Экономика каменного века - Маршал Салинз

Престиж вождя [маори] был сопряжен со свободой в использовании материальных средств, прежде всего запасов пищи. Это, в свою очередь, было направлено на увеличение доходов, позволявших ему демонстрировать свое гостеприимство, так как приверженцы и родственники приносили отборные дары... Помимо расточительных увеселений для иноплеменников и посетителей, вождь также с легкостью раздавал добро в качестве

В оригинале high islands; по-видимому, имеются в виду острова вулканического и материкового происхождения, на которых, в противоположность низким коралловым атоллам, существовали весьма благоприятные условия для земледелия.

подарков своим сторонникам. Так он добивался их преданности и отплачивал им за подарки и оказанные ему личные услуги... Таким образом, происходила непрерывная реципрокация между вождем и народом... Именно благодаря накоплению и обладанию богатством и последующим широким раздачам такой человек был способен придать ускорение... важным племенным предприятиям. Он был своего рода каналом, по которому перетекали материальные ценности, а копил их он только для того, чтобы снова с легкостью сорить ими (Firth, 1959a, р. 133).

При развитых формах вождеской организации, примером которых маори не являются, подобное перераспределение не лишено материальной выгоды для вождя. Позволю себе историческую спекуляцию в форме метафоры: то, что начинается с будущего бигмена, жертвующего плоды своего труда в пользу других, кончается вождем, в пользу которого жертвуют плоды своего труда другие.

В конечном счете идеалы реципрокности и щедрости вождя служат для мистификации зависимости народа. Будучи щедрым, вождь всего-навсего возвращает общине то, что получил от нее. Ну, а будучи реципрокным? Вероятно, он не возвращает всего. Этот цикл обладает той же реципрокностью, что и Рождественский подарок, купленный маленьким ребенком отцу на деньги, данные самим отцом. И все же такой семейный обмен эффективен в социальном плане, так же, как и перераспределение (редистрибуция), осуществляемое вождем. Помимо этого, если принять во внимание разнообразие перераспределяемых товаров и регулярность перераспределения, то можно предположить, что люди ценят какие-то конкретные вещи, которые иначе не получишь. В любом случае, материальный остаток, который время от времени перепадает вождю, не является основным смыслом организации. Смысл заключается в той власти, которую обретает вождь благодаря тому, что позволяет определенной части добра перепасть народу. А в более крупном масштабе вождь, поддерживая таким образом общественное благосостояние и организовывая общественную деятельность, создает общественное богатство, не доступное отдельным домохозяйствам ни как желанное, ни как возможное. Он устанавливает общественную экономику, превосходящую сумму экономик домохозяйств, составляющих общество.

Коллективное благо достигается, однако, за счет тех же домохозяйств. Слишком часто и слишком механически объясняют антропологи появление организации вождей появлением излишков общественного производства (например, Sahlins, 1958). В историческом процессе зависимость должна была быть по меньшей мере взаимной, а при функционировании примитивного общества она, скорее всего, была обратной. Лидерство постоянно стимулирует излишек домашнего производства. Развитие иерархии и вождества становится, pan passu, развитием производительных сил.

Короче говоря, выдающаяся мощь некоторых политических образований обязана своим существованием развитым идеологиям вождества, способствовавшим наращиванию и разнообразию производства. Я снова обращаюсь к полинезийским примерам. Отчасти потому, что в другой, более ранней работе я настаивал на исключительной продуктивности этой политики по сравнению с меланезийской (Sahlins, 1963), отчасти также потому, что некоторые полинезийские общества, Гавайи в особенности, довели при­митивное противоречие между домашней и общественной экономикой до

явного кризиса, который, как представляется, обнажил не только этот структурный изъян, но и ограниченность возможностей политического развития в обществах, основанных на родстве.

Сравнения с Меланезией представляют в выгодном свете не только полинезийские достижения в общем объеме общественного производства, но и полинезийский путь освоения и использования некогда маргинальных территорий, осуществлявшегося под эгидой правящих вождей. Решающую силу этому процессу часто придавали хронические междоусобицы соседствующих вождеств. Возможно, именно на счет политической конкуренции можно отнести замечательную склонность полинезийцев к преобразованию естественной экологии посредством культуры: многие

наиболее бедные районы гористых островов Полинезии оказались в конечном счете наиболее интенсивно используемыми. Контрастирующие в этом отношении юго-восточный полуостров Таити и его плодородный северо-запад побудили одного из офицеров капитана Кука, Андерсона, к одобрительному замечанию о тойнбин : «Это показывает, — сказал он, — что даже дефекты природы приносят свою пользу, стимулируя человека к предприимчивости и искусству» (цит. по Lewthwaite, 1964, р. 33). Таитянские общества еще более прославились присоединением находившихся в открытом океане атоллов к вождествам крупных островов. Эта была политическая комбинация экономических систем, столь отличных от существовавших в Меланезии и даже в других частях Полинезии, что она стала основой абсолютно отличных культурных систем. Тетиароа — наиболее яркий пример: «Палм Бич южных морей», сгусток тринадцати «плевков суши» — коралловых островков в двадцати шести милях к северу от Таити, — использовавшихся подданными вождя района Пау как угодья для морского промысла и плантации кокосовых пальм, а таитянской знатью — также как места для отдыха и купаний. Запретив выращивать на Тетиароа что бы то ни было, кроме кокосовых пальм и таро, вождь Пау таким образом сделал обязательным условием жизни там непрерывный обмен с Таити. Организовав карательную акцию против этого вождя, Кук захватил однажды 25 лодок, плывших с Тетиароа с грузом вяленой рыбы. «Даже в шторм миссионеры [с корабля Дафф] насчитали на берегу [Тетиароа] 100 каноэ, на которых аристократия прибыла туда пировать и жиреть, а ее флотилия возвратилась «богатой как флот галионов» (Lewthwaite, 1966, р. 49).

Опять же, можно было бы обратить внимание на впечатляющее развитие культивации таро на Гавайских островах, замечательное своими обширными масштабами, разнообразием и интенсивностью: 250-350 разновидностей, часто приспособленных к конкретным микроклиматическим условиям. При этом еще широкая оросительная сеть (как в долине Уэйпио, на острове Гавайи — единый комплекс длиной в три мили и шириной от трех четвертых до одной мили); ирригационная система, чрезвычайно сложная по своим защитным

вождество {chiefdom) — особая форма социально-политической организации, возглавляемой наследственными вождями. Представляет собой более высокую степень социально-политической интеграции, чем племя. Так как вожди могут стоять и во главе племен и во главе каких-то иных социально-политических образований, отличающихся от вождеств, то в более широком смысле употребляется термин «вождеская организация» (или «система вождей» — chieftainship у М. Салинза).

Тойнбин — этническая общность таитян.

сооружениям (канал в Уэйми, Кауаи тянется на 400 футов вокруг скалы и проходит на высоте до 20 футов над уровнем моря), в то время как в долине Кала-лау волнорез, сооруженный из больших валунов, служит укрытием для широкой полосы прибрежных равнинных полей; террасная система, уходящая по узкому ущелью далеко в горы и опять-таки замечательная использованием крошечных вкраплений почвы в окаменевшей лаве, «где и малейшее доступное пространство было покорено». Этим ни в коей мере не исчерпывается перечень важных форм экологической специализации земледельческих технологий, так же как различных типов выращивания таро в лесу, на заливных полях и на болотах — чинампа — «с грязной спиной». 77

Связь между полинезийской системой вождей и интенсификацией производства может быть прослежена вглубь истории. По крайней мере на Г авайях политически обусловленное преобразование маргинальных

(неблагоприятных для культивации) территорий относится к легендарной древности: вождь, который употребил свою власть, чтобы выжать воду из скал. К западу от долины Киани (о. Мауи) находится полуостров, вдающийся в море примерно на милю, т. е. гораздо дальше, чем должно бы быть по природным причинам — каменистый, лишенный естественной почвы и потому совершенно бесплодный, он, тем не менее, засажен акрами знаменитого таро. В устной традиции (легенде) это чудо приписывается старому вождю, чье имя забыли, ...он постоянно находился в состоянии войны с людьми из Уаилуа и постановил, что должен иметь больше хорошей земли для возделывания, больше пищи и больше людей. Поэтому он заставил весь народ (живший ранее в долине и спускавшийся на полуостров только для ловли рыбы) работать, перетаскивая почву в корзинах из долины на мыс, покрытый лавой. По прошествии многих лет, таким образом, почва и насыпи, обрамлявшие участки, были перемещены и заполнили это пространство. Таково происхождение орошаемых площадок Киани (Handy, 1940, р. 110). Вероятно, это гавайское предание не является подлинно историческим. В то же время, в нем отразилась подлинная история Полинезии — своего рода парадигма. А, скажем, описанная Саггсом по археологическим данным последовательность доисторического развития Маркиз — лишь один из ее вариантов. Вся доистория Маркизских островов воспроизводит тот же диалог между соперничающими долинами, правление вождей, заселение и освоение маргинальных островных территорий (Suggs, 1961).