Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

— Я не боюсь упасть и хочу, чтобы ты нормально разговаривал со мной. Не пищи.

Он удивился, но заговорил более низким голосом, как она учила его. «Тогда почему?…»

— Ох, Вэн. — Она нетерпеливо покачала головой и сделала шаг вперед, в его личное пространство. Ей не нужно было говорить ему, что делать. Руки его автоматически поднялись, обе на одинаковую высоту, как будто он хотел поднять ее, ладони легли на ее лопатки. Она прижалась губами к его губам, сухим и закрытым, потом откинулась. «Ты помнишь, что это такое, Вэн?»

— Конечно! Это «поцелуй».

— Но мы делаем это неправильно, Вэн. Подожди. Делай, как я. — Она высунула меж губ кончик языка и провела им по его закрытым губам. — Мне кажется, — сказала она, откидывая голову, — что так лучше. Как будто… как будто меня вырвет.

Встревоженный, он попытался отступить, но она последовала за ним. «Ну, не совсем вырвет, просто очень странно».

Он напряженно оставался рядом с ней, отводя лицо, на котором теперь было встревоженное выражение. Тщательно пытаясь говорить низким голосом, он сказал: «Крошечный Джим говорит, что люди так делают перед совокуплением.

Или один человек делает так с другим, чтобы посмотреть, не в жару ли тот».

— «В жару»! Нехорошо, Вэн. Скажи «влюблен».

— Мне кажется, «влюблен» — это что-то другое, — упрямо ответил он. — Но поцелуй всегда связан с совокуплением. Крошечный Джим говорит…

Она положила руки ему на плечи. «Крошечного Джима тут нет».

— Нет, но Пол не хочет, чтобы мы…

— И Пола нет, — сказала она, гладя его шею кончиками пальцев. — И Ларви здесь нет. И кроме того, это неважно. — Она решила, что испытывает очень странное ощущение. Не совсем похоже на рвоту, как будто в нижней части живота разливается и перемещается какая-то жидкость. Ничего подобного она никогда не испытывала. И ощущение не неприятное.

— Я раздену тебя, Вэн, а потом ты сможешь раздеть меня.

После того как они попрактиковались в поцелуях, она сказала: «Мне кажется, нам теперь лучше лечь». Немного погодя, когда они лежали, она открыла глаза и посмотрела в его широко раскрытые глаза.

Он приподнялся, устраиваясь поудобнее, и неуверенно сказал: «Если я сделаю это, ты можешь забеременеть».

— Если ты не сделаешь это, — ответила она, — я умру.

Когда несколько часов спустя Джанин проснулась, Вэн уже не спал. Он сидел одетый в углу комнаты, прислонившись к стене с золотыми полосками. Сердце Джанин устремилось к нему. Он выглядел на пятьдесят лет старше. На юном лице появились морщины, какие бывают после десятилетий тревог и боли.

— Я люблю тебя, Вэн, — сказала она.

Он зашевелился и запищал:

«О, да… — потом спохватился и продолжал более низко:

— Да, Джанин. А я люблю тебя. Но я не знаю, что с нами сделают».

— Вероятно, тебе не причинят вреда, Вэн.

Презрительно:

«Мне? Я беспокоюсь о тебе, Джанин. Я тут провел всю жизнь, и рано или поздно это случилось бы. Но ты… я беспокоюсь о тебе. — И мрачно добавил: — Тут очень шумно почему-то. Что-то происходит».

— Не думаю, чтобы нам причинили вред… еще какой-нибудь, — поправилась она, вспомнив сонную кушетку. Отдаленные щебечущие крики приближались. Она быстро оделась и выглянула, услышав, как снаружи Тор окликает Хоэя.

Ничего особенного не было видно. Даже ни капли крови. Но Тор, открыв дверь, подозрительно скосился на них и принюхался. «Может, мне все же не придется совокупляться с тобой, Джанин, — сказал он испуганно. — Джанин! Ужасное происшествие! Тар уснул, и старшая самка сбежала!»

Вэна и Джанин потащили в веретено, где собрались почти все Древние. Они толпились в страхе. Трое лежали там, куда их бросили: Тар и еще двое стражников Ларви. Их застали спящими, они нарушили свой долг, и вот их в страхе и отвращении притащили на суд к Древнейшему. Тот лежал неподвижно на своем пьедестале, но рецепторы непрерывно меняли окраску.

Созданиям из плоти и крови Древнейший никогда не демонстрировал свои мысли. Он металлический. Зловещий. Его нельзя понять. Ему нельзя бросить вызов. Ни Вэн и Джанин, ни почти сотня его детей не могли постичь охвативший его страх и гнев. Страх, что его план в опасности. Гнев против детей, не выполнивших его приказаний.

Трое нарушившие приказ будут наказаны — для примера. Сто остальных тоже будут наказаны — легче, чтобы раса могла продолжать существовать, — но наказаны, за то что не заставили троих выполнять свой долг. А что касается пришельцев — нет для них достаточно сурового наказания! Может, их следует уничтожить, как уничтожается организм, угрожающий своему хозяину. А может, еще хуже. Может, в его распоряжении нет достаточно строгого средства.

Но что в его власти? Он заставил себя встать. Джанин видела, как мелькание огоньков пробежало по рецепторам. Древнейший встал во весь рост и заговорил: «Самка должна быть поймана и сбережена, — сказал он. — Это нужно сделать немедленно».

Он стоял, неуверенно покачиваясь. Эффекторы на конце членов почему-то действовали неуверенно. Он позволил себе снова опуститься, размышляя над своими возможностями. Напряжение, которое потребовалось для изменения курса — после полумиллиона лет существования, — начинало сказываться. Ему нужно время для «отдыха», время, чтобы все его системы были проверены, все повреждения устранены, а времени у него может не оказаться. «Не будите меня, пока это не будет сделано», — сказал он, огоньки стали гаснуть, и вскоре все погасли.

Джанин, в объятиях Вэна — он своим телом загораживал ее от Древнейшего, — без всяких слов поняла, что «сбережена» означает «убита». Она тоже испугалась.

Но и удивилась.

Древние, которые похрапывали во все время суда над ними, не могли уснуть случайно. Джанин видела результаты действия усыпляющего оружия. И знала, что в их группе такого не было.

Поэтому Джанин и не удивилась, когда час спустя в своем загоне они услышали снаружи сдавленные крики.

Не удивилась, когда вбежала ее сестра, размахивая пистолетом и подзывая их, не удивилась, когда вслед за Ларви через неподвижное тело спящего Тора переступил Пол. И даже не удивилась, вернее, почти не удивилась, когда показался еще один вооруженный мужчина, которого она почти узнала. Но не была уверена. Ведь она встречалась с ним только ребенком. Но он очень похож на человека, которого она много раз видела в ПВ-передачах с Земли, в поздравительных посланиях, которые приходили в дни рождения и праздники. Это был Робин Броудхед.

15. Древнее Древнейшего

Никогда даже в самые худшие минуты — когда он чувствовал себя древнее самого Древнейшего и мертвее мертвого Пейтера, — Пол не выглядел так плохо, как жалкое существо, махавшее пистолетом у люка его собственного корабля. Под редкой месячной бороденкой лицо этого человека напоминало лицо мумии. От него страшно несло.