100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе - Игорь Цалер

    Fleetwood Mac «Rumours» (1977)

   Warner Bros.

   За громовым успехом Fleetwood Mac скрывался целый ворох личных проблем. Джон и Кристин переживали муки развода, Бэкингем и Никс разорвали свои романтические отношения, Мик Флитвуд начал бракоразводный процесс со своей женой Дженни – и все в больших количествах употребляли наркотики и алкоголь. В этих экстремальных условиях от группы ждали потрясающей музыки и новых коммерческих подвигов – причем, как выяснилось, ждали не напрасно. Пресса распространяла слухи о драках и шумных вечеринках в стане Fleetwood Mac, так что грядущий альбом было решено назвать «Rumours» – «Слухи». Пластинка была записана в деревянном строении студии «Record Plant» в калифорнийском городе Саусолито, всем участникам пришлось пойти на огромные эмоциональные жертвы во время работы. Колоссальный успех «Rumours» (40 миллионов распроданных копий по всему миру, 1-е место хит-парада на протяжении шести месяцев) обесп ечили не подробности разводов, а качество музыки, которая поражала своим лакированным блеском, отточенными аранжировками и идеальными вокальными гармониями. Участники Fleetwood Mac наполнили горькие песни болезненной правдой друг о друге и сердечной болью, которая вынесла такие гимны, как «Go Your Own Way» или «Don’t Stop» за пределы критики и времени.

   Дэвид Боуи – англичанин в Берлине

   В середине 70-х андрогинный лицедей Дэвид Боуи держал ауди торию в напряжении резкими перепадами своего вдохновения. Он лихо «убил» на пике славы свое второе «я» – пришельца из других миров Зигги Стардаста, когда казалось проще и выгоднее идти по проторенному пути глэм-рока. Затем он отправился в Америку и испытал себя в амбициозном рок-мюзикле «Diamond Dogs» (1974), который он бросил в середине тура, чтобы перейти к более аскетичным представлениям времен альбома «Young Americans» (1975). Как только публика привыкла к Боуи в качестве соул-певца, он внезапно уехал в Европу и начал искать себя в экспериментальной электронной музыке. Друг и коллега Брайан Ино назвал эти сдвиги попытками «уловить импульс успешной карьеры» и сохранить свою работу свежей и интересной для себя и публики.

   Боуи всегда хотел завоевать США – это был его план, когда он начал писать музыку. Когда он прибыл туда в 1974 году, его ждали огромный успех и прилив творческих сил. Альбом «Young Americans» как раз демонстрирует артистическое волнение Боуи от нового для него, художественно насыщенного мира. Но после двух альбомов английский певец обнаружил себя сидящим взаперти в своем доме в Лос-Анджелесе, где его растущая паранойя подогревалась кокаином и книгами о черной магии и фашизме. Распутный образ жизни Дэвида Боуи в Лос-Анджелесе чуть не отнял у него рассудок и здоровье. Слухи о его диком поведении и душевном состоянии в Америке могут быть преувеличенными, но Боуи сам признал, что в тот период он серьезно потерял ориентиры и часто бы вал не в здравом уме из-за наркотиков и навязчивых оккультных идей.

   В это же время Дэвид Боуи в некоторых интервью заявил об «арт-ностальгии» по Европе. Он слушал немецкую музыку: Боуи и его приятель Игги Поп катались по Лос-Анджелесу, крутя в машине Kraftwerk и Neu! Немецкие группы краут-рока не имели ничего общего с американскими и британскими образцами рок-музыки. Кроме того, весной 1976 года Дэвид Боуи встретил писателя Кристофера Ишервуда, который жил в Берлине в 20-х годах и написал о своем пребывании там книгу, которая позже была превращена в фильм и мюзикл «Кабаре». Боуи был в восторге – для него Берлин времен «ревущих 20-х» стал местом, сулящим новые творческие удовольствия. К тому же певец рос на немых фильмах «Дневник доктора Калигари» (1920) и увлекался эстетикой Бертольта Брехта. Он хотел войти в контакт с самой революционной и инновационной музыкой того времени – идеальным вариантом был авангардный немецкий рок.

   В конце лета 197 6 года психически и физически истощенный Дэвид Боуи переехал в Западный Берлин – это было лучшее место для того, чтобы уйти от давления, прийти в себя и погрузиться в незнакомую социальную среду. В качестве апартаментов он нашел чердак из семи комнат в здании в стиле модерн вблизи аэропорта Темпельхоф, в доме 155 на Хауптштрассе в Шенеберге – районе в американском секторе города. По соседству – гей-бар, Марлен Дитрих родилась за углом. Боуи предстояло прожить здесь три года и записать три своих самых важных альбома – так называемую «Берлинскую трилогию». Он не только писал музыку, но и наслаждался культурной жизнью города и ночной жизнью – то есть пробовал разные виды наркотиков и предавался разным видам секса. Пребывание Дэвида Боуи в Берлине превратилось в городской миф.

   После жизни в Лос-Анджелесе берлинская анонимность времен холодной войны подействовала на Дэвида Боуи отрезвляюще: «Я должен достичь опасного уровня – эмоционального, умственного или физического . Жизнь в Берлине заставляет вести спартанский образ жизни для человека моих средств, так что я начал жить в соответствии с ограничениями, накладываемыми городом». В Лос-Анджелесе наркотики, секс и любые другие товары и услуги были на расстоянии одного телефонного звонка, но Берлин был местом, где приходилось самому ходить за хлебом. В городе проживало слишком много неудачников, уклонистов и борцов-художников, у которых было достаточно своих проблем, чтобы уделять внимание британскому эмигранту. Боуи нравилось, что берлинцы совершенно им не интересуются и он может ходить по улицам (и даже ездить на автобусе!) без опасения быть атакованным фанатами.

   В Берлине уставший от образа жизни рок-звезды Дэвид Боуи реализовал свою потребность в новых знаниях и впечатлениях. Он отрастил бороду, как подобает настоящему европейскому художнику, снова начал писать картины, делать эскизы в блокноте и фотографировать, принялся интенсивно изучать классическую музыку и литературу. Он часто наведывался в Музей Брюке, чтобы полюбоваться своей любимой экспрессионистской живописью, и превратился в покровителя и коллекционера современного искусства. В возрасте 30 лет Боуи достигает творческой зрелости: в студии Hansa в непосредственной близости от Берлинской стены производит самую смелую музыку в его жизни. При этом Дэвид Боуи проникся и другой стороной Берлина. Он ходил в самый популярный в Германии ночной клуб Chez Romy Haag, найдя музу в его владельце-владелице, транссексуале Роми Хааг.

   До приезда в Германию Дэвид Боуи был почти одержим нацизмом. Заядлый читатель Ницше, он был очарован театральностью национал-социалистической идеологии. В интервью певец мог запросто ввернуть фразу типа «Я был бы отличным диктатором, очень эксцентричным и достаточно безумным» или «Адольф Гитлер был одной из первых рок-звезд». Боуи воплощал фигуру диктатора-нарцисса в образе Изможденного Белого Герцога, а в Англии после возвращения из США его приветствовали тысяч и фанатов, вскидывая левую руку: журналисты заметили явное сходство с нацистским салютом. В Берлине все изменилось. Боуи посетил остатки бункера Гитлера, познакомился с людьми, отцы которых служили в СС, а на Берлинской стене обнаружил граффити со своим именем и свастикой. Это его не обрадовало. В окружении немецкой истории Дэвид Боуи излечился от своих «фюрерских» фантазий.