Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом - Артем Драбкин

Ночь провели в сарае неподалеку. Просидели, подремали. Утром решили посмотреть, что в танке, сколько воды. Взял свою полевую сумку, там были документы, фотографии, и пошел. Видимо, немец меня заметил. Как начал минометный обстрел! Я выбираюсь из танка – и бежать к своему экипажу, который залег метрах в пятидесяти от меня. Качнуло голову. Я не придал этому значения. В кирзовый сапог ударил осколок, эта боль была ощутимой. Подбегаю к экипажу, они все лежат в кювете: «Лейтенант, у тебя щека в крови». Оказывается, осколок попал в бронеколпак наушника. Целиком не пробил, а сделал дырку и острием впился в висок. Шлемофон спас. Иначе бы лежать мне в венгерской земле… Мы лежим на одной стороне, а мой заряжающий, Овчаров, лежал около маленького деревца на той стороне дороги. Я ему кричу: «Овчаров, что ты там один? К нам беги!» Он встает, пробегает два с половиной метра через эту дорожку, успевает лечь в кювет. На том месте, где он только что лежал, – разрыв мины, нас осыпает землей. У механика-водителя на ремне была продовольственная сумка, а в ней булка хлеба – разорвало вдрызг. На мне был полушубок – как собака порвала. А нас никого не задело. Заряжающий спасся за несколько секунд до этого разрыва. Это судьба. Столько таких моментов было, трудно передать. Утомил тебя? Понимаешь, это все вспоминается, как будто вчера происходило…

На второй день пришла ремонтно-эксплуатационная группа. У них трактора и танковый тягач. Зацепили троса. Сначала вытащили те танки, которые в болоте увязли. Привели их в боевую готовность. А тот танк, который с моста кувырнулся, зацепили, а вытащить не могут. Но ребята – они асы своего дела. Что они делают? Параллельно речке копают неглубокую канаву. В нее одной гусеницей загоняют танк. Перпендикулярно этому танку впритык, как бы буквой «Т», ставят второй. У него разъединяют гусеницу и на ведущее колесо цепляют троса. Получилась фактически лебедка. Вытащили танк, поставили на гусеницы, завели.

Связался по радио, получил задачу от комбата, куда, в какой район прибыть. Повел танки по шоссе. Вдруг меня обгоняет генерал на «Виллисе»: «Стой, танкист! Откуда?» Пистолет он уже достал. «181-я бригада, 2-й танковый батальон». – «Куда идете?» – «В расположение батальона, получил задачу». – «Вон видишь, внизу деревня?» – «Вижу». – «Спуститесь туда сейчас тремя танками, вас встретит старший и поставит вам задачу». Опытный танкист чихал бы на этот пистолет и на машину, а я остановился. Потом уже узнал, что это был командир 1-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенант Руссиянов. Я принял решение выполнить его указание. Обозначить спуск к населенному пункту, а он же не будет ждать, уедет, а я пойду к своим. Я так и сделал. Спустился по склону, деревня внизу. И какую картину я там увидел? Возле деревни находились тылы какой-то части. Немецкие летчики сделали из них кашу. Думаю: «Мне искать тут начальников не придется». Повернул танки и пошел в свой батальон. Мой командир роты старший лейтенант Леонид Петрович Смелков записал, что за короткий промежуток времени рота раз тридцать с лишним ходила в наступление и занимала оборону. Наш корпус находился в резерве 3-го Украинского фронта, и его бросали с направления на направление, как пожарную команду.

С середины февраля до начала марта мы стояли в обороне. Обстановка была почти мирная. Мы готовили рубежи обороны для отражения контрударов противника с трех разных направлений. Что значит подготовить? Провести рекогносцировку с направления возможного контрудара противника, выбрать позицию для каждого танка, отрыть для него капонир. Жили в одном из господских дворов, занимая домик для прислуги. В нем также жила одна мадьярка по имени Елонка, остальные куда-то делись. Помню, приехали откуда-то на машине, не успели выйти, а Иван Писарев, мой однокашник по училищу с Украины, кричит: «Елонка, крупли пуцонить». Крупли – это картошка. Пуцонить – чистить. Она: «Иван, а жир?» Раз картошку чистить, надо жарить. Он ей: «Елонка, чердак». Ей ничего не остается делать, как взять нож, полезть на чердак и отрезать шматок сала от туш, что там хранились. Нажарила картошки.

Эти оборонительные рубежи мы готовили до 5 марта 1945 года. Немцы с запада перебросили танковые соединения и 5 марта после артиллерийской подготовки в 6 часов утра нанесли контрудар. Нас подняли по тревоге. И мы вышли на один из первых рубежей в район Шаркерестес. Там мы день отражали наступление противника. Он отказался от наступления на этом направлении. Нас на второй день перебросили на другое направление. Там тоже шли тяжелые бои – они атакуют, мы из капониров огнем всех танков отражаем атаки, сжигаем их. Наша главная задача – не дать прорываться через наши оборонительные рубежи. Особо запомнился бой на третьем оборонительном рубеже, между озером Виленце и озером Балатон.

Мы стояли на высотке в капонирах. Три танка своего взвода я расположил так: два чуть впереди, слева – лейтенанта Корченкова, справа – Ивана Писарева, а мой немного сзади. Загнали танки задом, чтобы можно было быстро выехать, развернули башни, ждем. Впереди нас находилась одна из стрелковых дивизий. Как только рассвело, немцы перешли в наступление. Смотрю из люка, как мимо танка отходит пехота, сорокапятку катят. Появились танки. Я даю команду: «Подпустить поближе». Мы старались на 500–600 метров подпускать. Начался бой. Они с пушек по нас, мы по ним. Особенно у меня отличился наводчик орудия Вася Ложкин. Я ему командую: «Цель – танк. Давай, Вася, что ты ждешь?» – подгоняю. «Лейтенант, не торопитесь, а то промахнусь!» Я управлял боем, высунувшись по пояс из люка. Ни разу не пригнулся и не закрылся в танке. Ведь какова задача командира? Перед боем подготовить танк, а в бою верно оценить обстановку, правильно выбрать наиболее угрожающую тебе цель, то есть управлять огнем. Перед бруствером капонира моего танка все было изрыто недолетевшими снарядами. Мимо меня пролетало несколько снарядов… Бой длился до самого вечера. Два танка моего взвода сгорели, но взвод уничтожил 14 танков, из них мой экипаж – шесть.

Утром к танку подбегает начфин батальона: «Никонов, куда перевести деньги за подбитые фашистские танки?» А нам за каждый подбитый танк давали 500 рублей. «Матери в Липецкую область».

За этот бой я был представлен к ордену Красного Знамени, который мне вручил командир корпуса генерал Говоруненко на параде под Веной 1 мая 1945 года. Механик-водитель и наводчик орудия получили ордена Отечественной войны I степени, а радист и заряжающий – ордена Красной Звезды.

Мы продолжали оставаться в этом окопе – ждали новых атак. В один из солнечных дней подползает к танку старшина: «Белье менять будете?» Механик-водитель Сашка Баклаг, ставропольский парень, на него матом: «Убирайся отсюда». Почему он так? Как только появлялся хоть один человек, немцы тут же начинали минометный и артиллерийский обстрел. А я не выдержал – вши заели. Говорю: «Старшина, комплект оставь на борту». Вылез и между стенкой капонира и танком встал, сбрасываю с себя все. Взял белье, успел надеть рубашку и кальсоны, но не успел завязать завязки, как немцы начали долбить по танку. Одной рукой схватив в охапку обмундирование, другой держа подштанники, чтобы не свалились, рыбкой прыгнул в люк механика-водителя. В танке закончил одеваться. Закончился обстрел. Механик говорит: «Слушай, дождя вроде не было, а что-то впереди блестит земля». Начали смотреть, оказалось, что снаряд или осколок пробил бачки с маслом и горючим, стоявшие рядом с тем местом, где я переодевался. Это произошло буквально через несколько секунд после того, как я прыгнул в люк. Опять повезло…