Энцо Феррари. Самая полная биография великого итальянца - Лука Даль Монте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Лауда его ошеломил.
«Я в замешательстве, потому что я сказал прессе, что останусь с вами, пока вы останетесь в “Феррари“. И теперь я не могу остаться, потому что у меня больше нет мотивации», – признался Ники.
Убежденный, что Лауда блефует, чтобы увеличить ставки, Феррари сказал ему, что если речь идет о деньгах, они могут обсудить это. Он сказал, что готов уравнять любое предложение, полученное им от другой команды. Лауда ответил, что речь не о деньгах, а о мотивации. После четырех лет он просто хотел переменить обстановку. Он не чувствовал себя настолько комфортно, чтобы провести еще один сезон в такой атмосфере, где у него не было необходимого комфорта. Чтобы подчеркнуть этот момент, Ники попросил Монтедземоло присутствовать на встрече. Монтедземоло чуть опоздал, и к тому времени, когда он вошел в кабинет, развод фактически уже состоялся.
После первых фраз Лауда замолк. Он сказал, что не может найти правильных слов на итальянском языке. Он попросил разрешения говорить на английском. Пьеро готовился выполнить роль переводчика, но Энцо опередил всех: он сказал, что для того, чтобы сообщить неприятные известия, которые Ники хотел сообщить, ему, безусловно, хватит его ограниченных знаний итальянского.
Феррари оказался застигнутым врасплох. Обычно он решал, когда пилот завершает свое время в Маранелло. Случаи, когда пилот самостоятельно покидал «жеребцов», можно было пересчитать по пальцам одной руки. В его голосе звучали недобрые нотки: «Когда ты говорил, что останешься со мной, ты учитывал мой возраст и болезнь, которая меня уже давно беспокоит?» И, не давая Ники возможности ответить, добавил: «Потому что, если ты принимал это в расчет, то я могу понять, какой смысл был в твоем обещании».
Встреча продолжалась – и была она недолгой – обвинениями с обеих сторон. Лауда был непоколебим, Феррари не выдвинул никакого предложения в ответ. В итоге был быстро написан и затем распространен короткий пресс-релиз, в котором говорилось, что было «решено завершить сотрудничество, начавшееся в 1974 году», между «Феррари» и Ники Лаудой, «30 октября текущего года по окончании текущего чемпионата мира».
Прощаясь, Феррари и Лауда договорились, что ни один из них не будет высказываться об этом публично до истечения контракта, то есть до конца октября. Но в окружении, конечно же, все только об этом и говорили. Во вторник после гонки в Монце Великий Старик председательствовал на пресс-конференции в битком забитых старых помещениях «Скудерии Феррари». Он был элегантен в сером костюме, который надевал редко, «похудевший, но все еще внушительный», привычно отгородился темными очками и плеснул масла в костер, разведенный Лаудой неделей ранее.
НАЧАЛО ОБЕЩАЛО ЯРКУЮ ВСТРЕЧУ. «ПРАВДА И ДОВОД – САМЫЕ РАСПРОСТРАНЕННЫЕ В МИРЕ ПОЛУФАБРИКАТЫ». В ПРЕДЫДУЩИЕ ДНИ ПРЕССА ОПИСЫВАЛА ПРАВДУ ЛАУДЫ. «ТАК ВОТ ВАМ МОЯ ПРАВДА», – СООБЩИЛ ФЕРРАРИ.
После рассказа о деталях встречи, на которой Лауда объявил о разводе с «жеребцами», Феррари перешел в наступление. «Моя мать оставила мне три пословицы, одна из которых гласит: “Когда расстаются, нужно вспоминать только хорошие дни“». Вместо этого Ники, судя по всему, решил вспоминать плохие – возможно, чтобы оправдать свое решение в глазах посторонних. «Лауда, – угрожающе продолжал Великий Старик, – обвиняет нас в том, что мы не защитили его после Гран-при Японии, но вы все знаете, как я его защищал. Лауда сказал, что Энцо Феррари и не подумает держать в команде дурачка, рискующего своей жизнью, что в этом случае Феррари проще наймет обезьяну».
Пытаясь принизить то, за что хвалили Лауду – его вклад в дело побед «Феррари», – он сказал: «На моей памяти только Нуволари и Мосс превосходили соотношение заслуг – половина на половину – между человеком и автомобилем». «В 1974 и 1975 годах, – согласился он, – Лауда внес значительный вклад в сотрудничество». Но, намекая на известные факты, добавил: «Однако в последующие годы он предпочел интересам команды поиск новых возможностей для саморекламы». Но, как бы то ни было, он заключил: «Я все еще не нашел пилота, который был бы способен предлагать иные решения, кроме указаний на недостатки автомобиля».
Перед окончанием встречи, в ходе которой монолог прерывался вопросами реже обычного – но Феррари был как река, разлившаяся из берегов, его тон был еще более страстным и резким, скорее разгневанным, – нашлось время и для отправки сообщения в Турин. Президент венесуэльского отделения «ФИАТ», Кристиано Раттацци, заявил, что согласен с Лаудой. Журналист спросил Феррари, считает ли он слова Раттацци личным мнением или позицией «ФИАТ». «Если бы мне пришла в голову мысль, что слова Раттацци исходят из Турина, я бы сейчас был не здесь с вами, а в Турине», – ответил Феррари.
В тот же день Лауда, находившийся в Германии, объявил, что в следующем сезоне будет ездить за «Брэбхем – Альфа-Ромео». Так его двукратный чемпион мира перешел к врагу всей его жизни.
Потеряв Лауду, Феррари нырнул с головой в выбор нового пилота. С прессой он был сдержанным: «Есть четыре-пять имен, я веду переговоры». На самом же деле пилоты, которых он хотел видеть в команде – Фиттипальди, Шектер и прежде всего Андретти, – один за другим объявили о продлении контрактов с теми командами, за которые они выступали в сезоне-1977.
Возможности найма известного пилота иссякли, и Феррари предполагал другое решение, аналогичное тому, «которое было принято в 1973 году с Лаудой – иными словами, соглашение с молодым пилотом» – так он сказал, и указание было ясным, но, тем не менее, пресса его не уловила. Сначала это было запасным вариантом, но после того, как переговоры с пилотами, продлившими контракты со своими командами, завершились ничем, решение «Лауда-1973», как он сам назвал его несколько дней спустя, стало наиболее вероятным вариантом замены австрийского чемпиона.
Его внимание привлек молодой канадец, который провел одну гонку в «Формуле-1». Феррари видел его по телевизору в Гран-при Великобритании. Вернувшись из поездки на «Сильверстоун», Форгьери, который наблюдал за гонкой воочию, рассказывал о нем с большим энтузиазмом. Великий Старик обратился к двум людям, которые хорошо знали канадца, поскольку он ездил за их команду в чемпионате «КанАм» – Вальтеру Вольфу и Крису
