Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон

Там росли несколько культяпников. Эти деревья с шишковатыми стволами высотой с человеческий рост щеголяли листьями только с подветренной стороны, где те тянулись по всей длине, как ступеньки на лестнице, покачиваясь на прохладном ветру. Когда Кэл приблизился, похожие на знамена большие листья стали прижимать­ся вплотную к стволам, издавая череду хлопков.

Отец Кэла в своем лучшем наряде — синем жакете с двумя рядами пуговиц, как у светлоглазых, но заметно поношенных белых брюках — стоял по другую сторону рощицы, сцепив руки за спиной. Он ждал там, где дорога от особняка поворачивала к Поду. Увидев Кэла, вздрогнул и внимательно посмотрел на сына через очки.

— Я с тобой, — выпалил Кэл. — В особняк.

— Откуда ты узнал?

— Все знают. Думал, по городу не разойдутся слухи, когда светлорд Рошон пригласит тебя на ужин? Именно тебя, а не кого-то другого?

Лирин отвернулся:

— Я сказал твоей матери, чтобы она нашла тебе занятие.

— Она попыталась. — Кэл скривился. — Будет буря, когда она найдет длиннокорни прямо за порогом.

Лирин промолчал. Карета подкатила к ним и остановилась, скрипя колесами по камню.

— Кэл, это будет не просто милый и спокойный ужин.

— Отец, я не дурак. — (Недавно Хесину известили, что город больше не нуждается в ее помощи... Да, потому-то им и пришлось перейти на длиннокорни.) — Если ты собираешься с ним сразиться, кто-то должен тебя поддерживать.

— И этот кто-то — ты?

— Больше у тебя никого и нет.

Возница кашлянул. Он не спустился и не открыл дверцу, как делал для светлорда Рошона.

Отец посмотрел на Кэла.

— Если ты меня прогонишь, я уйду, — сказал юноша.

— Нет. Можешь отправиться со мной, если хочешь.

Лирин подошел к карете и открыл дверцу. Это был не тот рос­кошный, изукрашенный золотом экипаж, в котором ездил сам Рошон, а вторая карета — старая, коричневого цвета. Кэл забрался внутрь, ощущая легкое возбуждение от маленькой победы — и такую же легкую панику.

Они встретятся с Рошоном. Наконец-то.

Сиденья внутри были восхитительными, обитыми красной тканью мягче всего, что Кэлу когда-нибудь доводилось трогать. Мальчик сел и удивился, до чего они пружинят. Лирин занял место напротив Кэла, закрыл дверцу, и возница щелкнул кнутом. Лошади тронулись, экипаж развернулся и с грохотом покатился в обратный путь. Хоть сиденья и были мягкими, дорога оказалась ужасно неровной, и Кэл клацал зубами каждый раз, когда карета подпрыгивала на ухабе. Ехать так было хуже, чем в фургоне, хотя, наверное, все дело в скорости.

— Почему ты не хотел, чтобы мы об этом знали? — спросил Кэл.

— Не был уверен, что приму приглашение.

— А что еще ты мог сделать?

— Уехать, — сказал Лирин. — Отвезти тебя в Харбрант и избавиться от этого города, этого королевства и мелочных обид Рошона.

Кэл потрясенно моргнул. Он о таком даже не подумал. Внезапно мир вокруг него сделался большим. Его будущее изменилось — сложилось, а потом раскрылось, приобретя совершенно иной вид. Отец, мать, Тьен... вместе с ним.

— В самом деле?

Лирин рассеянно кивнул:

— Даже если бы мы не отправились в Харбрант, не сомневаюсь, многие алетийские города приняли бы нас. В большинстве из них никогда не было лекаря, чтобы заботиться о горожанах. Они кое-как справляются своими силами, все знания черпают из суеверий или набираются опыта на раненых чуллах. Мы бы даже могли отправиться в Холинар; я достаточно много знаю и умею, чтобы получить там работу помощника врача.

— Так отчего бы нам и впрямь не уехать? Почему мы все еще здесь?

Лирин смотрел в окно.

— Не знаю. Надо уезжать. Это разумно. У нас есть деньги. Мы тут не нужны. Градоначальник нас ненавидит, люди нам не доверяют — как будто сам Буреотец желает, чтобы мы пали на колени.

Что за чувство сквозило в голосе Лирина — неужто сожаление?

— Однажды я пытался уехать, — признался он чуть тише. — Но существует связь между домом человека и его сердцем. Я заботился об этих людях. Помогал их детям появляться на свет, вправлял им кости, лечил царапины. За последние годы ты видел их с нелучшей стороны, но когда-то все было по-другому. — Он повернулся к Кэлу и сцепил руки перед собой. Карета продолжала грохотать. — Сын, они мои. А я — их. Я за них отвечаю теперь, когда Уистиоу не стало. Я не могу бросить их на милость Рошона.

— Даже если им нравится то, как он себя ведет?

— Во многом именно поэтому. — Лирин поднял руку к лицу. — Буреотец. До чего же глупо это звучит, когда говоришь вслух.

— Нет. Я понимаю. Вроде бы. — Кэл пожал плечами. — Ну, они же все равно являются к нам, когда им больно. Бурчат, что резать людей противоестественно, однако приходят. Я раньше все время этому удивлялся.

— А теперь не удивляешься?

— Не-а. Я решил, что они выбирают жизнь, но потом еще несколько дней ворчат на тебя. Так у них заведено. А у тебя заведено их лечить. И ведь горожане раньше давали тебе деньги. Говорить мож­но что угодно, но никто не платит сферами просто так. — Кэл нахмурился. — Думаю, они тебя в самом деле ценили.

Лирин улыбнулся:

— Мудрые слова. Я все время забываю, что ты почти мужчина. Когда же ты успел сделаться таким взрослым?

«В ту ночь, когда нас чуть не ограбили, — тотчас же подумал Кэл. — В ту ночь, когда ты пролил свет на людей, собравшихся снаружи, и показал, что храбрость не связана с копьем и битвой».

— Но кое в чем ты ошибся, — продолжил Лирин. — Ты сказал, что они меня ценили. И все еще ценят! О, они ворчат — так было всегда. Но при этом оставляют нам еду.

Кэл вздрогнул:

— Правда?

— А что, по-твоему, мы ели последние четыре месяца?

— Но...

— Они боятся Рошона и делают все втихаря. Соседи оставляли это для твоей матери, когда она отправлялась делать уборку, или клали в дождевую бочку, если та была пустой.

— Они пытались нас ограбить.

— И те же самые люди помогали нам с едой.

Кэл продолжал размышлять, когда карета остановилась рядом с особняком. Прошло много времени с того дня, когда он в последний раз навещал это большое двухэтажное строение. Его возвели с обычной крышей, скошенной к буревой стороне, но зато оно было намного больше остальных домов. Стены из толстых белых плит, а с подветренной стороны — величественные квадратные колонны.

Интересно, Лараль здесь? Кэла тревожило, что мысли о ней в последнее время навещают его все реже и реже.

Территория перед особняком была огорожена низкой каменной стеной, увитой разнообразными экзотическими растениями. Наверху росли камнепочки, их лозы падали на наружную сторону. С внут­ренней же радовала глаз разновидность сланцекорника, напоминавшая скопление луковиц, покрытых яркими цветами — оранжевыми, красными, желтыми и синими. Некоторые наросты выглядели точно скомканные тряпки, откуда высовывались веерообразные листья. Другие торчали как рога. У большинства были нитевидные щупальца, которые колыхались на ветру. Светлорд Рошон уделял своему саду куда больше внимания, чем Уистиоу.

Лирин и Кэл миновали белоснежные колонны и вошли в рас­пахнутые буревые двери. В вестибюле с низким потолком тут и там стояли вазы из крема; циркониевые сферы придавали им голубоватый оттенок.

Их встретил слуга в длинном черном сюртуке и блестящем пурпурном галстуке. Это был Натир, он стал дворецким после смерти Милива. Его привезли из Далилака, большого прибрежного города на севере.

Натир провел их в столовую, где за длинным столом из темнодрева сидел Рошон. Он располнел, хотя и не стал по-настоящему жирным. У него по-прежнему была припорошенная сединой борода, а зализанные назад волосы падали на воротник. Он облачился в белые штаны и тугую красную жилетку поверх белой рубашки.

Рошон уже принялся за еду, и от пряных ароматов у Кэла заурчало в животе. Как давно он в последний раз ел свинину? На столе было пять соусниц с разным содержимым, а вино в бокале градоначальника плескалось темно-оранжевое и искрящееся. Он ел один, ни Лараль, ни сына рядом не оказалось.

Слуга жестом указал на второй стол, накрытый в комнате, смежной со столовой. Отец Кэла посмотрел туда, а потом подошел к Рошону и сел за его стол. Светлорд на миг застыл, поднеся шпажку к губам, и пряный коричневый соус закапал на скатерть перед ним.

— У меня второй нан, — сказал Лирин, — и личное приглашение пообедать с вами. Вы, безусловно, в достаточной степени соблюдаете правила, касающиеся рангов, чтобы отвести мне место за своим столом.

Рошон стиснул зубы, но не возразил. Глубоко вздохнув, Кэл сел рядом с отцом. До того как он уедет отсюда, чтобы воевать на Расколотых равнинах, ему надо узнать правду. Кто его отец — трус или храбрец?

Дома, озаренный светом сфер, Лирин всегда казался слабым. Отец трудился в хирургической комнате, не обращая внимания на то, что говорили про него горожане. Он запретил сыну обучаться владению копьем и думать о войне. Разве это не действия труса? Но пять месяцев назад Кэл увидел в нем храбрость, о которой и не подозревал.