Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги - Росс Макдональд

— Какого рода проблемами?

— Социальными и культурными. Историческими проблемами. Аллан характеризует его как своего рода тропического Гамлета, пытающегося совместиться с современной реальностью. На деле эта характеристика может относиться к большинству центральных и южноамериканских культур. У Доминго были проблемы личные. Он тосковал по сверкающему городу.

Профессор Таппинджер был на грани начать лекцию.

Я спросил:

— По чему тосковал?

— Сверкающему городу. Это фраза, которую я использую для характеристики этого царства духа и интеллекта для концентрации великих умов прошлого и настоящего. — Он похлопал себя по виску, будто таким образом претендовал на принадлежность к этой группе. — Сюда входит все от Платоновских «Форм» и «Сивитас Дей» Августина до «Богоявлений» Джойса.

— Вы не могли бы немного помедленнее, профессор?

— Простите. — Он смутился, когда я прервал его. — Я заговорил на своем университетском жаргоне? На деле дилемма Педро может быть определена достаточно просто: он был бедным панамцем со всеми надеждами, разочарованиями и проблемами своей страны. Он вышел из трущоб Санта-Аны. Его мать была девушка «Голубой Луны» в кабаре города Панамы, и сам Педро, вероятно, незаконнорожденный. Но он обладал большим самолюбием и не хотел соглашаться со своими условиями жизни и оставаться в нищете.

Я понимаю, что он мог чувствовать. Я не был незаконнорожденным, по правде говоря, но я пробивал свою дорогу из чикагских трущоб и знаю, что такое ходить голодным в годы депрессии. Я никогда не окончил бы университет, если бы не поддержка из армии. Так что, вы можете заметить, я симпатизирую Педро Доминго. Надеюсь, они не будут с ним очень строги, когда поймают его.

— Они его не поймают.

Он обратил внимание на окончательность моих слов. Медленно его глаза встретились с моими. Это были впечатлительные, даже женственные глаза, которые когда-то были светлыми и чистыми, до того как постоянная напряженность замутила их белки.

— С ним что-нибудь случилось?

— Его застрелили вчера. Вы не читали газет? — Признаюсь, я очень редко заглядываю в них. Но это ужасная новость. — Он помолчал, его чувствительный рот исказился. — У вас есть какие-нибудь сведения, кто убил его?

— Главный подозреваемый — профессиональный игрок по имени Спилмен. Это тот человек на фотографии, которую я вам показывал.

Таппинджер достал ее из кармана и стал рассматривать.

— Он выглядит опасным.

— Доминго был так же опасен. Для Джинни большая удача, что она отделалась легким испугом и осталась живой.

— А с мисс Фэблон все в порядке?

— Насколько этого можно ожидать, после потери матери и мужа за одну неделю.

— Бедное дитя. Я хотел бы повидать ее и успокоить.

— Вы лучше свяжитесь с доктором Сильвестром. Он присматривает за ней. У меня назначена встреча сейчас с ним.

Я встал, чтобы уйти. Таппинджер обошел вокруг стола.

— Сожалею, но не могу пригласить вас сегодня на обед, — сказал он с виноватым видом. — У меня нет времени.

— У меня также. Передавайте привет вашей жене.

— Я уверен, она будет рада. Она ваша почитательница.

— Это потому, что она плохо меня знает.

Моя попытка перевести все в легкомысленный тон не удалась. Маленький человек смотрел на меня внимательными и настороженными глазами.

— Меня беспокоит Бесс. У нее такая мечтательная натура, так привержена боваризму. Я не думаю, что вы подходите для нее.

— Я так же думаю.

— Не обижайтесь, мистер Арчер, если я вам скажу, что вам не следует встречаться с ней снова.

— Я так и собирался поступить.

Таппинджер явно почувствовал облегчение.

28

По дороге в город я остановился у бензоколонки с наружным телефоном и позвонил Кристману в Вашингтон. Он был все еще на обеде. Оператор соединил меня с рестораном, где он обедал, и я услышал:

— Кристман слушает. Я пытался связаться с тобой, Лу. Тебя никогда не бывает на месте.

— Меня не было в городе несколько последних дней. У тебя есть что-нибудь еще по поводу нашего друга?

— Немного. Несколько месяцев назад он был вторым секретарем Панамского посольства. Он довольно молод для такой должности, но он, очевидно, весьма квалифицированный работник. У него есть поощрительная степень от Парижского университета. До того как они перевели его в Вашингтон, он занимал пост третьего секретаря посольства в Париже.

— Почему он оставил дипломатическую службу?

— Я не знаю. Человек, с которым я беседовал, сказал, что по личным мотивам. Но Доминго не запятнал себя ничем, могу это утверждать. Хотите, чтобы я еще покопал?

— В этом нет надобности, — сказал я. — Можете сказать всем тем, с кем беседовали, что Доминго был убит выстрелом в Бретвуде вчера.

— Убит?

— Да. Они, вероятно, захотят предпринять что-нибудь в отношении тела, когда позволит полиция. Капитан Перлберг занимается этим делом.

Я опоздал на несколько минут на встречу с доктором Сильвестром, но он и сам опоздал. Он прибыл в клинику в половине второго и провел меня в свой консультационный кабинет.

— Прошу прощения, что задержал вас, Арчер. Я подумал, что лучше заскочу к Джинни Фэблон.

— Как она?

— Полагаю, что с ней все в порядке. Она, конечно, не оправилась от шока, и я дал ей довольно сильное успокоительное. Но она уже смирилась со смертью своей матери и мужа и уже может смотреть мимо всего этого в будущее.

— Я остаюсь при своем мнении — ее нельзя оставлять одну.

— Она не одна, Джемисоны отдали ей коттедж для приезжих гостей. Они снабжают ее едой, и Питер все время там крутится. Он всегда хочет быть около нее. У нее может быть счастливый финал.

— С Питером?

— Я бы не удивился, — сказал он бодро, но с кривой улыбкой. — Вы улавливаете мою мысль о том, что счастливая свадьба — самое лучшее средство?

— Как обстоят ваши собственные матримониальные дела?

— Мы с Одри разберемся в нашей путанице. Нам обоим есть что прощать. Но я не обращался к вам как к советчику по брачным вопросам. У меня есть кое-какая информация для вас. — Он достал картонную папку из ящика стола. — Вы все еще ищете Лео Спилмена, так?

— Да, так, полиция тоже.

— Что, если я вам скажу, как его найти? Могу я рассчитывать на сохранение некоторых фактов из моей жизни в тайне?

— Объясните, что вы имеете в виду?

Он куснул себя за большой палец и посмотрел на след укуса.

— Я много вчера наговорил лишнего. Это факт, что вы знаете обо мне больше, чем кто-либо в городе. Кажется, начинает проступать то обстоятельство, когда все, связанное с этим делом, будет размазано по нашей печати. Все, чего я прошу от вас, — определенной степени скрытности в отношении моей роли в этом деле. У меня есть много, что терять.

— О чем вы хотите, чтобы я не говорил?

— Я не хотел бы, чтобы знали детали моего сотрудничества со Спилменом. Не могли бы мы представить это как отношения врача и пациента? Так, по сути дела, все и было!!!

— Это то, что стало, во всяком случае. Остальное я попридержу, если это будет возможно.

— Затем то, что произошло между Одри и Фэблоном. Можно не говорить об этом вообще?

— Не вижу причины для отказа. Что-нибудь еще?

— Не хочу, чтоб всплыл один факт, — сказал он, устремив на меня обеспокоенный взгляд. — По поводу тех денег, что Мариэтта хотела занять у меня в понедельник. — Можете вы сохранить это в тайне?

— Сомневаюсь. Миссис Стром в клубе знает об этом.

— Я уже говорил с ней. Она будет молчать.

— Я не могу вам обещать этого.

Глаза у Сильвестра потемнели.

— Почему вы впутываетесь в это? Здесь же нет ничего криминального. Поверьте мне!

— Нет, если Мариэтта пыталась вас шантажировать.

— За что? За это дело между Спилменом и Фэблоном? Я думал, что оно уже давно решено.

— Не решено, как я считаю.

— Но вы не можете обвинить Мариэтту в том, что она шантажистка. Она просто попросила денег взаймы. Естественно, я надеялся, что она промолчит о Спилмене и связи Одри с ее мужем.

— Естественно. Есть ли у вас еще что-нибудь, что не было известно газетчикам и полиции?

— Чтобы вы промолчали?

— Кто угодно. Меня, например, интересует, почему и как Джинни пришла к вам работать. Я знаю, что она работала здесь в приемной два года.

— Правильно. Она работала до лета два года назад, затем она пошла в школу.

— Зачем она бросила школу и пошла работать?

— Она переучилась.

— Это было ваше мнение?

— Я согласился с Мариэттой на этот счет. Девушке нужна была перемена обстановки.

— Значит, она пришла сюда не по каким-то личным причинам?

— Я не был ее любовником, — заявил он резким голосом. — Если вы на это намекаете. Я делал подлые вещи в своей жизни, но никогда не совращал юных девиц.