Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник - Тобайас Смоллет

Тут я должен сказать несколько слов по поводу чудесных совпадений вообще; они случаются повседневно, однако удивляемся мы им лишь в тех случаях, когда с ними бывает связано какое-нибудь необыкновенное происшествие. Каким только случайностям не обязаны мы всеми радостями и благополучием нашей жизни! Сколько кажущихся совпадений должно произойти, прежде чем мы будем одеты и накормлены! Крестьянин должен почувствовать расположение к работе, дождь — оросить почву, ветер — наполнить паруса торгового судна, а то сколько людей останется без самого необходимого!

Несколько мгновений все мы хранили молчание, в то время как милая моя ученица — так я привык про себя называть мисс Уилмот — взглядом своим выражала смешанное чувство изумления и сострадания, что придавало особую прелесть ее красоте.

— Дорогой мой мистер Торнхилл! — воскликнула она, полагая, что молодой помещик прибыл сюда вызволять нас из беды, а не губить нас. — Право, я на вас обижена за то, что вы пошли сюда без меня и даже не подумали сообщить мне о печальных обстоятельствах, в какие попало семейство, равно драгоценное нам обоим; вы ведь знаете, что я с не меньшим наслаждением, чем вы, стала бы помогать своему почтенному и престарелому учителю. Но я вижу, что вам, как и вашему дядюшке, нравится совершать свои благодеяния втайне.

— Благодеяния! — воскликнул сэр Уильям, перебивая ее. — Ну, нет, милая барышня, его наслаждения столь же низменны, сколь низок он сам. Свет не видывал такого злодея, как он! Негодяй обманул дочь этого бедного человека и затеял погубить невинность ее сестры, отца бросил в темницу, а старшего сына заточил в оковы только за то, что он имел смелость потребовать соблазнителя к ответу! Позвольте же, сударыня, поздравить вас с чудесным избавлением от этого чудовища.

— О боже! — произнесла красавица. — Как же я обманута! Ведь мистер Торнхилл заверил меня, будто старший сын этого джентльмена, капитан Примроз, отправился в Америку со своей молодой женой.

— Душенька! — вскричала тут моя супруга. — Он обманул вас кругом. Мой Джордж никогда не покидал королевства и ни на ком не женился. Хоть вы и отвергли его, но он всегда так вас любил, что и думать ни о ком другом не хотел, и я сама слышала, как он говорил, что из-за вас так и умрет холостым.

И она продолжала расписывать страсть своего сына, рассказала правду об его поединке с мистером Торнхиллом, заодно поведала о развратной жизни молодого помещика, его мнимых браках и заключила все самой неприглядной картиной его трусости.

— Великий боже! — воскликнула мисс Уилмот. — Как близка я была к погибели! Но как счастлива, что избежала ее! Десять тысяч небылиц наплел мне этот господин! Под конец он хитроумнейшим образом убедил меня, будто обещание, данное единственному человеку на свете, который был дорог моему сердцу, более меня не связывает, ибо человек этот якобы сам мне изменил. Он заставил меня поверить в эту ложь и внушил мне ненависть к тому, кто оказался столь же храбр, сколь и великодушен!

К этому времени сын мой был освобожден от оков, так как человек, якобы тяжело раненный им, оказался притворщиком. Мистер Дженкинсон, взяв на себя роль камердинера, причесал Джорджа и доставил все, что ему нужно было по части одежды. И вот он вошел молодец молодцом, в своем нарядном мундире, и я должен сказать без всякого тщеславия (ибо я выше этого чувства), что такого красавца, как он, во всей армии не сыщешь! В самых дверях он отвесил мисс Уилмот скромный и почтительный поклон, ибо еще не ведал о той счастливой перемене, какую произвело в ней красноречие его матушки. Однако никакие приличия не могли удержать нетерпение, с каким жаждала искупить свою вину перед ним его милая. Румянец, слезы, взгляд — все обнаруживало истинные ее сердечные чувства, ее раскаяние в том, что она могла позабыть свои прежние клятвы и дать себя обмануть бесчестному наглецу. Сын мой был, казалось, поражен ее добротой и не мог поверить своему счастью!

— Право же, сударыня, — вскричал он, — все это не более как сон! Не мог я этого заслужить! Такое блаженство — нет, это слишком!

— Ах, сударь, — отвечала она, — я была обманута, низко обманута, иначе ничто не могло бы заставить меня изменить своему слову. Истинные мои чувства к вам вы давно уже знаете — забудьте же о моем проступке и примите еще раз мою клятву в верности. Если Арабелла не может быть вашей, то она никогда не будет принадлежать другому.

— Вы будете принадлежать ему, — воскликнул сэр Уильям, — если только я имею какое-нибудь влияние на вашего отца!

У Мозеса нашего всегда ушки на макушке, и он мигом слетал на постоялый двор, где обретался старый мистер Уилмот, и сообщил ему во всех подробностях о том, что у нас тут произошло. Между тем молодой помещик, видя себя кругом разоблаченным и поняв, что никакая лесть и никакая ложь ему уже больше не помогут, почел за самое умное от обороны перейти в наступление.

— Я вижу, — воскликнул он, — что справедливости мне тут не найти; по я ее добьюсь во что бы то ни стало. Знайте же, сударь, — тут он обратился к сэру Уильяму, — я уже более не завишу от ваших милостей. Я их презираю. Ничто уже не в состоянии отнять у меня приданого мисс Уилмот, которое благодаря прилежанию ее отца весьма изрядно. Контракт и вексель на ее капитал подписаны и благополучно лежат у меня в кармане. Ведь этого брака я желал не ради нее самой, а лишь ради ее денег; а раз денежки я прибрал к рукам, то владей ею кто хочет!

Это был непредвиденный удар, ибо сэр Уильям, который сам участвовал в составлении брачного контракта, понимал всю юридическую законность претензий своего племянника. Мисс Уилмот, увидав, что состояние ее потеряно безвозвратно, обратилась к моему сыну с вопросом, не потеряла ли она вместе с состоянием цену в его глазах.

— Отныне, — сказала она, — у меня нет более состояния, и я могу предложить вам только свою руку и сердце.

— Но у вас только это и было, сударыня! — воскликнул ее истинный обожатель. — Во всяком случае, я ни о чем ином не думал. Клянусь же, возлюбленная моя Арабелла, счастьем клянусь, что ваша бедность лишь увеличивает мое блаженство, ибо теперь моя милая окончательно уверится в искренности моих чувств!

Подоспевший к этому времени мистер Уилмот почувствовал немалое облегчение, когда понял, какой опасности избежала его дочь, и охотно дал свое согласие на расторжение брачного договора. Однако когда он узнал, что приданое ее прочно и безвозвратно закреплено за мистером Торнхиллом, досада его была неописуема. Итак, деньгам его суждено было перейти в чужой карман, в карман человека, у которого не было своего состояния. То, что человек этот негодяй, мистер Уилмот перенес с достаточным мужеством, но что у негодяя не оказалось ни гроша за душой — это уже было сверх всяких его сил.

Несколько минут просидел он в горестной задумчивости, пока сэр Уильям не прервал ее.

— Признаться, сударь, — воскликнул он, — я отчасти даже доволен тем, что вас постигло такое разочарование. Неумеренная ваша страсть к деньгам ныне наказана по заслугам. Но хоть дочь ваша и не богата, у нее все же довольно для безбедного существования. Вот перед вами честный молодой воин, он готов взять ее без приданого; они давно любят друг друга, и ради той дружбы, что я питаю к его отцу, я позабочусь о дальнейшем его продвижении. Забудьте же ваше честолюбие, которое ничего вам не доставило, кроме досады, и не отталкивайте счастье, которое само стучится к вам в дверь.

— Сэр Уильям, — отвечал старик, — поверьте, я никогда не оказывал давления на ее чувства и не собираюсь принуждать ее теперь. Если она все еще любит этого молодого человека, я от души желаю ей счастья с ним. У нас, слава богу, еще кое-что осталось, да к тому же ваше покровительство кой-чего стоит. Но только пусть мой старый друг (так он называл меня), пусть он обещает, что даст моей девочке шесть тысяч фунтов, если ему случится вернуть себе свое состояние, и я готов хоть сейчас соединить их руки!

Теперь выходило, что счастье молодой четы зависело от меня, и я охотно согласился на его условие, — оно и нетрудно было при скудости моих надежд!

Тут влюбленные, почти обезумев от счастья, ко всеобщей нашей радости, бросились друг к другу в объятия.

— После всех моих злоключений, — воскликнул Джордж, — такая награда! Право же, это превышает самые дерзкие мои мечты! Получить все блага — и после стольких страданий! Нет, нет, я и в мыслях так высоко никогда не возносился!

— Да, мой милый Джордж, — отвечала его прелестная невеста, — пусть этот негодяй возьмет себе мои деньги; если вам они для счастья не нужны, то мне и подавно. Ах, какая перемена: от самого подлого человека к самому благородному, самому лучшему! Пускай себе пользуется нашим состоянием, я же теперь могу быть счастлива и в нужде!

— Смею вас заверить, — перебил молодой помещик, ухмыляясь, — что и я, в свою очередь, буду очень счастлив, пользуясь теми благами, которые вы так презираете.