Глаза ночи - Диана Бейн

Орсон пошевелился. По той властности, с которой он поднял свою руку, и по тому, что он первый нарушил свою неподвижную позу, Бренвен почувствовала уверенность в том, что он был их лидером. Его голос больше не был нейтральным, а стал угрожающим:

— Твоего ясновидения недостаточно для того, чтобы быть принятой в эту группу избранных, даже притом, что ты смогла найти нас. Если же ты обладаешь другими силами, ты должна продемонстрировать это. Не рассказать, а показать нам.

Внезапно Бренвен поняла, что, если она не убедит этих людей принять ее, они убьют ее просто потому, что она проникла в их святилище. Один за другим они задвигались, зашевелились, наклонились вперед на своих похожих на троны креслах. Их глаза жадно блестели под капюшонами.

— Показать, показать, показать! — Слово пронеслось по кругу и превратилась в заклинание. — Показать! Показать! Показать!

Бренвен закрыла глаза. Картины тридцати восьми лет ее жизни пронеслись в ее сознании: времена, когда она прикоснулась к энергии, которая пронизывает землю и скалы и все живые существа, времена, когда казалось, что древнее знание о том, как использовать эту энергию, присутствует в ней; она услышала голос своего старого друга Гарри, который сказал двадцать лет назад: «Сила делать и изменять, вызывать и связывать!» Ее тело раскачивалось от воспоминаний об этой силе.

— Показать! Показать! Показать!

Бренвен подняла руки. Она открыла глаза, но больше не видела зала Ложа Орсона. Она видела только свой собственный Свет и чувствовала, как его энергия растет, пронизывает все ее тело. Вместе со светом пришло тепло. Подошвы ее стали горячими, внутри она вся пылала, руки и ноги излучали тепло, а лоб полыхал. С силой молнии она швырнула во вселенную свою беззвучную мольбу: Помогите мне!

Пение вокруг прекратилось. Даже воздух казался заряженным. Что-то происходило в этой комнате — без ритуала, без символов, без слов. Они все чувствовали это. Орсон испытывал презрение; двое или трое других — страх.

Некоторые, чье внутреннее зрение было более острым, видели, как вокруг этой женщины Бренвен обвивается тонкая сияющая нить. Здесь, где только Другие устраивали ветер, сейчас ветер взвивался вокруг Бренвен. Он развевал складки ее балахона, отбрасывая назад длинные черные волосы от ее разгоревшегося лица. Ветер, вызванный Бренвен, как буря, промчался по кругу, вцепляясь в балахоны, срывая с голов капюшоны, перехватывая дыхание.

Бренвен чувствовала не только поднятый ею ветер, но и нечто большее. Вибрирующая энергия древних пронизывала всю ее целиком — тело и душу. Она подняла руки еще выше и сжала кулаки, собирая в них свою гудящую энергию.

— Ортис ан арах! — выкрикнула она слова, всплывшие из древней памяти, и разжала пальцы.

Свет затопил комнату. Лампы в канделябрах засветились, огромные бревна, лежащие в камине, занялись и вспыхнули. Сверкающие электрические дуги танцевали между балками потолка, ослепительно отражаясь в стеклах световых люков.

Стоя в центре этой бури света, Бренвен опустила руки и скрестила их на груди, положив ладонь на плечо другой руки. Ее голова поникла, и волосы, как занавес, упали ей на лицо. В то время как она произносила про себя беззвучные слова благодарности, огни в канделябрах потускнели, искры, не принеся никакого вреда, упали на пол, а бревна в камине зашипели и погасли.

— Так! — Голос Орсона, как колокол прозвенел во внезапно установившейся тишине.

Бренвен подняла голову и, слегка тряхнув ею, отбросила волосы за спину. Она посмотрела на Орсона. Подобно остальным, он не стал надевать снова свой капюшон. Она медленно поворачивалась, вглядываясь в лица. Десять мужчин, две женщины. Никто не моложе ее, а некоторые значительно старше; несколько человек пользовались известностью, достаточной для того, чтобы их узнала половина населения страны.

Орсон подождал, пока она закончит рассматривать сидевших в кругу. Когда она снова встала лицом к нему, он сказал:

— Ты доказала, что действительно обладаешь силой особого рода. Теперь вопрос о том, что же нам делать с тобой?

— Научите меня большему, сделайте меня вашей ученицей.

Бренвен снова тряхнула головой. Она делала это, потому что нервничала, не сознавая, какое воздействие оказывал этот ее величественный жест на других. И точно так же она не сознавала, какое воздействие она оказывала на Орсона, который был знатоком женщин, а его подружка-блондинка уже надоела ему. Она сосредоточила на нем взгляд своих сине-зеленых глаз.

— Я сделаю все для вас, Великий Адепт, если только вы захотите научить меня. Все.

Демонстрация этой женщиной своей замечательной необузданной силы уже взволновала Орсона; сила всегда волновала его, и он никогда раньше не видел, чтобы такая сила сочеталась с физической красотой, которой она, несомненно, обладала. Сейчас, после того как она пообещала сделать для него все, если он согласится стать ее учителем, его охватил горячий спазм, который начался в паху и зажег все его тело. Он получит ее — она не будет убита. Но остальные Когносченти не должны знать о том, что он уже принял решение. Он сказал:

— Мы подумаем о том, можно ли сделать тебя ученицей. Но сначала ты должна удовлетворить нашу потребность в тайне. Ты пришла сюда одна?

— Да.

— Кто-нибудь знал, куда ты направляешься?

— Нет.

Удовлетворенный ее ответами, Орсон обратился к сидящим в кругу:

— Она говорит правду. Мы подумаем о ее ученичестве.

Он громко хлопнул в ладоши, и двое мужчин в форме охранников вошли в комнату.

— Отведите ее в дом для гостей. Покормите и верните одежду, но заприте ее. — Он посмотрел на Бренвен, установил с ней тот самый полный глазной контакт, который так гипнотизировал его аудиторию. — Я приду сам сообщить о нашем решении. Не будь нетерпелива. Мы должны обсудить более важные вопросы прежде, чем мы перейдем к такой тривиальной вещи, как ученичество. Пока я могу тебе сказать одно: ты или будешь принята, или будешь убита. Или то, или другое. Ни один человек, если он не привязан к нам телом и душой, не должен видеть всю нашу группу в полном сборе и в лицо.

Бренвен вздернула подбородок. Она встретила его бесцветные глаза таким же настойчивым взглядом.

— Конечно, — сказала она. Она вышла вслед за охранниками из зала, умудряясь с величественной грацией переставлять ноги, которые казались ей ватными.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил один охранник у другого, когда они заперли Бренвен в домике для гостей.

— Я думаю, что она, должно быть, говорила правду, когда мы выпустили ее сегодня утром, и она утверждала, что пришла сюда, чтобы заставить Орсона взять ее в ученицы. Иначе он не стал бы помещать ее сюда. Это домик для шишек, парень.