Шпандау: Тайный дневник - Альберт Шпеер

Раскладывая по полочкам воспоминания и пытаясь определить, какие из них оказали на меня самое сильное влияние, я обнаружил закономерность. В моих воспоминаниях романтические компоненты всегда переплетаются с техническими. Если задуматься, именно эти компоненты, при всех их противоречиях и разногласиях, но также и при всем их взаимодействии, всегда управляли моей жизнью. И сейчас я думаю не только о своем двойственном положении в Третьем рейхе, которое, кстати, идеально отвечало моим романтическим и технологическим потребностям. Я имею в виду противоречивые чувства, которые испытываю всякий раз, когда читаю газету. Все новые технические достижения приводят меня в восторг. Я восхищаюсь разумом, который заставил землю подчиняться себе, а теперь пытается завоевать вселенную. Но видя, как неумолимо мир превращается в современное техническое уродство, я испытываю ужас и боль. Другое противоречие заключается в том, что я на собственном опыте испытал все опасности романтического отношения к миру, слепоту, обскурантизм, безрассудный восторг и потенциальную бесчеловечность — и все равно люблю его и не могу с ним расстаться.

Но противоречия этим не исчерпываются. Я думал о том, что несколько художников примерно моего поколения: Лионель Фейнингер, к примеру, или Мохой-Надь, Оскар Шлеммер и Фернан Леже, а также некоторые кубисты, смогли объединить, так сказать, синтезировать оба моих мира, романтический и технический — но я так и не сумел полюбить этих художников и по-прежнему искал успокоения в уединении на природе, на развалинах замка и среди резвящихся нимф начала девятнадцатого века. Как все запутано!

4 апреля 1963 года. Сегодня за завтраком Ширах и Гесс отказались есть яйца из-за треснутой скорлупы. Они потребовали их заменить, и, к моему удивлению, требование было выполнено. Когда я поинтересовался, почему они подняли такой шум, Гесс объяснил:

— Негигиенично, если вода попадает внутрь яйца. Только представьте, сколько человек брали его в руки. И все это через трещину проникает в яйцо, попадает в желудок и, естественно, имеет губительные последствия. Теперь понятно?

Я кивнул с благодарностью и испугом. Днем Лонг шепотом рассказал мне, что отвергнутые яйца порезали в салат — который Ширах и Гесс съели с большим удовольствием.

24 апреля 1963 года. К сожалению, от нас уходят Баданов и Каргин, два самых дружелюбных русских охранника. Они давно мечтали вернуться домой. Один из их преемников уже приехал. Сегодня я спросил Каргина, что за человек новый охранник. Он без колебаний ответил: «Хороший, хороший человек. Не будет к вам приставать». Очевидно, я могу ему верить; потому что когда час спустя появился второй новенький и я задал Каргину тот же вопрос, он лишь пожал плечами.

12 мая 1963 года. Если бы советское посольство выдало визу моей жене для поездки в Москву, это было бы хорошим знаком. Но в визе отказали.

13 мая 1963 года. Сегодня моя работа в саду впервые удостоилась похвалы от Гесса:

— Содержать все в порядке — это настоящий подвиг. Но для меня самыми красивыми цветами здесь остаются одуванчики. Ну и еще, конечно, крапива; правда, в прошлом году вам непременно надо было все повыдергать.

Он засмеялся и отвернулся.

12 мая 1963 года. Несколько дней назад я, вопреки возражениям русского директора, получил разрешение выходить в сад раньше обычного времени — утром в половине девятого, а днем в половине второго. Но Шираха с Гессом уговорить не удалось. Сегодня я собрался приступить к работе в половине второго, но меня раздраженно остановил Пелерин:

— Вам только и надо, чтобы мы плясали под вашу дудку. В журнале нет ни слова об этом. Этак любой начнет гулять, когда ему вздумается.

Я напомнил, что разрешение уже получено, и пригрозил сообщить директору.

— Вы еще смеете мне угрожать! — вспыхнул он. — Как вы со мной разговариваете?

На мою удачу в разгар нашей перепалки мимо проходил Жуар, французский директор, и, выяснив причину спора, решил, что я прав. За дверью Пелерин возмущенно говорил Ростламу:

— Теперь он тут всем распоряжается. Он наглеет с каждым днем. Директора делают все, что он скажет. В следующий раз они вручат ему ключи!

16 мая 1963 года. Сегодня после восемнадцати лет бросил курить. Решил испытать свои силы. А может, для того, чтобы привести себя в форму — ведь от жизни на воле меня отделяют три года.

3 июня 1963 года. Троицын день. Сняли запрет на оперы; Красотка Маргарет разрешила их слушать, хотя и со свирепым выражением лица. Сегодня в первый раз поставили пластинку с оперой Моцарта «Так поступают все женщины», которую приобрели несколько лет назад.

12 июня 1963 года. Стараясь внести хоть какое-то разнообразие в свою жизнь, решил изменить привычное положение, в котором спал многие годы. Теперь я лежу головой к окну. По утрам мне в глаза больше не бьет яркий свет, от которого я всегда просыпался. Сверху дует свежий ветерок, наполняя легкие кислородом. Однако постоянно спать на сквозняке я не смогу. Значит, теперь у меня будет летнее и зимнее положение для сна.

16 июня 1963 года. Летняя жара. Загорел, как отпускник. Иногда хожу в одних спортивных трусах. Много лет назад это было строго запрещено — сейчас никто не обращает внимания. Разбрызгиватель для поливки газонов работает днем и ночью; всем лень его выключать.

16 июня 1963 года. Я назначил себе срок в четыре недели и продержался. Поэтому сегодня я сдал трубки плюс кисет для табака в багажное отделение, где они будут храниться вместе с 481 ершиком, которые мне много лет назад прислали из дома. Сначала я хотел сдать все семь трубок сразу, но передумал, потому что в этом случае мое испытание стало бы слишком легким.

В конце шестнадцатого века суровый критик курения трубок, которое вошло в моду благодаря сэру Уолтеру Рейли, писал: «Омерзительный, вонючий дым, его противно вдыхать, он разрушает мозг, наносит вред легким; он делает мужчину женоподобным, вялым и слабым, лишает смелости». Интересно, может, дамам нравятся курильщики именно потому, что курящие мужчины становятся менее жесткими?

17 июня 1963 года. Вечером пришли списки новых поступлений в библиотеку Шпандау. Мы должны написать, какие книги хотели бы получить. Гесс просит меня:

— Отметьте что-нибудь для меня. Не хочется читать весь список.

Я выбрал для Гесса несколько книг с такими названиями: «Искусство красноречия», «Как стать политиком» и «Лаиса. Искусство любви коринфских женщин».