Искусство невозможного (в 3-х томах) - Борис Березовский

Можно ли переломить ситуацию, если учитывать, что этого не удалось сделать участникам рабочих групп, делегированных государствами? Я думаю, все-таки есть основания для осторожного оптимизма:

1. Есть твердая воля народов к более тесной интеграции в экономической и гуманитарной сфере.

2. Есть четко выраженная воля президентов на радикальное обновление СНГ, есть их четкие директивы, о чем говорилось в начале этой статьи.

3. Как ни парадоксально, помогает нынешний финансовый и экономический кризис. В нынешних условиях связи с партнерами по СНГ становятся для России более привлекательными, а их продукция

— весьма конкурентоспособной и на российском рынке.

Таким образом, ситуация благоприятствует принятию кардинальных решений, нацеленных на трансформацию Содружества.

Нужна самая «малость» — верные решения, оптимальная модель интеграции. Предложить их должен был Специальный межгосударственный форум, ради этого он замышлялся. Увы, вместо восполнения концептуального вакуума он скатился к реанимации ранее отвергаемых проектов.

Я полагаю, что, пока не поздно, форум должен активизировать работу по определению контуров нашего Содружества, и на этой базе определить будущую институциональную структуру. Именно в этом порядке — сначала функции, затем органы.

В этой связи следует остановиться еще на некоторых принципиальных моментах реформирования СНГ. В полном соответствии с волей президентов следовало бы прежде, чем изобретать собственную модель интеграции, творчески взглянуть на зарубежный опыт, не копируя его автоматически. Какими в принципе бывают подобные организации?

1. Международные организации с широкими или узкими целями, не преследующие интеграции, — ООН, ОБСЕ, Совет Европы и т. д. Государства СНГ являются их участниками, и создавать аналогичные параллельные структуры вряд ли целесообразно.

2. «Постколониальные организации», например Британское Содружество Наций. На мой взгляд, по концептуальному замыслу оно для нас неприемлемо, поскольку в рамках СССР все мы были «колониями » исчезнувшего ныне «Союзного центра». Тем не менее на опыте Британского Содружества Наций следует остановиться, поскольку в 1991 году сам термин «содружество» был заимствован именно у него.

Британское Содружество Наций (с 1949 года официально уже не именуется британским) сегодня объединяет 54 суверенных и равноправных государства, которых отличает наличие общего рабочего языка, сходных систем права, государственной администрации и образования. Страны имеют разное государственное устройство, однако все признают королеву как «главу Содружества». Содружество оказывает содействие в утверждении молодых и малых государств в качестве полноправных участников мирового сообщества. Экономический элемент, напротив, выражен в деятельности Содружества весьма слабо.

Модель Британского Содружества, при всем том, что оно никоим образом не ущемляет национального суверенитета, строится на бесспорном авторитете Великобритании как колыбели демократии, на признании бывшими колониями ее авторитета в вопросах прав

человека, расчете на ее поддержку в решении гуманитарных вопросов. Одновременно ни одна из стран Содружества не опасается возрождения «имперских амбиций» Великобритании. Именно поэтому, несмотря на то что лишь некоторые страны Содружества остаются конституционными монархиями, все они признают королеву Великобритании в качестве бессменного «председателя Содружества».

После этих пояснений становится ясно, что вряд ли модель Британского Содружества применима для нас. Так, Россия не обладает в глазах других стран СНГ столь несомненным авторитетом в области демократии и прав человека, сохраняются опасения изменения политического строя в России, возрождения ее «имперских амбиций » и т. д. С другой стороны, для самой России, равно как и для других стран СНГ, непривлекательна модель взаимодействия, в которой нет серьезного экономического аспекта. У всех нас есть на пространстве СНГ стратегические экономические интересы. Следовательно, Содружеству невыгодна модель просто «ассоциации» государств, а желательна модель, включающая серьезную экономическую основу, то есть тесное взаимодействие, а в перспективе экономическую интеграцию. Другое дело, что многие «гуманитарные аспекты» деятельности Британского Содружества представляют для нас бесспорный интерес.

3. Экономические региональные объединения. Политики стран СНГ ссылаются главным образом на опыт ЕС. Но есть и другие региональные экономические объединения — ЕАСТ, Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА), МЕРКОСУР, АСЕАН и т. д., опыт которых для нас также может быть исключительно полезен.

Условно говоря, есть две модели интеграции: «мягкая» и «жесткая ». Первая в «классическом» виде была представлена, в частности, Европейской ассоциацией свободной торговли, вторая — Европейским сообществом. ЕАСТ была создана в свое время как противовес ЕС группой стран, не готовых к созданию наднациональных институтов. Какое-то время ЕАСТ и ЕС существовали параллельно друг другу. Однако ныне, как известно, страны ЕАСТ в большинстве своем уже вошли в ЕС, туда же стремятся страны Восточной и Центральной Европы. Иными словами, даже государства, ранее отвергавшие идею передачи суверенитета на наднациональный уровень, ныне считают это для себя приемлемым. Членства в ЕС добиваются и страны4 Балтии, об этом же говорят Украина и Молдова. Следовательно, идея наднациональности не является неприемлемой «априори », она зависит от конкретной формы ее воплощения.

Опыт Европейского союза постоянно привлекает внимание стран СНГ. Им навеян Договор о создании Экономического союза СНГ (1993 г.), проект Евразийского союза, внесенный Нурсултаном Назарбаевым в 1994 году, его же проект Договора о создании единого экономического пространства, внесенный на рассмотрение «четверки » в 1997 году и СНГ в целом в 1998 году.

Я убежден, что модель ЕС нельзя автоматически копировать, поскольку есть много факторов, от которых мы не можем абстрагироваться: различный удельный вес государств, различные условия формирования. И самое главное: ЕС — это модель объединения государств с рынком в экономике и демократией в политике. Пока у нас этого в полном объеме нет, копировать ЕС бессмысленно.

Кроме того, нельзя закрывать глаза на то, что ЕС с первого дня своего существования являлся наднациональным объединением, ограничивающим суверенитет участников. Сегодня он ограничивает этот суверенитет в сфере внешнеэкономических связей, денежно– кредитной и валютной сфере, в области сельского хозяйства, транспорта и т. д. Более того, в соответствии с Маастрихтским договором происходит распространение компетенции Европейского союза — пусть медленное — на сферу внешней политики и обороны, а также юридические вопросы.

Именно поэтому Суд ЕС определяет ЕС как «новое юридическое образование в рамках международного права» — наднациональную организацию, в которой сосуществуют основы конфедерации и федерации, межгосударственная и наднациональная основа. Сосуществование этих двух основ находит свое отражение в институциональном устройстве ЕС.

Вряд ли введение сегодня элемента наднациональности в СНГ отвечает стратегическим интересам его участников. Но в то же время нельзя отрицать, что без введения определенной координации действий мы не сможем подняться выше уровня зоны свободной торговли. Как отмечал на саммите в Кишиневе в октябре 1997 года Борис Ельцин, «… опыт успешных интеграционных объединений, в том числе Европейского союза, показывает: либо такие механизмы создаются и работают, либо торгово-экономические связи не перерастают интеграцию. Иного не дано. Подчеркну. Государства, которые создают такие механизмы, сохраняют свою независимость. Об этом также свидетельствует опыт европейской интеграции».

Нельзя одновременно сбрасывать со счетов и опыт региональных объединений, представляющих модель «мягкой» интеграции.

Опыт их функционирования свидетельствует, что постепенно и они ставят перед собой задачи более тесной, «жесткой» интеграции. ЕАСТ вообще по сути исчезла, растворившись в ЕС. Другие региональные объединения по мере решения начальных задач добровольно ставят перед собой более широкие цели. Очевидно, экономической логикой XXI века станет формирование региональных интеграционных комплексов, связанных внутри достаточно жесткой системой координации.

Поэтому в перспективе реально формирование многополюсного мира, но в ином варианте: ЕС — СНГ — АСЕАН — НАФТА — МEP– КОСУ Р и т. д., которые и станут основой всемирного единого экономического пространства. Глобализация рынка в условиях глобальных телекоммуникационных систем неизбежна. Вопрос только в том, сколько будет «китов» этого пространства и будет ли существовать СНГ как самостоятельное региональное объединение или оно растворится в других.