Уорхол - Мишель Нюридсани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2 апреля 1981 года, поздней ночью, Кристофер убедил Энди позвонить Джону Гулду в Калифорнию. Уор-хол его послушался: «Там было уже пять вечера, я притворился, будто трезвый, по крайней мере голос у меня был удивительно трезвый, я даже не знаю, как он у меня такой получился. Секретарша сказала, что у него совещание, что он освободится через пятнадцать минут и наверняка перезвонит. Затем она спросила, можно ли ей называть меня “Энди”, потому что она меня боготворит. Она была так бесцеремонна, что я понял: что-то случилось и он точно не перезвонит. (…) Мною овладело жуткое отчаяние, потому что мне никто не перезвонил из Калифорнии, и я уже готов был покончить с собой». Ей-богу! Что за чепуха!
Но в то же время – запись от 16 апреля 1981 года: «Правда, у меня сейчас странная полоса жизни, я все откладываю свой рассказ для “Дневника” про все эти свои эмоциональные проблемы, потому что в прошедшее Рождество, мы с Джедом постоянно ссорились, и когда он в результате съехал, я даже не могу говорить об этом. Теперь я живу один, и в каком-то смысле мне легче, однако я все же не могу быть совершенно один в этом большом доме, где кроме меня только Нэна, Аврора, Арчи и Амос. У меня это чувство отчаяния выражается в том, что я думаю: все – пустое. Потом я решил, что мне нужно попытаться влюбиться, вот этим я сейчас занимаюсь, стараясь общаться с Джоном Голдом, но это так трудно. Когда ты постоянно думаешь о человеке, это лишь твоя фантазия, все нереально, а потом ты как бы втягиваешься, тебе нужно все время видеть этого человека, и ты вдруг понимаешь, что это такая работа, как и все остальное, вот я и не знаю, как быть. Но Джон – это хороший вариант, и лучше влюбиться в него, чем в кого-нибудь еще. Он уже сделал карьеру, и я могу с ним обсуждать идеи фильмов. Возможно, я даже смогу убедить Paramount разместить рекламу в моем журнале Intrview, почему нет? Тогда мои чувства к нему помогут и в бизнесе».
Дело в том, что Уорхол, в самом деле, несмотря на свой решительный отказ от традиционного кинематографа, всегда, до самой своей смерти, надеялся на то, что его пригласят в Голливуд.
К слову заметим, что Нэна и Аврора, домашняя прислуга, поставлены в один ряд с двумя таксами Арчи и Амосом. Любители животных наверняка оценят это, а остальные? С другой стороны, сопоставим фразы «Теперь я живу один, и в каком-то смысле мне легче» и «Отправился домой в полном одиночестве, подавленный, потому что никто меня не любит, хоть сейчас и Пасха, разрыдался», сделанные им 17 апреля 1981 года, то есть на следующий день. Что поражает больше всего, так это невероятное заявление: «Тогда мои чувства к нему помогут и в бизнесе». Хочется сказать, что в этом «весь» Уорхол: в первом романтическом, искреннем движении души, немного косноязычно описывая самые сокровенные чувства, которые сразу всех трогают, все когда-нибудь испытывали, испытывают или полагают возможным однажды испытать подобное, как сразу следом – какая-то нелепица, вызывающая смех, перечеркивающая все сказанное ранее. Это заставляет сомневаться в нем и даже больше – оставляет впечатление, что вас одурачили.
В то же время Пэт Хэкетт утверждала, что едва Джон Гулд, который умрет от СПИДа, пролежав с 4 по 22 февраля 1984 года в нью-йоркской больнице с пневмонией, выписался домой, как в тот же день Энди отдал распоряжение своим домработницам Нэне и Авроре: «Начиная с этой минуты мойте посуду Джона и стирайте его вещи отдельно от моих».
Имея дело с Уорхолом, всегда следует держать «ушки на макушке», быть очень внимательным к любым, едва различимым второстепенным шумам. Почти все произнесено вслух, но это «все» тонет в шумах-паразитах, не дающих свободно услышать сказанное. Сексуальная жизнь Уорхола сложилась так, как сложилась, с любовными «обмороками», поэтому с удивлением читаем следующую запись – равнодушную констатацию фактов, сделанную 13 апреля, то есть за четыре дня до отмеченной слезами Пасхи: «Крис для меня идеальный партнер. У него есть все качества, которых мне не хватает. Он напористый без агрессии. Он – совершенное дитя. Ходит на секс-вечеринки и возвращается умиротворенным, с пересохшим краном. Его любовник Питер его обожает. Он по-настоящему внимательный и заботливый. Из любой поездки ему не терпится поскорее вернуться домой – точь-в-точь, как и мне, он меня подгоняет, хотя и заставляет меня таскать его рюкзак, я не в обиде, потому что это меня заводит. Благодаря ему, я чувствую себя молодым».
Редкое свидетельство такого возбуждающего мазохизма…
Перенесемся в апрель – май 1981 года. Энди говорил: «Я думаю, что все мои проблемы происходят от того, что я чувствую себя старым». Перед сном он выпивал коньяк или валиум, нанимал телохранителей, распространял на улице свой журнал Interview, чересчур увлекался косметическими средствами, следил за весом, сообщал о том, что похудел до 65 кг, все больше и больше был озабочен состоянием своего здоровья. Он дотошно разглядывал себя, внимательно прислушивался к себе – так ведет себя влюбленный. Возможно, в силу того, что он очень хотел этого, он влюбился на самом деле.
Вспомним слова Андре Жида[671]: «Мое чувство искреннее, но я вызвал его своей игрой». Разве здесь не то же самое? Те же взлеты и падения, замысловатые игры, странные повороты и виражи в поведении, что-то вроде жеманства, когда не осмеливаются называть вещи своими именами, и иногда внезапная, неистовая грубость.
Однажды в мае он решил зайти к Джону в его квартиру на Вест-Сайде в Нью-Йорке вместе с Барбарой Аллен[672]: «Целый час я вместе с нею считал пенни – проверяли бюджет, а он перечитывал “ПОПизм” и задавал серьезные и глубокие вопросы. Я не мог больше его выносить, это было слишком глупо. Ушли в 1 час».
Такое впечатление, что присутствуешь на демонстрации теории кристаллизации, описанной Стендалем в трактате «О любви».
Спустя два месяца, 6 июля, появляется такая запись: «Я не знаю, как себя вести с Джоном. Мне
