LitPamiatniki - 8801 Alex

Надежда дурака, но это все, что у меня есть. Все, что у меня когда-либо будет.

Нет. У нее было нечто большее, чем украденная форма и маска.

У Тиннстры были ее сила, скорость и умение, и у нее было оружие.

Оно лежало на кровати. Она не могла взять собой все — Избранные, как правило, не носили оружия, — но могла взять достаточно.

Тиннстра сменила свой меч на скимитар, снятый с одного из Избранных, напавших прошлой ночью. В отличие от обычных мечей Черепов, это было прекрасно сделанное оружие, достаточно острое, чтобы порезать самого Кейджа.

Ей придется оставить свой топор, но не ножи. Один из них она привязала к внутренней стороне левой руки, другой сунула в ботинок, а нож, который держала в руках, убрала в ножны, прикрепленные к поясу на пояснице. Ее мешочек с метательными звездочками висел на правом боку, такой маленький, что его было едва заметно.

Чего нельзя было сказать о ее сумке. Как бы она ни смотрела на нее, она явно была не на своем месте. Проблема была в том, что она нуждалась в ней больше всего на свете. Всегда можно было найти еще несколько мечей или ножей, но вещи в сумке были незаменимы: карта и запас воды Чикара.

У нее осталось всего два флакона с зеленой жидкостью. После утренней атаки у нее не было возможности пополнить запасы. Она уже чувствовала нервозность из-за того, что слишком долго оставалась без воды. Еще несколько часов, и она вспотеет, у нее начнутся спазмы в животе. Затем придет дрожь. И головные боли — худшие, чем может вызвать любая магия. Предполагалось, что вода сделает ее сильнее. Теперь она нужна была ей просто для того, чтобы дышать.

Милостивые Боги, что я с собой сделала?

Тиннстра встала. В конце концов, она знала, где найти еще воды. В царящей снаружи суматохе никто не заметит, как она проберется в палатку Аасгода.

Тиннстра пристегнула пояс с оружием и начала собирать сумку. В нее вошли два последних флакона с водой Чикара. Она уже собиралась положить туда тубус с картой, но остановилась. Карта была слишком большой, чтобы ею можно было воспользоваться в спешке. Боги, им раньше нужен был стол и пресс-папье, чтобы на нее взглянуть.

Она открыла тубус, достала карту и развернула ее на кровати. От бумаги исходил запах веков, но сейчас было не время беспокоиться об истории. «Прости, Раласис», — прошептала она, вырезая фрагмент, на котором была изображена империя Эгрил. Легко было представить ужас мейгорца из-за того, что она испортила такой бесценный артефакт. Конечно, у него было много других причин злиться на нее. Испорченную карту, возможно, легче всего простить.

Вырезанная часть легко складывалась, пока стала не больше ладони. Если ей придется в какой-то момент выбросить свою сумку, она сможет без проблем спрятать карту при себе. Но пока ее место в сумке.

Маска Избранного была последней вещью, которую она сунула в сумку.

Она схватила свой плащ, накинула его на плечи, опустила капюшон и убедилась, что он плотно прилегает к шее и скрывает черепа. Она оставила остальную свою старую одежду сложенной на кровати рядом с испорченной картой. На мгновение Тиннстра подумала оставить записку, как-нибудь объяснить, что она сделала, но какое это имело значение? Она не нуждалась ни в чьем прощении или оправдании своих действий. Она либо выиграет Секановари, либо все будет кончено для всех.

С сумкой на плече Тиннстра открыла дверь, затем остановилась. Она оглянулась на комнату, точно такую же, как та, в которой она жила, когда была студенткой. Она застыла от ужаса, когда отец высадил ее перед главным зданием Котеге — она стояла в дверях и глядела на ее новый дом. Она в первый раз оторвалась от семьи — если не считать Бериса, конечно. До принятия им обета оставалось несколько месяцев, но он все еще был в Котеге. Его тень была повсюду в школе. Все были влюблены в могучего Бериса.

Тогда это место казалось таким пугающим: люди, тренировки и обучение. Каждую ночь она убегала в свою комнату и пряталась за запертой дверью, чтобы в слезах уснуть.

Там, куда я направляюсь, не будет дверей, за которыми можно спрятаться. Ни одного дружелюбного лица, которое могло бы мне помочь. Но так было всю мою жизнь. Все это было подготовкой к тому, что я должна сделать сейчас.

И она вышла из комнаты, не потрудившись закрыть дверь. Теперь ей просто нужно найти Аасгода — или, скорее, его вещи. Она не хотела видеть мага, просто хотела у него украсть.

Тиннстра открыла свои чувства. Как всегда, Зорика сияла, как звезда. Она была над восточной стеной, где шли самые ожесточенные бои. Аасгод, как всегда, был рядом с ней. Это хорошо, сказала она себе, почувствовав укол ревности. Он присмотрит за ней, пока Тиннстры не будет. Возможно, это поможет ей выжить — если его самого не убьют раньше. Но знание того, где он находится, не помогло Тиннстре. Она еще больше напрягла свои чувства, надеясь уловить его запах — магический след, ведущий туда, где он хранил воду Чикара.

Она также чувствовала врага: Избранных, Дайджаку и только Боги знали, кого еще; всех их тянуло к Зорике и ее свету. Все они отчаянно пытались его погасить. Тиннстре пришлось бороться с желанием броситься к дочери. Ее план по-прежнему оставался лучшим способом положить конец войне. Победить.

Тиннстра спустилась на цокольный этаж. Врагу еще предстояло как следует пробить брешь в Котеге, но они старались изо всех сил. Зорика сияла над землей, сбрасывая с неба Дайджаку и танцуя между ударами Избранных.

Так где же вода Чикара? Тиннстра почти слышала, как она ее зовет.

Бо́льшая часть армии расположилась лагерем на плацу для парадов, превратив его в палаточный городок. Теперь это было место для мертвых и раненых. Тиннстра пробиралась сквозь него, доверяя своему инстинкту, в поисках палатки мага.

Мимо с визгом пронесся Дайджаку и швырнул бомбу в главное здание Котеге, прежде чем брошенное копье пронзило ему грудь. Взрыв пробил еще одну дыру в уже разрушенном здании, засыпав обломками половину территории лагеря.

Тиннстра продолжала идти, не обращая внимания на раненых, не обращая внимания на свою вину.

В конце концов, палатку Аасгода оказалось легко найти. Поскольку он хотел быть ближе к Зорике, он поставил свою палатку впритык к ее. Вокруг было много людей, но никто не обращал на