За Уральским Камнем - Сергей Жук

Петр и Тимофей с удовольствием попали в тепло протопленной избы. Тесаные столы и лавки уютно и надежно приняли их. Печь, оборудованная трубой, — большая редкость. Лишь воеводы да приказчики позволяют себе такую роскошь.

Завидев пришлых незнакомцев, Прокоп их сразу оценил наметанным глазом.

— Господине изволят откушать? — подлетел он услужливо.

— Тебя Прокопием кличут? — осведомился Тимофей.

— Так оно и есть, родители Прокопием нарекли, так и крещен, а вас как величать изволите?

— Князья Шорины. Я — Петр, а это брат мой Тимофей. Прибыли по государеву делу, — как можно солидней представился Петр. — Сказывают, что ты более всех здесь ведаешь. Вот и подмоги нам жилище сыскать, а то по воде только прибыли. Там, на берегу, и ладья, и товарищи наши.

— Не извольте, господине, беспокоиться, это в аккурат по моей части, как раз избушка гостевая пустует. Сию минуту велю убраться и протопить. Ладью пристрою у пристани, поклажу доставим и товарищей сопроводим. Только князья пускай не обессудят и заплатят наперед. Мы люди бедные, каждая копеечка на счету.

Денег у братьев не было, поэтому пришлось достать золотник. Прокоп осмотрел самородок, попробовал на зуб, а затем тщательно взвесил.

— Чуток более гривны будет, — сообщил он дрожащим голосом и, пряча в кованый ларец, добавил: — Будете съезжать, расчетец и подведем.

— Что-то я, Прокоп, не возьму в толк. В Жиганах кто от государя нашего Михаила Федоровича слово говорит и законом правит? Воевода, голова, дьяк или приказчик какой? — не сдержав любопытства, спросил князь Тимофей.

Мужики, что были в корчме и ввиду бездельной своей корысти, с интересом ловили каждое слово, на этот вопрос князя дружно засмеялись.

— Что ржете, бездельники! Марш уголья каменные копать, а то задарма более не дам харчеваться! — по-господски прикрикнул на них Прокопий. — Господине князья только прибыли, откуда им знать наши обстоятельства тяжкие! Некому тут нас ни судить, ни защитить. Приезжал прошлым годом голова таможенный, остался в наших гиблых местах и сгинул, болезный. Только труп и нашли, волками да песцами обглоданный. Приказчик из Нового Ленского острогу нынче приезжал. Проигрался в зернь Петруха дочиста. Всю свою казну соболью, что здесь собрал, тут же и оставил. Хотел отыграться, так я ему денег не дал. Тогда он девку свою продал за полгривны, и те проиграл без остатка. Голый отсюда убежал. Так и живем мы тут, как сироты, без пригляда государева.

Удачным образом обернулся разговор, братья даже не чаяли. Для пользы дела сговорились свой интерес до поры в тайне держать. Тут подошли Вульф с Игнатом. Усадив их рядом, князь Петр вновь кликнул хозяина:

— Давай, Прокоп, мечи на стол все самое лучшее.

— Князьям любы небось пельмени да расстегаи, — заулыбался хозяин. — А как насчет местного разносола? Приобщился, знаете, к здешним харчам. Вдовую бабу из племени Саха пригрел, так она доброй стряпухой оказалась, но более по своей части, якутской. А мучку, извиняйте, лишь на хлебушек да лепешки бережем.

— Тогда сам разумей, что слаще и сытнее. За дорогу мы ко всему привычные.

Дело шло к вечеру. Жиганский люд потянулся в корчму со всех концов поселения. Подходили небольшими группами, обстоятельно без суеты рассаживаясь на привычных местах. Скоро просторная зала была полна народу. Теснясь на лавках, в ожидании разносолов вели неспешные беседы.

У промысловых, что вскоре уйдут на добычу соболя, на устах реки Муна, Силингир, Оленек и предгорья Верхоянского хребта. С первыми заморозками ватаги разойдутся на промыслы, ведь на вечной мерзлоте болота быстро замерзают.

А вот поморы, чьи кочи стоят у Жиганских пирсов, готовятся к зимовке. У тех промысел рыбьего зуба на лето приходится. Сейчас здесь собрались и те, что пробились нынче сквозь льды к устью Лены, и те, которые уже промышляли и готовятся в обратный путь. Более подходящего места, чем Жиганы, не нашлось в этих суровых и удаленных местах. Далек отсюда родной Русский Север. От Пустозерска до этих мест идут морем до двух-трех лет. Здесь как повезет, как льды пустят кочи встречь солнцу. Рыбий зуб — это не весь их промысел, берут купцы поморские и соболя. Их кочи пойдут еще далее на восток, на реки Яну, Индигирку, Колыму. Промысловые ватаги добрых соболей отвалят за доставку в те реки, да и сами поморы торговлю справят. После того как закрыли государевы стражники им морской путь на Мангазею, так и обосновались поморы в Жиганах. Здесь, в Жиганске, формируется теперь вольница. Отсюда поморы с ватагами промыслового люда совершают отчаянные морские походы в самые удаленные, неведанные земли, лет на пятьдесят опередив царских приказчиков и воевод.

А вот Вульфа заинтересовала реплика Прокопа по поводу угодий каменных. Еще на подходе к корчме он обратил внимание на черный дым, что шел из трубы. Да и сама труба выглядела чересчур длинной и ровной. Сделана она была на местный якутский лад, из деревянных жердей, изобильно обмазанных глиной, а топилась печь черными каменьями. В молодости он видел подобные горючие камни в германских землях и теперь увидел здесь, в Жиганах. Оказалось, что раскопали их мужики на краю поселения в горелой пади и дюже их в кузнечном деле использовали и печи топили. Жар от них добрый, вот только труба часто прогорает.

Между тем подали угощения. Грудинка и ребрышки жеребячьи пришлись всем по вкусу. Тут главное — отварить в самую пору и дикого чеснока добавить. Как пойдет после глубокого прокола прозрачный сок, так, считай, самое время снимать. Переваришь, жеребятина и жесткой станет, и вкус потеряет. Запили мясо хмельной брагой, а затем подали сорат из цельного молока, хаан из говяжьей крови и густой душистый напиток из ягоды княженики.

Этот напиток тоже можно назвать княжеским. Ягода, вскипяченная со сливками и взбитая до однородной эластичной массы, произвела впечатление даже на Тимофея. Ни одно лакомство Востока не шло в сравнение с этим ароматным напитком.

После длительного плавания, насытившись до отвала, наши путешественники в ту ночь спали безмятежным сном. Было им тепло и покойно.

3

Если сказать откровенно, вряд ли можно найти русского человека или полукровку, который выбрал бы, если бы мог, Жиганск местом своего рождения. Только лихой народец попадает сюда. Такому жизнь без риска и приключений кажется постной и никчемной. За любовь платят без оглядки, без оглядки и оставляют на мирское попечение. Не счесть, сколько прошло через Жиганы якутских и тунгусских женок. Одни добровольно, другие по принуждению. Всякое бывало. Вот и носятся жиганята по селению, с кипящей смешанной кровью, а вырастая, разлетаются по Руси-матушке, разнося молву о жиганской безбашенности и лихости.