История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В другой раз, 7 октября 1593 года, тот же посол Николай Варкочь снова был принят Годуновым в своих хоромах. В это время, быть может, для большей торжественности, посол ехал на Годуновский двор мимо Посольской палаты (у Ивана Великого), да мимо Пречистой (Успенского собора) позади алтаря, так как передние ворота Борисова двора выходили на Соборную площадь. Приехав на двор, посол слез с лошади, отъехав с полсажени от ворот, а его дворяне сошли с лошадей за воротами и шли на двор пешком.
Среди двора встретили посла люди боярина, 10 человек. Другая встреча послу была на верхнем крыльце тоже в числе 10 челов. боярских людей. Сам боярин сидел в комнате, а в передней и в сенях и по крыльцу стояли боярские дворяне в чистом платье. А как посол вошел в комнату, то явил его (представил) боярину челом ударить его государев пристав кн. Семен Звенигородский. Посол правил от цесаря поклон и говорил приветственную речь; потом поднес дары-поминки: от Арцыкнязя Максимилиана – лохань да рукомойник серебряные, золочены.
Затем боярин спрашивал о здоровье посла и цесаревых дворян и велел им сести в лавке по правую сторону себя.
Теперь посол именовал боярина «Вашим Велеможеством, Высотою, Государем», так как и к официальному титулу боярина уже присовокуплялось имя слуги.
Поговорив опять о союзе против Турка, боярин кончил разговор такою речью: «Николай! Пригоже было мне тебя у себя подчивати (столом) да зашли ныне многие великие дела царского Величества и я посылаю со столом к тебе». И отпустил посла. Встречники проводили посла до тех же мест, где встречали. А как посол отошел от лестницы, и боярин велел его почтить, лошадь подвести ему среди двора, а дворяне сели на лошадей по-прежнему за воротами. Таковы были старозаветные на Руси правила почетных встреч и проводов. Стол послу был послан на серебряных блюдах, вина и меды красные в кубках и оловяниках (кувшинах).
Один из сопутников посла, как очевидец, описывает этот прием таким образом: «Когда наше шествие вступило в Кремль, нас повели направо (мимо Успенского собора) к жилищу Бориса Федоровича. Это было очень обширное здание, только все деревянное. Тут, кто ехал на лошади, сошел с нее, а мы, несшие подарки, устроились за послом и пошли чрез 2 покоя, где находились служители Бориса Федоровича, одетые по их обычаю пышно. В третьем покое, в который мы вошли, находился Борис Федорович с несколькими боярами. Этот покой и по полу и кругом, устлан был прекрасными коврами, а на лавке, на которой сидел Годунов, лежала красная бархатная подушка. На нем было такое платье: во-первых, на голове была надета высокая Московская шапка, с маленьким околышем из самых лучших бобров; спереди у нее вшит был прекрасный большой алмаз, а сверху его ширинка из жемчуга, шириною в два пальца. Под этою шапкою носил он маленькую Московскую шапочку (тафью), вышитую прекрасными крупными жемчужинами, а в промежутках у них вставлены драгоценные камни. Одет он был в длинный кафтан из золотой парчи с красными и зелеными бархатными цветами. Сверх этого кафтана надет на нем еще другой, покороче, из красного с цветами бархата, и белое атласное исподнее платье. У этого кафтана книзу и спереди кругом, и сверху около рукавов было прекрасное жемчужное шитье, шириною в руку; на шее надето нарядное ожерелье и повешена крест-накрест превосходная золотая цепочка; пальцы обеих рук были в кольцах, большею частью с сапфирами».
Несколько более подробностей о Борисовом дворе находим в записке о таком же приеме другого цесарского посла Аврама Бурграфа, происходившем 27 мая 1597 года. Ехал посол в город и во двор боярина не верхом, а в открытом возку по случаю болезни в ногах, называемой камчуг. Царские приставы ехали с ним по обе стороны возка. Впереди ехало дворян и детей боярских 70 человек; за ними вели коней, назначенных в дар боярину, и посольские люди несли поминки-дары. В это время на дворе боярина было устроено по посольскому чину: в комнате, и в передней, и в сенях были дворяне боярина в золотном платье; на крыльцах, и по лестнице, и на дворе по обе стороны стояли его дворяне в чистом платье. Как посол приехал ко двору, приставы и цесаревы дворяне слезли с лошадей у ворот, а посол ехал в возку на двор до крыльца, по приказу боярина. Встречи ему были четыре: первая встреча середи двора, другая на приступе, как посол вышел из возка; третья на середнем крыльце, четвертая на верхнем крыльце. Встречали боярские дворяне. Когда посол вошел в сени, середи сеней его встретил сын боярина, Федор Борисович, при чем пристав объявил послу особою речью, что его встречает сын Его Царского Величества шурина, Слуги, Конюшего, боярина и Дворового воеводы и Содержателя великих государств, царства Казанского и Астраханского.
Федор Борисович дал послу руку, спросил его о здоровье и шел с послом в горницу. Когда посол пришел в переднюю, среди избы передней его встретил сам Борис Фед. и, взяв посла за руку, шел с ним в середнюю комнату. Здесь посол правил боярину поздравление от цесаря особою речью, и когда боярин спросил о его собственном здоровье, то посол отвечал, что «по греху по-моему была мне в дороге болезнь, и здесь было я позанемог, а ныне благодарю Бога, могу». Боярин подал послу ручку (sic) и посадил его близко себя в другой лавке, а сам сел в большой лавке, что от комнатных дверей. Затем звал цесаревых дворян к руке, спрашивал их о здоровье и велел им сесть.
Когда все уселись, слуга боярина являл ему цесаревы поминки-подарки. После того боярин сказал послу: «О которых тебе делах со мною говорить и ты говори, а цесаревых дворян вышли вон». Так посол и исполнил и приступил к переговорам все о том же Турке, на которого цесарь просил помощи, Посол, обращаясь к Годунову, именовал его уже Вашим Величеством и Вашей Милостию.
Когда посол был отпущен, начались обычные проводы; сам боярин проводил его до дверей передней горницы, а его сын проводил в сени; прежние встречники проводили посла в возок у лестницы, а приставы и цесаревы дворяне сели на лошадей за воротами.
По обычному порядку к послу был отправлен стол
