезда в Австрию. Рука у него была на перевязи и явно не так сильно болела, как в прошлый вечер, но он нервно прохаживался туда-сюда в голубом халате, продолжая спрашивать, где же машина. Позвонила свекровь Хелен и предупредила, что полиция уже в соседнем доме. Внезапно во время разговора у нее отнял трубку офицер полиции и сказал Хелен, что он со своими людьми отправится теперь в сторону её дома.

Хелен пошла наверх и сообщила Гитлеру, что его сейчас арестуют. Он стоял в коридоре, совершенно ошарашенный новостями.

– Все потеряно, нет смысла продолжать! – воскликнул он, всплеснув руками. Затем резко выхватил из ящика свой револьвер.

«Я была начеку, схватила его за руку и отобрала оружие», – вспоминала Хелен.

Боясь, что он застрелится, она рявкнула:

– Что вы делаете? Вы, после всего случившегося, хотите бросить людей, которых привлекли идеей спасения вашей страны – и теперь не собираетесь жить… Они хотят, чтобы вы продолжали.

Гитлер не сопротивлялся, когда она забирала оружие. Он опустился на стул, уронил голову на руки. Пока он так сидел, Хелен быстро унесла оружие и спрятала его в большой корзине с мукой, затолкав поглубже, чтобы его стало совсем не видно. Вернувшись к Гитлеру, она заставила его продиктовать инструкции для последователей, пока не прибыла полиция: пусть они знают, что делать, пока он в тюрьме. Она добавила, что ему следует подписать каждый лист с инструкциями, а уж она проследит, чтобы они были доставлены к его юристу. «Он поблагодарил меня за то, что помогла ему вспомнить о долге перед его людьми, а затем продиктовал самые важные указания, которые нужны были для продолжения работы», – вспоминала она. Вскоре полицейские с собаками окружили дом. В дверь постучали, Хелен подошла, и молодой застенчивый лейтенант объяснил, извиняясь, что ему надо обыскать дом. Хелен предложила ему проследовать наверх и открыла дверь в комнату, где стоял Гитлер. На мгновение встретившиеся замерли в изумлении. Затем лидер нацистов воспрял духом и немедленно стал громко бранить лейтенанта, особенно когда тот объявил, что арестовывает его по обвинению в государственной измене.

Но спорить не было смысла, и даже Гитлер понимал это. Он отказался взять у Элен теплую одежду Путци; когда его повели вниз по лестнице, он так и остался в голубом халате, только накинул поверх него свое пальто. В этот момент вбежал маленький Эгон с воплем:

– Что эти плохие люди делают с дядей Дольфом?

Гитлер был явно тронут, он потрепал Эгона по щеке. Затем он пожал руку Хелен и горничным, прежде чем уйти. Хелен в последний раз взглянула на его лицо, когда он сидел в полицейской машине. Оно было, по её воспоминаниям, «смертельно бледным».

После этого и немецкая и зарубежная пресса быстро списала Гитлера и нацистов как не имеющих больше политического значения. Пивной путч был провален до смешного бездарно, арестованных лидеров ждал суд и