Волшебный корабль - Робин Хобб

Оказавшись на палубе, он выпустил ее плечо:

— Иди спать, юнга. Завтра рано отчаливаем.

— Слушаюсь! — пискнула она благодарно. Чувствовала она себя хуже некуда, и в особенности теперь, когда отдых сделался близким и достижимым. Она покинула Брэшена и устало поплелась в сторону трюма.

Там, внизу, не все еще спали. Несколько матросов сидело около тусклого фонаря.

— Что стряслось? — сразу спросил Альтию Риллер.

— Цапуны, — ответила она коротко. — Напали на нас с Брэшеном, да только мы отбились. Там нашли того охотника с «Крачки». И, кажется, еще двоих…

— Ох, чтоб им Са яйца пооткрутил! — выругался моряк. — И шкипер с «Резвушки» небось в закоперщиках?

— Не знаю. — Альтия была измучена до предела, говорить не хотелось. — А вот Паг — точно. И дочка его. Брэшену чего-то в пиво насыпали… Больше я к ним в кабак не ходок!

— Вот холера. То-то Йорд дрыхнет как убитый — выхлебал дозу, которая была тебе предназначена!.. Я, пожалуй, на «Крачку» схожу, — заявил Риллер. — Послушаю, что охотник вызволенный расскажет.

— И я!

— И я!

Люди, казавшиеся полусонными, проснулись точно по волшебству и дружно отправились послушать свежую сплетню. Альтия тихо понадеялась, что спасенный охотник сумеет оснастить свою историю красочными подробностями. Лично ей уже ничего не хотелось. Только заползти в свой гамак — и чтобы скорей оказаться посреди открытого моря.

Он сумел разжечь фонарь только с четвертой попытки. Когда на фитильке в конце концов затрепетал язычок пламени, осторожно опустил стекло и уселся на койку. Потом опять встал и нагнулся к небольшому зеркальцу, укрепленному на стене. Отвернул нижнюю губу и внимательно осмотрел. Хреново… Ему сильно повезет, если ожоги не воспалятся и он не заработает несколько язв. Как же он позабыл об этом свойстве циндина?… Он вновь опустился на койку и неловкими движениями начал стаскивать куртку. Она была совсем мокрая. Он даже не сразу понял, что левый рукав оказался промочен не только дождем, но и кровью.

Некоторое время он непонимающе разглядывал пятно. Потом опасливо поднес руку к затылку… Ничего. Шишка, но раны нет. Значит, кровь была не его. Он прикоснулся пальцем к пятну… Совсем свежая.

«Альтия?… Ее кровь?» Мысли тяжело и медленно ворочались в голове. Зелье, проглоченное вместе с пивом, все еще туманило его мозг. «Ну конечно, Альтия. Она еще говорила, ее тоже ударили. Ох, блин, ну что ж она не сказала, что у нее кровь идет?…»

Он испустил страдальческий вздох. Вновь натянул мокрую куртку и вышел в непогожую ночь.

Внутри форпика было так же темно и так же воняло, как и когда он сам жил здесь. Ему пришлось растолкать двух спящих матросов, пока наконец попался достаточно трезвый, который и указал ему, где Альтия. Девчонка, оказывается, угнездилась в уголке, где, по его мнению, и крысе было бы не повернуться. Взяв огарок свечи, он наполовину ощупью пробрался туда и принялся трясти Альтию за плечо. Она разразилась руганью и попыталась отделаться от него, но он все-таки ее разбудил.

— Идем в мою каюту, юнга, да подбери сопли — будем голову тебе зашивать! Еще не хватало, чтобы ты на неделю в постель с лихорадкой залег. Живо, живо! У меня на тебя лишнего времени нет!

Он скрывал владевшее им беспокойство, что было мочи напуская на себя раздраженный вид. Альтия последовала за ним к трюмному лазу, потом через палубу в его каюту. Даже в тусклом свете огарка была заметна ее бледность и то, как слиплись от крови волосы.

— Дверь-то закрой! — рявкнул он. — И так холодно!

Она тупо и безразлично повиновалась.

Как только дверь затворилась, он быстрым движением задвинул засов. Потом обернулся, схватил Альтию за плечи — и еле удержался от того, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Но не встряхнул. Лишь силой усадил на свою койку.

— Что за дурость? — прошипел он, вешая куртку на гвоздь. — Почему не сказала, что ранена?

На самом деле она говорила ему… Он наполовину ждал, что именно так она ему и ответит, но она только подняла руку к голове и пробормотала:

— Я так вымоталась…

Никогда еще крохотная каюта не казалась ему такой тесной. Чтобы добраться до врачебного сундучка, пришлось перегнуться через ее ноги. Все же он дотянулся, вытащил необходимое и бросил на койку подле нее. Поднес поближе фонарь… Альтия вздрогнула, когда он начал ощупывать ее голову и раздвигать густые темные волосы, пытаясь найти кровоточащее место. Кровь, кстати, продолжала лениво сочиться. Он сразу перепачкал пальцы и сказал себе: «Такие раны всегда обильно кровоточат. Я давно это знаю. Я ни о чем не волнуюсь!»

Но — волновался. Причем совершенно безбожно. И в особенности от того, что взгляд у Альтии был нехорошо рассредоточенный…

Он предупредил ее:

— Волосы выстричь придется.

Он ждал, что она примется возражать, но она лишь пробормотала:

— Валяй… если надо.

Он пристально посмотрел на нее:

— Так сколько раз тебя огрели?

— Дважды… кажется.

— Расскажи, как это было. Вообще расскажи все, что помнишь.

Она стала говорить. То связно, то не очень. Он тем временем взял ножницы и принялся выстригать волосы около раны. История, которую излагала Альтия, не давала ему повода гордиться собственной сообразительностью. Скорее наоборот. Все сходилось на том, что на них с «юнгой Эттом» с самого начала положили глаз цапуны. И, если бы не счастливая случайность, — сидеть бы им сейчас обоим в темном трюме «Резвушки», да пожалуй что в кандалах… Рана, которую он обнаружил у Альтии в волосах, была с его мизинец длиной. Кожа отставала от черепа, если потянуть за косичку. И кровь продолжала слабо сочиться даже после того, как он отчекрыжил изрядное количество прядей по сторонам. Он вытер все тряпочкой.

— Придется зашивать, — сообщил он Альтии. Ему все больше плохело и от последствий отравы, и от мысли о том, что вот сейчас придется протыкать иголкой ее кожу. По счастью, у Альтии, похоже, тумана перед глазами было еще больше, чем у него самого. Зелье, подмешанное цапунами им в пиво, действовало на совесть…

Щурясь на мерцающий желтоватый свет фонаря, он кое-как продел в кривую иголку тонкую нитку. Пальцы, огрубевшие от мозолей, едва ее осязали. Ко всему прочему нить была скользкая. «Сколько лет я штопаю одежду и чиню паруса?… Значит, и тут справиться должен…»

— Сиди смирно! — предупредил он ее, без особой, впрочем, нужды. И опасливо приставил острие иглы к ее коже. «Надо протыкать неглубоко, а то потом будет не вытащить…» Он слегка надавил на иглу. Она и не подумала втыкаться, лишь сдвинула весь кожный лоскут. Он надавил сильнее.

— Ой! — вскрикнула Альтия. И отшвырнула его руку. — Ты что там творишь?

Она повернулась и свирепо уставилась на него.

— Я же сказал тебе. Рану надо зашить.

— А-а… — и добавила, помолчав: — Я, верно, прослушала. — Она потерла глаза, потом потянулась к затылку, чтобы осторожно пощупать. Потом жалобно протянула: — Кажется, действительно шить надо… — Крепко зажмурила глаза, потом попробовала проморгаться. И посетовала: — Ни тебе как следует проснуться, ни сознание потерять! В тумане каком-то плаваю, чтоб его…

— Дай посмотрю, что у меня там найдется… — И, припав на колено, он снова начал рыться во врачебных припасах. — Да они годами лекарства не покупали! — проворчал он недовольно. Альтия заглядывала в короб через его плечо. — Половина коробок вовсе пустые. Травы, которым положено быть бурыми или зелеными, аж посерели от древности. А плесенью-то воняет…

— Может, так и положено, чтобы воняло? — предположила она. Он буркнул:

— Понятия не имею.

— Дай я сама посмотрю. Я на «Проказнице» всегда покупала снадобья, когда мы причаливали. — И она оперлась на его спину, чтобы получше рассмотреть содержимое короба. Посмотрела на свет несколько пузырьков и отставила их в сторонку. Открыла крохотный горшочек и неодобрительно сморщилась от незнакомого запаха. Вновь закрыла крышечку. — Ничего полезного, — вынесла она приговор. И плотнее устроилась на койке: — Ладно, шей так, а я буду держать. Постараюсь не очень вертеться…

— Погоди-ка, — проговорил Брэшен без особой охоты. Дело было в том, что он приберег кусочек циндина. Не очень большой кусочек, но все-таки способный скрасить ему какой-нибудь особо мерзопакостный день. Он вынул его из кармана куртки и смахнул приставшие крошки. Он показал кусочек Альтии и разломил его надвое, пояснив: — Циндин. Поможет проснуться… и подбодрит. Смотри, как это делается.

И он сунул катышек за губу, придавив языком. Во рту разлилась знакомая горечь. «Да… Если бы не вкус циндина, я бы, может, ту пакость в пиве и распознал…» Гадать было все равно без толку. Он отодвинул циндин подальше от уже полученного и саднившего ожога.

— Сначала будет очень горько, — предупредил он Альтию. — Это из-за полыни, которую туда добавляют. Чтоб соки в тебе быстрее бежали…