Записки несостоявшегося гения - Виталий Авраамович Бронштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
292
степным воздухом. Как и в любом живом городе, здесь есть свои районы, престижные и
не очень, В первых навеки поселилась благородная публика: крупные руководители, совпартработники, известные врачи и неизвестные мафиози, в последних — люди
попроще.
Именно здесь и получила свою последнюю прописку скромная супружеская пара –
Шулим Гершевич и Фейга Вольфовна Сокоряиские. Прожили они вместе, как говорят, душа в душу, ни много ни мало — 63 года и 5 дней. Очень везучие были люди. Когда-то до
войны имели большое хозяйство: кур, уток, гусей, крупный рогатый скот. Фейга была
образованным человеком, учительницей. Шулим — беспрекословным работягой, тружеником земли, покладистым и добрым. В свое время довелось ему хлебнуть лиха: воевал в первую мировую, помыкался в немецком плену. Оба они были из Винницкой
области, переехали в Калининдорф уже в 30-е годы.
Здесь следует немножко рассказать и об этом самом Калининдорфе. Говорят, селение это
было основано евреями-землепашцами еще в начале позапрошлого века. Жили люди, трудились, собирали урожай, молились в своих синагогах, растили детей. Несколько
позже появились там и немецкие переселенцы. Так что, селение было
многонациональным: евреи и украинцы, немцы и русские, — все жили здесь дружно, во
всяком случае, не мешая друг другу.
После революции — странное дело! — там почему-то создали сразу три сельсовета: еврейский, немецкий и украинский, начиналась новая национальная политика. В селе
были хедер, еврейская школа и даже два еврейских техникума, словом, учись — не хочу!
После 22 июня 1941 года, первым делом, выселили в Сибирь большинство немцев. Лишь
немногим удалось избежать этой горькой участи и остаться дома. Всех мужчин призвали в
армию, в селе оставались женщины, старики, инвалиды и дети.
Когда пришли фашисты, наступил новый орднунг: в один дождливый летний день более
тысячи евреев длинною колонной вывели из села, и больше о них никто и никогда ничего
не слышал. Просто были люди — и их не стало…
Внешне в селе вроде ничего не изменилось. Правда, еврейские дома охотно разграбили
соседи, но солнце по-прежнему всходило по утрам и медленно заходило уже
прохладными вечерами. Зима безмятежно сменила печальную осень.
Все шло, как и надо, некто Погалий, завотделом пропаганды и агитации райкома партии, оставленный для организации сопротивления, лично сам сопротивлялся не слишком
долго: в первый же день встретил оккупантов хлебом и солью, а после — служил им не за
страх, а за совесть, выдавая потихоньку уцелевших "юде". Это для нас, так сказать, информация к размышлению по поводу личной преданности официальных жрецов
большевистского режима. А вот из оставшихся в селении немцев как раз никто и не
замарался грязным пособничеством, не пошел служить в полицию, не выдал ни одного
несчастного. Так нужно ли было вообще гнать ни в чем не повинных людей на верную
смерть в холодные края? Помолчим немножко и мы в их добрую память…
Добрый украинский парубок — Семен Головченко, верный муж и всякой власти
законопослушный гражданин, самолично — подальше от греха! — отвел свою любимую
жену-еврейку с двумя малолетними детками прямиком в комендатуру и, уже выходя
оттуда (теперь холостой и бездетный), облегченно вытирал пот со лба натруженной
ладонью. Интересно, что сказал бы по этому поводу наш Хаим Бялик? Может быть, шкурничество и животная трусость мерзавцев все-таки вненациональны?
293
Как после выяснилось, наиболее активное, добровольное участие в массовых расстрелах
евреев принимал бывший шофер председателя райсовета Афанасий Ивченко, дети
которого до войны учились в еврейской школе, дружили с еврейскими ребятишками. Да и
папаша их славился по селу своей любовью к малышам и домашним животным. Так что и
здесь далеко не все ясно. Что это: паталогия или глубоко замаскированное сильнейшее
личностное чувство?
Не забудем и то, что в подвале дома местного записного антисемита-жидоеда Миколы
Бутейко более двух лет укрывалась другая еврейка с тремя детьми. И если в лихую годину
друзья на поверку оказывались далеко не друзьями, то иной раз и враги менялись с
точностью до наоборот.
Но это, пожалуй, уже к вопросу о нашем понимании или, точнее, о полном непонимании
природы человека и тайн людских взаимоотношений.
А теперь вернемся, дорогой читатель, из Калининдорфа — ныне Калининского — к нашим
супругам Сокорянским.
Совсем забыл упомянуть, что у них было шестеро детей. Не дал Господь им ни одной
девчонки, зато парни были — хоть куда! Умные, трудолюбивые, сильные, красивые, да что
я, собственно, вам рассказываю — посмотрите сами на эти снимки и скажите: разве я не
прав? (Смотрите фото!)
А лица-то у них какие разные — и это у детей одних и тех же родителей! На мой взгляд, трое из них — Владимир, Лев и Исаак — вылитые славяне, а вот Рувим и Михаил — чем не
ученики моей школы? Ну а старший, Григорий, — не пойти ли мне самому поглядеться в
зеркало?
Милые мальчики! На этих снимках вы, учившиеся в сельском хедере, в форме советских
офицеров, и пусть навечно улыбается Лева, и что-то плохое, кажется, уже предчувствует
Рувим, но сегодня лишь один из вас, мой гость, может навестить на кладбище покойных
папу и маму и прочитать на мраморной табличке скромного памятника горькие слова:
"Здесь похоронены родители пяти офицеров Советской Армии, погибших на фронтах
Великой Отечественной войны".
Эх, ребята, ребята… Разве не о вас всегда говорили, что вы хорошие сыновья? Зачем же вы
так огорчили своих несчастных родителей, прислав им не одну, не две… а целых пять
похоронок! Что ж это понесло вас, евреев, не отсиживаться в глубоком тылу, как
утверждают сегодня мордатые активисты российской "Памяти" и украинского УНА-УНСО, а отлеживаться в сырых фронтовых окопах?
И не дано вам теперь уже узнать, что самую тяжкую дорогу прошел тот из вас, кто остался
жив, вернулся с фронта, сумел согреть и обустроить всех ваших вдов с детьми, доглядеть
престарелых родителей.
Ведь вам было суждено всего лишь достойно сражаться и умереть, а ему предстояло жить
и заставить выжить ваши семьи…
И все-таки какими везучими оказались Шулим и Фейга! Судите сами, не жизнь, а
сплошное везение: во время коллективизации их не раскулачили, не сослали в Сибирь, а
всего лишь все отобрали!
А каких прекрасных сыновей воспитали, целых шестеро!
294
Война есть война, конечно, горе народное, но ведь один же вернулся живым — значит, опять везение: будет кому забрать стариков из полуразрушенного войной дома в
Калининском в свою маленькую херсонскую квартирку,
