Спальня, в которой ты, он и я - Эмма Марс

Наше молчание в ответ смирило приступ безудержной болтовни, и он удалился, а мы смогли наконец погрузиться в созерцание морского пейзажа. Легкий бриз, возвещающий о затишье, нежно ласкал лицо, принося с моря крики чаек и запах водорослей.

Соня первая нарушила обет молчания, обратившись ко мне с вопросом:

– Ну, так ты нашла то, что искала?

– Ты о чем?

– В доме… Ты ведь перерыла все ящики, ну и как?

– Да почти ничего. Ничего убедительного, по крайней мере.

– А что ты искала? О чем хотела узнать?

Я хотела добыть хоть какие-то сведения не столько «о чем», сколько «о ком».

То, что среди семейных архивов я не встретила никаких следов существования Авроры Дельбар, меня, конечно, расстроило, но нисколько не удивило, если принять во внимание завесу непроницаемой тайны, которую создали вокруг ее имени братья Барле. Недолго думая, я поделилась с подругой всем, что знала о первой супруге своего жениха, не упустив ни единой детали.

– Если я правильно тебя поняла, они стерли из жизни малейшее воспоминание об этой женщине?

– Похоже на то…

– Да, согласна, тут дело нечисто… – подтвердила она мои собственные догадки. – Но, представь себе, если бы женщина умерла отчасти по своей вине, из-за соперничества, которое ты насаждала между своими сыновьями. Стала бы ты хранить у себя хоть какое-то напоминание о ней? А? Скажи честно!

Ее рассуждения, похоже, имели под собой здравое основание. Желание подправить прошлое совсем не обязательно обусловлено злыми намерениями. Очень часто, особенно если речь идет о личной драме, искушение стереть из памяти следы трагедии продиктовано стыдом или боязнью причинить себе ненужную боль. Самое верное средство забыть случившееся, когда уже ничего нельзя исправить, набросить непроницаемый покров на былое, чтобы никогда к нему не возвращаться.

– Неглупо, – согласилась я, шевеля одними губами.

– Если хочешь, я помогу тебе покопаться. Я уверена, что ты еще не все облазила. Есть, наверное, кое-какие места за шкафами или под лестницей.

Я охотно приняла ее предложение, и мы решили вернуться на виллу «Рош Брюн». Но обратно пошли не по дороге, а вдоль моря, по таможенной тропке, выступающей из воды только во время отлива. Узкая дорожка, местами – гранитная, местами – покрытая цементом, огибала высокий скалистый мыс Малуин, откуда открывался роскошный вид на Сен-Мало и другие достопримечательности залива: Большой Бе и Малый Бе, Сезамбр, Конше и прочие. На полпути нас остановила предупреждающая табличка, раскрашенная в красный и белый цвета: «Купаться опасно! Сильное течение. Будьте осторожны!»

Мы прошли вперед еще немного, и мне вдруг показалось, что я узнаю места, в подробностях описанные Луи когда-то на заднем сиденье его лимузина: высокая стена, окружающая виллу, и сад, в нем – незаметная белая дверь, от которой начинались ступеньки крутой лестницы, спускающейся к тропе. Напротив, в море, ниже береговой линии, чуть-чуть выступал из воды гранитный утес с острыми, как лезвия, гранями, плоская поверхность камня оказалась вся изъедена кавернами со стоячей водой, в которых можно было легко застрять, если по неосторожности ступить в них ногой.

– Она погибла на этом месте, – глухим голосом произнесла я, указав подруге на коварный камень.

– Здесь? – удивленно переспросила она. – Но это же так близко к берегу… здесь невозможно утонуть! Странно!

В самом деле, во время отлива, при низкой воде, утес время от времени даже возвышался над уровнем моря, не представляя почти никакой опасности. Но стоило начаться приливу, а также при волнении и, тем более, если бы начался шторм, камень стал бы гибельной ловушкой для любого, отрезав путь к берегу и засосав под быстро прибывающую воду.

Словно в подтверждение этой догадки, какой-то прохожий показал нам рукой на пловца в комбинезоне для глубоководных погружений, очутившегося в плену на песчаной косе примерно в ста пятидесяти метрах от берега. Расстояние до него отсюда казалось ничтожным, но человек растерялся, а вода так стремительно прибывала, что после нескольких минут колебаний, а в такой ситуации промедление смерти подобно, он прыгнул в воду и вплавь, преодолевая сильное течение, все-таки выбрался на песчаный пляж.

До самого возвращения мы больше ни о чем не говорили, а когда пришли, открыли настежь все ставни и окна, чтобы выветрить затхлый запах из дома и освежить воздух. Потом мы перерыли все ящики, которые смогли открыть, разложив на пыльном полу все пакеты, бумаги и фото. Однако два ящика отпереть так и не сумели. Мы даже пытались сломать замки с помощью старой отвертки и молотка, что нашли на кухне, но безуспешно.

Несколько часов мы провели с Соней на коленях, ползая по полу, внимательнейшим образом исследуя все обнаруженные в доме фотографии, даже те, что я нашла наверху накануне, отыскивая хоть какой-нибудь след об интересующей нас особе, – все напрасно! Правда, среди фотографий нам попались некоторые снимки, которые вполне можно было бы считать хоть каким-то вознаграждением за наши усилия. Например, несколько фото, сделанных, очевидно, до появления Авроры в семье Барле, и другие, сделанные после ее смерти. На первых Андре и Гортензия Барле выглядели гораздо более жизнерадостными, чем на последних. Мы нашли также фото Луи в молодости, с открытой и беззаботной улыбкой и с более круглым лицом, чем сейчас. На снимке он нежно обнимал за плечико молодую красивую блондинку с хмурым взглядом. В ней с трудом можно было узнать Ребекку, но, тем не менее, это точно была она, тогда уже холеная, утонченная и холодная, в модном морском костюмчике.

– Да, – с сожалением вздохнула Соня, – они, как видно, постарались сделать здесь генеральную уборку.

– Да уж… Но все-таки это – странно!

– Что странно?

– Аврора оставила после себя так мало вещественных подтверждений своего существования… Я бы сказала, она сама хотела исчезнуть.

Мое замечание привело ее в замешательство, на какое-то время она даже задумалась, но не стала углубляться в это нелепое предположение и вновь уткнулась носом в пожелтевшие бумаги.

А я не смогла бы объяснить, в какие мрачные размышления пустилась, высказав свою гипотезу. Мне вспомнились тайные женщины из романа Ании Оз. Аврора тоже могла бы, по их примеру, исчезнуть, не оставив следа, так она наказала бы семейство Барле за плохое к ней отношение. Но сравнение здесь и заканчивалось: амазонки Ании Оз скрылись от общества, чтобы во всем блеске появиться в конце, а Аврора-то умерла по-настоящему, она исчезла с лица земли навсегда. А это – еще более страшное наказание для тех, кто подтолкнул ее к драматическому финалу.