Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

оттолкнуть… Я с открытой грудью. Любой удар, любую рану наносите – не отклонюсь. И защищаться от вас не буду, Катя.

Ей хотелось крикнуть ему: «Да ты сам все это начал! Это же ты, ты, не я…» Однако она опять промолчала. Когда пошла такая мрачная, чисто мужская бравада, то… Батюшки-светы… Шлемоблещущий Гектор, мужей сокрушитель… Гектор Троянский… а в серых глазах тайные слезы сверкают.

Он еще и обиделся на нее!

Он завел мотор и рванул с места. Час дороги прошел в гробовом молчании. Катя думала про себя – ты пытаешься защитить его от телесной боли, ты готова драться за него, но как быть с его израненной душой, с его травмированной психикой?

«Но того, что было ночью, нельзя поощрять! Я не могу, не должна… Тот подводный камень… та преграда, о которую мы споткнулись, пока еще непреодолима…»

«А ты сама-то хочешь ее преодолеть, эту преграду? – спросил печально внутренний голос. – Решать тебе, он давно все решил…»

«Всему свое время… Он сам заявил – милостыни он не принимает. И жалость ему не нужна. Не этого он добивается и жаждет».

«Пустые отговорки, – заявил внутренний голос. – Тебе бы лучше с самой собой разобраться. А то такая ледышка рассудочная, что аж противно… И здесь все по полочкам раскладываешь. А Гектор… Гек… он в прокрустово ложе чисто женских представлений и объяснений не укладывается. Не тот характер. Не та судьба».

– Гек…

– Что? – Он вел машину на большой скорости.

– А куда мы едем?

– Как и хотели вчера – к родне Гришиной. К Резиновым в Звенигород.

– Блистанов нас там встретит?

– Нет. Я его разбудил в шесть утра, велел сидеть в Полосатове, провести эксгумацию домашних животных и экспертизу, к нему от меня один спец подъедет, химик в помощь его криминалисту. Я его попросил помочь, он мне должен.

«Кто бы сомневался, что сейчас Полосатик-Блистанов здесь тебе совсем не нужен. Третий лишний», – подумала Катя.

Так и добрались до Звенигорода – он, снедаемый черной меланхолией и печалью, она, замученная вконец самоанализом и спором с внутренним голосом, вставшим на сторону «ночного гостя».

А потом перед ними замаячил серый деревенский домишко в частном секторе на окраине, куда из Гатчины перебралась родня Регины Гришиной.

Глава 22. Родня

– Я служила старшим инспектором комендатуры Управления ФСИН, – ответила Вера Алексеевна Резинова на вопрос Кати по поводу ее деятельности до переезда в Звенигород из Гатчины. – А сейчас в частной охранной фирме на пульте сменами. Муж мой пока не работает. Присматривается. А я отпуск отгуливаю.

И Катя сразу поняла, что родня Регины Гришиной – тертые калачи. Когда они с Гектором стучали в калитку ветхого деревянного дома на окраине Звенигорода, она предположила, что Резиновых – по крайней мере главы семейства – может не оказаться на месте, рабочий день в разгаре.

– Пусть только попробует не оказаться. – Гектор втянул воздух сквозь зубы. – В какую бы щель ни забился, шкурник, выдерну, башку отшибу. Эй, вы! Открыть немедленно! Государственные органы!

Катя совсем притихла, она видела: к черной меланхолии в душе ее спутника присоседился воинственный гонор. Гектор все больше напоминал ей того, каким они с Вилли Ригелем впервые узрели его в Староказарменске в образе агента 66-го спецотдела. И сейчас она решила, что лучше ей самой начать беседу с родней жертвы, а то такой Гектор Троянский Буйный наломает вагон дров. Однако уже в начале допроса Резиновых ее энтузиазм быстро угас – муж и жена сразу грубо потребовали у них удостоверения. Катина полицейская «корочка» их не впечатлила, однако бейдж «консультанта Совбеза» Гектора заставил их держаться хотя бы вежливо. И всю беседу оба делали вид, что разговаривают именно с ним, спецагентом, игнорируя Катины вопросы, хотя формально и отвечая ей.

Супруги Резиновы даже внешне походили друг на друга – оба квадратные, широкие, коротконогие, короткошеие. Она крепко сбитая, широкобедрая кубышка – «комендатурщица» с мощными руками и тяжелой грудью, обтянутой спортивной толстовкой. Ее муж Захар Резинов в своем спецполку по разгону митингов и массовых беспорядков когда-то, видно, был в хорошей физической форме, но после увольнения из органов раздался вширь, отрастил пивной живот, опух. Его гладкая бритая макушка лоснилась от жира – он был лыс и черноглаз. Хранил молчание, делегировав обязанность вести разговор с полицейским и спецагентом супружнице.

– Мне звонила сестра Алла, – так Вера Резинова прокомментировала слова Кати о том, что они приехали по поводу смерти их родственницы. – Плела насчет суицида что-то. Наивная она у меня. Думаю, полиция и люди с такими ксивами не станут беспокоиться из-за самоубийцы… Мы с сестрой связались с секретарем Регины – Гасановой. Похороны ведь на носу, а мы родственники единственные… Надо вещи, одежду из дома взять для покойницы. Так Гасанова ответила – сначала у полиции обязаны спросить, дом ведь опечатан. Но это от посторонних. А мы-то не чужие Регине. И потом, там все равно все наше со временем будет.

– Регина Гришина оставила завещание о своем имуществе в вашу пользу? Она вам сама объявила об этом? – уточнила Катя.

– Нет, но…

– Да бог с ним, с завещанием, – подал голос Захар Резинов. – Я так жене и свояченице и сказал. По закону-то все равно мы… то есть они наследницы, потому как единственная родня. За домом в Полосатове и за другим ее особняком пригляд нужен. А то опечатали… ишь ты… Глазом не успеешь моргнуть, как все добро разворуют, и ищи-свищи.

– Вы в этом плане своим коллегам не особо доверяете, подполковник? Вас ведь в таком чине на должности замкомандира спецполка держали и уволили за два года до пенсии? – хмыкнул Гектор. – Кто спорит – наследство никогда не помешает. Тем более если жизнь сущей задницей повернулась. А чего в такую халупу-то въехали здесь? Лучше не нашли?

– А мы нарочно, полковник. Вы ведь в таком чине небось сами-то? – в тон ему с кривой усмешкой ответил Захар Резинов. – Сокола по полету, как говорится… Микрорайон новый строится, через два года все хибары счистят. А у нас формально это единственное жилье, прописка-регистрация оформлена, собственность. Так что дадут нам квартиру новую здесь, в Подмосковье, которая в разы дороже халупы, что мы за бесценок приобрели с женой.

– Зачем вы звонили Гришиной утром в четверг? – прямо спросила Катя Веру Резинову.

– По-родственному о здоровье справиться ее. А что… все же это насильственная смерть, да? Не сердце ее доконало?

– Убийство. Вашу двоюродную сестру отравили. – Катя смотрела на собеседницу. – Вам, как бывшему сотруднику правоохранительных органов, я могу открыть правду. Вы звонили. Она вам перезванивала потом.

– Да, не ответила на мой звонок