Экономика каменного века - Маршал Салинз

Тот же рефрен звучит в жалобах Ха'аманимани, таитянского вождя-жреца, обращенных к миссионерам с корабля Дафф:

«Я получаю от вас, — говорит он, — много parow [разговоров] и много молитв, обращенных к Эатора [Богу], и очень мало ножей, топоров, ножниц или одежды». Все дело в том, что все, получаемое им, он немедленно раздавал друзьям и подчиненным; таким образом, получив многочисленные подарки, он не мог похвастаться ничем, кроме глянцевой шляпы, пары штанов и старой черной куртки, которую он украсил оторочкой из красных перьев. И он придерживается такого расточительного поведения, мотивируя это тем, что в противном случае он бы никогда не стал правителем (sic) и вообще не остался бы вождем

того или иного ранга (Duff Missionaries, 1799, pp. 224-225).

Заинтересованность правителя в подобном щедром распределении и политический потенциал, который он извлекает из этого процесса, порождаются сферой родства, в которой он действует. Во-первых, это вопрос престижа. Далее, если с социальной точки зрения общество привержено родственным взаимоотношениям, то с моральной оно привержено щедрости. Таким образом, кто-либо, проявивший ее, автоматически удостаивается всеобщего уважения. Будучи щедрым, вождь являет образец совершенства для лиц, включенных в общую сеть родства. Однако, если копнуть глубже, эта щедрость выступает и как некая форма принуждения. «Подарок создает рабов, так же, как плеть создает собак», — говорят эскимосы. Как правило, в любом обществе это принуждение набирает силу там, где доминируют нормы родства, потому как родство — это отношения реципрокности и взаимной помощи. Поэтому проявление щедрости очевидным образом подразумевает долг, ставя получающего в положение зависимого и обязанного по отношению к дающему на все то время, пока не сделан ответный подарок. Экономические отношения дающий-получающий — это политические отношения лидер-приверженец.[77] И это является действующим принципом. Точнее, это действующая идеология.

Это «идеология», которая с самого начала обнажается как таковая в своем проти воречии с более широкими идеалами, в которые она вписана, т. е. с реципрокностью Иерархические отношения, верные тем свойствам общества, которые они не могут уст ранить, всегда компенсаторны. Они приобретают замаскированную формулировк «взаимопомощь» или «постоянный

взаимообмен».[78] Но непосредственно в материаль ном смысле отношения не могут одновременно характеризоваться и «взаимообменом» и «щедростью»; обмен не может быть одновременно и эквивалентным, и более чем та ковым. Речь, таким образом, идет об «идеологии», потому что представление о «щедро сти вождя» должно игнорировать обратный поток даров от народа к вождю — вероятно, посредством осмысления этого потока как долга по отношению вождю, — инач< щедрость будет сведена на нет. Либо же, или же в дополнение к сказанному, отношение должны скрывать (утаивать) материальный дисбаланс — вероятно, идеологически оп равдываемый компенсациями иного свойства — иначе будет сведена на нет реципро кация. Мы обнаружим, что материальные дисбалансы фактически существуют. В зависимости от системы, они порождаются либо одной, либо другой стороной — лидером или людьми. Тем не менее, срастание нормы реципрокности с реально существующей эксплуатацией не является чертой, отличающей политическую экономию примитивное общества от политической экономии любого другого. Во всем мире «реципрокность» является категорией, присущей эксплуатации.[79]

На более абстрактном уровне рассмотрения идеологическая двусмысленность по зиции вождя, позиции щедрости и в то же время реципрокности, в точности передав противоречие примитивного благородства; противоречие между властью и родством неравенство в обществе взаимной дружественности. Единственным средством урегули рования может быть, конечно, неравенство, которое воспринимается как благотворно» для общества в целом, единственным оправданием власти может быть ее бескорыстие Оно, говоря экономическим языком, представляет собой такое распределение вождей материальных благ среди людей, которое углубляет зависимость последних и одновременно расширяет сеть зависимых, — и не допускает никакой иной интерпретации потока ценностей, идущего от народа к вождям, кроме как этапа в цикле реципрокации. Идеологическая неоднозначность оказывается функциональной. С одной стороны, этика щедрости вождя благословляет неравенство; с другой стороны, идеал реципрокности отрицает, что она создает какие-то различия.[80]

Однако, как оказывается, идеология власти вождя не допускает одной вещи: обращенности экономики ДСП внутрь. «Щедрость» вождя должна стимулировать производство сверх обычных нужд домашнего пропитания, хотя бы в домохозяйстве самого вождя. Реципрокные отношения между рангами (слоями) в больших или меньших масштабах будут оказывать то же влияние. Политическая экономика не может выжить за счет такого ограниченного количества ресурсов, какое обеспечивает удовлетворительное существование домашней экономике.

Таким образом, мы возвращаемся к исходному пункту: политическая жизнь служит стимулом к производству. Но в разной мере. В нижеследующих абзацах прослеживаются некоторые политические различия, которые, как кажется, предполагают различия в производительности домохозяйств. Начнем с меланезийской системы бигменов.

В системах с открытой конкуренцией статусов, таких, какие, к примеру, преобладают в Меланезии, экономический импульс задается в первую очередь амбициями тех, кто пробивается в бигмены. Интенсифицируются и их собственный труд, и работа членов их домохозяйств. Как пишет Хогбин, главе мужского дома у бусама Новой Г винеи

приходилось работать больше, чем кому бы то ни было, чтобы пополнять свои запасы продовольствия. Претендующий на почет не может почить на лаврах, он должен постоянно проводить большие празднества, накапливая доверие. Общепризнано, что ему приходится «вкалывать» день и ночь: «его руки постоянно в земле, а со лба то и дело стекают капли пота» (Hogbin,

1951, р. 131).[81]

Движимый мотивами накопления богатства и проявления щедрости, меланезийский лидер, как правило, пытается увеличить свою домашнюю рабочую силу, часто при помощи полигинии:

Другая жена трудится в огороде, другая жена идет за дровами, другая жена идет ловить рыбу, другая жена готовит ему; а муж... он выкрикивает приглашения — много людей придет kakai (поесть) (Landman, 1927, р. 168).

Понятно, что чаяновская кривая подвергается отклонениям из-за такой политики; вопреки правилу, больше всех трудятся некоторые из наиболее успешных семейных групп. Однако скоро бигмен перерастает кратковременную стадию самоэксплуатации. Осторожно внедряя собственные ресурсы, лидер в процессе становления использует свое богатство, чтобы сделать других должниками. Выходя за пределы собственного домохозяйства, он накапливает сторонников, чье производство может быть поставлено на службу его амбициям. Процесс интенсификации производства присовокупляется, таким образом, к реципрокности обмена. Так, в целях спонсирования поминальных пиров и успешного участия во внешней торговле бигмен лакалаи

должен не только демонстрировать личную предприимчивость, но и побуждать к предприимчивости других. Он должен иметь команду сторонников. Если боги благословили его многочисленными младшими родственниками, трудом которых он руководит, ему не так уж необходимо создавать эту команду. Если же он не столь благословен, то ему приходится приобретать приверженцев, принимая ответственность за благосостояние отдаленных родственников. Демонстрируя все непременные атрибуты ответственного лидера, исправно спонсируя празднества в честь своих детей, проявляя готовность с лихвой выполнять свои обязательства по отношению к свойственникам, оплачивая магические и танцевальные ритуалы для своих детей, беря на себя любую обузу, которую у него хватит сил выдержать, он становится привлекательным как для старших, так и для младших родственников... Младшие родственники ищут его расположения, оказывая добровольную помощь в его предприятиях, с готовностью повинуясь его призывам работать, потакая его желаниям. Их склонность вверять ему как попечителю свое благосостояние все усиливается, тем самым ему отдается предпочтение перед другими старшими родственниками (Chowning and Goodenough, 1965-66, p. 457). Далее, выходя за пределы узкой группы сторонников, экономически

привязанных к его дому, бигмен вступает в последнюю и социально наиболее дорогостоящую фазу своей карьеры. Он спонсирует общественные празднества, вкладывает в них крупные средства или же распределяет материальные ценности далеко за пределами своего узкого круга, с помощью чего укрепляет престиж, как говорят меланезийцы, «делает себе имя» в широком кругу. Ведь