Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская

Соня поднялась. Она вдруг почувствовала легкость во всем теле, ноги не болели. Ее звал далекий праздничный звон. Стены исчезли. Вдалеке белели чистые стволы берез, и казалось, звон шел оттуда. Она легко шагнула и пошла навстречу небесной музыке.

С приходом нового директора жизнь в «Красных зорях» изменилась.

Изменился прежде всего сам ритм детдомовской жизни.

Планерка проходила за пять минут, без демагогии. Педсоветы теперь проводились без пререканий и голосований — по-военному оперативно. Все приказы по «Красным зорям» вывешивались в нижнем холле, напротив входа.

Любой входящий мог по сводкам доски приказов увидеть всю сложную и насыщенную жизнь «Красных зорь».

Трудовые наряды в колхоз, дежурства по коровнику и конюшне, по кухне, собрания учащихся, расписание кружков, списки нарушителей дисциплины. Стала выпускаться газета «Зорька», у которой были свои корреспонденты.

Перестроил новый директор и работу пионерских отрядов.

— Пусть в каждом трудовом отряде работает свое пионерское звено, — заявил директор, понаблюдав марши юных ленинцев по спортплощадке. — Нечего пионерам замыкаться на себе и жить эдаким избранным кругом, пусть идут в народ и подтягивают за собой остальных.

Пионервожатой Нюре ничего не оставалось, как подчиниться, даже не заикнувшись, что придется теперь переиначить всю с трудом налаженную работу, буквально поставить с ног на голову. Пирата побаивались.

В октябре тридцать пятого Варю Коммунарову приняли в комсомол.

Ячейка долго спорила в прениях, но в конце сошлась на том, что достижения в спорте и военном кружке позволяют Варе претендовать на звание комсомолки. Устав девушка знала назубок и в политической обстановке разбиралась.

Получив комсомольский билет, Варя летала по «Красным зорям» с горящими глазами. Она жаждала быть первой во всех важных делах.

К очередной годовщине смерти Ленина детдомовская «Синяя блуза» готовила поэтический спектакль. Библиотекарь Вячеслав Иванович не жалел сил на репетициях, которые затягивались допоздна.

Варю взяли в «Синюю блузу» за ловкость и хорошую речь. Нужно было многое уметь, чтобы не выбиваться из стройного ритма, — четко делать движения, быть сильным физически, чтобы суметь держать товарища в пирамиде. Да к тому же громко то хором, то врозь читать стихи.

Без Бога, без баринаКаша заварена:Кашу не лаптем черпать,Даешь черпак!Давят мозги черепа;Мысли — стада черепах.Революция — стихийная сила,Если нет у нее русла.Но русло — было.И мысль по руслу текла.

Особенно приятно было выкрикивать раскатистый звук «Р-Р-Р», а также звонкое «3-3-3» и неоспоримое «Д»!

Варе ужас как нравились строчки, доверенные ей читать единолично, как говорил Вячеслав Иванович, соло:

Мы в твоем русле,Ленин!Да, Ильич, годы прошли недаром,мозг страны развился и окреп.И теперьмольба к иконам старымне откроет дверьв самодержавья склеп.Дверь забита навсегда.Да…

Она всегда чувствовала холодок между лопаток, когда читала это.

Варя оказалась самой высокой из синеблузников, и ей доверили взмахивать красным сатиновым полотнищем, когда все остальные, построенные в пирамиду, хором вещали:

Мыслитвоей,Ленин,наш миллионный салют!Годы— ступеньк ступени —лестницустроят твою!Мыслямтвоим,Ленин,мыне дадимостыть…

На вершине на плечах парней стояла Рита Землянская и держала портрет Ильича. А Варя взмахивала полотном, как знаменем.

И пускайзеленеют просторы,и пускай расцветает земля,и горластых фабрик моторывоздухгамом веселым сверлят.

Из кулис в это время подсвечивали красным фонарем, чтобы получился «мороз по коже».

Во время репетиции в зал заглянула Августина. Встала у окна, наблюдая работу синеблузников.

Варя помнила тот давний разговор на уборке гороха. Часто думала о нем. Августина тогда сказала: «Ты мне интересна».

С тех пор Варя почувствовала, что это важно, чтобы кто-то тобой интересовался. Нет, не кто-то, а именно она, Августина.

Эта воспитательница была непонятна Варе — своей молчаливой строгостью и какой-то дворянской несовременной повадкой она существенно отличалась от других взрослых. Варя искала ее одобрения. Видя, что Августина заинтересовалась репетицией, девушка вовсю старалась:

Пулями об жестьБились вопли:Нечего есть!Нечего грызть!Нечего жевать!Буржуи слопали!Кончена жисть…Пора околевать…

Синеблузники выкрикивали слова. Варя то и дело бросала взгляды на Августину. Трудно было понять по лицу воспитательницы, нравится той исполнение артистов или же что-то не устраивает. Приходилось обходиться догадками.

Когда подошла Варина очередь выкрикивать строчки, она даже немного покраснела от волнения и едва сдерживаемого восторга:

Все народы сомкнули плечии идут,к руке рука.А у мира —глаза человечьии нахмуренный лоб слегка.

Варе отчего-то показалось, что Августина морщится. Наверное, у Вари не хватило звонкости и напора, которых требует Вячеслав Иванович.

Варя с беспокойством взглянула на взыскательную зрительницу. Нет, она определенно морщится, думая, что этого никто не замечает. Может, у нее просто что-то болит? Или директор поругал? Он может.

Впрочем, не успела Варя подумать, увидела и директора. Стоит себе у дверей и тоже потихоньку наблюдает репетицию. И к тому же, как и она, Варя, косится в сторону Августины. Послушает немного текст — и оглянется на окно, у которого та замерла.

Вячеслав Иванович репетировать при директоре явно стесняется. Нервничает. Сейчас объявит перерыв. И точно:

— Пять минут перерыв и приготовиться на финальную часть.

А сам — прямиком к директору. Варе было ужасно интересно, что же скажет директор по поводу спектакля. Но тот лишь поинтересовался:

— Это чьи стихи?

— Пролетарский поэт Ярослав Родняр написал, — с достоинством ответил библиотекарь. — Сила!

Директор пожевал губами, оглянулся на Августину и негромко предложил:

— Может, лучше бы уж Маяковского?

Вячеслав Иванович, кажется, слегка обиделся за пролетарского поэта. Даже не побоялся возразить директору: