История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Митрополит Дионисий и его собеседник Крутицкий архиепископ, видя такое изгнание боярам и многое убийство и кровопролитие неповинное, начали обличать в этом Годунова и говорить царю Федору о его неправдах. За это обличители лишились своих санов и были сосланы в заточение в Новгородские монастыри, там и скончались.
На митрополию возведен был преданный Годунову архиепископ Ростовский Иов, будущий патриарх.
Так были укрощены Шуйские и преданный им Московский Посад, в лице знатных купцов-гостей.
Борьба с другими первостепенными боярами вначале требовала других приемов. Их надо было утишить и обворожить лестью.
С первым великим боярином князем Ив. Фед. Мстиславским Годунов сначала жил в большой дружбе (называл его себе отцом, а тот называл его сыном. Однако рассказывали, вероятно сторонники Годунова, что Шуйские успели привлечь боярина на свою сторону и с ним составили будто бы заговор, позвать Годунова к Мстиславскому на пир и там убить его. Верно только одно, что он с Шуйскими враждовал против Годунова и потому вскоре был обвинен в измене, сослан в заточение в Кириллов монастырь, там пострижен и умер в 1586 г.
Другой великий боярин Никита Романович Юрьев в то же время в 1585 г. «ко Господу отыде», говорили, что от отравы. Оставались его сыновья, Федор Никитич с братьями. С ними на первое время надо было поступить умеючи, потому что это был род очень опасный для всякого подыскателя царского сана, именно по своему родству с самим царем Федором. Остававшиеся Романовы были двоюродные братья ему. Борис вначале умиротворил их тем же порядком, как и Мстиславского; держал их сначала в любви и даже клятву страшную дал, что будут они братья ему и помогатели царствию, в особенности Федор Никитич, а впоследствии рассеял их точно так же, как рассеял и разметал Шуйских.
Годуновское время в сущности было продолжением царствования царя Ивана Губителя.
Не больше как в два или три года он вполне расчистил поле для своего владычества, усмирил духовную власть в лице митрополита, осилил первостепенное боярство, укротил весь Московский Посад, всех торговых мужиков и чернь-народ. Но если во Дворце страхом или лестью легко было водворить молчание, своего рода спокойствие, или послушание пред владыкою царства, зато для полного усмирения и привлечения на свою сторону улицы, хотя и укрощенной казнью больших купцов-гостей, но всегда грозной всенародным множеством, потребовались совсем другие приемы.
Улица, как рабочая и промышленная сила, могла быть успокоена только заданною ей работою.
И вот в тот же 1586 г. (или, по другим свидетельствам в 1587 г.), когда совершилось рассеяние упомянутого Совета о втором браке царя Федора, Московскому Посаду была задана очень большая работа, отвлекавшая умы народа от наблюдений над тем, что творилось во Дворце.
«Царь Федор Иванович, – пишет летописец, вероятно, со слов сторонников Годунова, – видя в своем государстве пространство людем и всякое благополучное строение (устройство), повелел на Москве делати град каменный около большого посада подле земляной осыпи (вокруг земляного вала), и делали его семь лет, и нарекоша имя ему Царев-град, а мастер был Русских людей, именем Федор Конь».
Новые стены города были кладены из белого камня и потому впоследствии сохранили название вместо Царева – Белый город.
В то время, когда постройка этих стен приближалась уже к концу, 15 мая 1591 г. последовало необычайное, ужасающее для народа событие – убиение в Угличе маленького царевича Дмитрия. По всенародному мнению, это злодейство совершено по научению Годунова, всеми мерами истреблявшего царский корень. Событие вполне подтверждало убеждение народа в коварных замыслах Годунова, высказанных народом прежде. Да и его сопротивникам это событие было на руку, а потому могло совершиться и по их замыслам. Как бы ни было, но в народе оно произвело великое смущение. Невинная жертва злодейской борьбы до слез трогала народное чувство.
Дабы ослабить и рассеять горестное впечатление, грозившее возмущением, на помощь Годунову приблизился к Москве Крымский хан с войском, спустя всего месяца два после совершенного убийства. В народе говорили, что он нарочно был призван Годуновым, что очень вероятно, судя по поспешному приходу и еще более по поспешному уходу хана от Москвы.
Тогда Годунов задал Посаду новую работу – выстроить стены вокруг всей Москвы, деревянные, которые и были построены так поспешно, что работа была окончена в один год, по окружности длиною на 14 слишком верст, о чем мы уже говорили.
Получив двор князя Владимира Андреевича в свое владение, Годунов конечно распространил его новыми постройками или же старые здания привел в более красивый и богатый вид, так как теперь он был уже владетелем и всего государства, а потому, как известно, обладал громадным богатством. Еще при царе Федоре он уже разыгрывал прямую роль царя и не раз принимал в своем дворе иноземных послов.
Так, в 1589 г. мая 20 он торжественно принял у себя во дворе цесарева Австрийского посла Николая Варкоча, который приехав, слез с коня в воротах двора (въехав в ворота), при чем от ворот и по всему двору и по крыльцу и по сеням и в передней избе стояли нарядно во множестве дворовые люди боярина. А в комнате (гостиной) боярина находились отборные немногие люди в наряде, в платье в золотном и в чепях золотых. Вошедши в комнату, посол правил от цесаря поклон боярину, а боярин, встав, спрашивал о здоровье цесаря да звал посла к руке, сидя. Посол был у руки и затем говорил речь, чрез толмача, один на один, для чего из комнаты вышли все ненадобные люди.
Посол в это время говорил тайно о том, чтобы Московский государь присоединился к замышляемому союзу всей Европы против Турецкого султана и величал Годунова Вашим Благородием, начав свою речь такими словами: «Цесарскому Величеству известно, что Ваше Благородие у царского Величества скровной его, ближний тайный начальный Думца и большой боярин, о таких великих добрых делах радеешь и крепко промышляешь. И то цесарскому Величеству ученилось вельми любо и радостно, и за такие добрые дела, Ваше Благородие, у всех государей христианских в великой чести и славе».
Годунов отвечал послу подтвердительною речью, что готов усердно промышлять и против Турецкого,
