Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса - Михаил Полторанин

Из Приморья и Приамурья американцы вывозили лес, пуш­нину, золото и тоже бесчинствовали вовсю. Они сожгли 25 дере­вень и сел, а жителей сгоняли для работы в концлагерь.

Россия понимала, что ее, вчерашнюю передовую империю, раздирают на части, ведут к самоуничтожению. Демагогия Троц­кого с компанией о завтрашнем благоденствии под властью Мирового правительства при наложении на реальность выгляде­ла циничным издевательством. Власть скомпрометировала себя окончательно. В стране то и дело вспыхивали бунты — в Архан­гельской области, в Сибири, на Дальнем Востоке. Соколы Троцко­го жестоко подавляли их военной силой.

Один из таких соколов, Михаил Тухачевский, прошелся на Тамбовщине огнем артиллерии по многим недовольным дерев­ням и селам — сжег их. А леса, где прятались крестьяне с семьями, обработал химическими снарядами с отравляющими веществами. Шли массовые расстрелы заложников и всех, кого удалось схва­тить на улицах. (Из приказа Полномочной комиссии ВЦИК№ 171 от 11.06.21 г.: «Граждан, отказывающихся называть свое имя, рас­стреливать на месте без суда; в случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в се­мье»). Эти ребята ради удержания своей власти готовы были идти на полное истребление русской нации.

Но ведь сама власть в их руках генерировала нескончаемую гражданскую войну— и горячую и холодную. Говоря «мы из это­го паралича не выберемся без хирургии», Дзержинский, очевид­но, подразумевал наведение порядка в команде. Сталин тоже был за хирургию. Но подразумевал под этим полную смену команды и смену курса России: от обеспечения интересов Бнай Брита — к ее национальным интересам.

Во время агонии Ленина и сразу после его смерти в Кремле между вождями шла грызня за верховенство. Они топили друг дру­га взаимными обвинениями. «Товарищ Картотеков» был, что назы­вается, на десятых ролях и в борьбу не ввязывался. Нельзя рвать зеленый виноград— набьешь оскомину. Ему, генсеку умирающей партии, казалось, ничего не светило. Тех, кто находился ближе к рычагам управления, уже мало интересовала РКП(б) — это всего лишь ступенька для восхождения к власти, а дальше совсем дру­гие цели, далекие от социализма. Даже финансирование партко­мов «товарищу Картотекову» надо было всегда выцарапывать.

И в народе настроения изменились. НЭП и засилье иностран­цев с замашками палачей нанесли по ленинской партии ощути­мый удар. Из нее бежали: идейные — из-за несогласия с поли­тикой ЦК, приспособленцы— из-за возможности разбогатеть в другом месте. Уход в нэпманы, в спекулянты позволял сколотить капиталы, тогда как нищета партработников той поры была прит­чей во языцех. С мест поступали данные о численном составе РКП(б) (общие сведения разные, по одним из них — около 390 ты­сяч человек), но Сталин догадывался, что в этой цифре до трети

«мертвых душ». Люди покидали партию, а функционеры — секре­тари приукрашивали отчеты.

Он ездил по регионам, знакомился с людьми, приглядывался к ним. В свою особую картотеку заносил фамилии понравившихся твердых мужиков — потом выдвигал их на ключевые посты, про­водил в состав ЦК. Говорил: «Пусть бегут из партии карьеристы, на их место зовите болеющих за страну».

На этих же принципах организовал, так называемый ленин­ский призыв в РКП(б). Численность партии выросла вдове, ее со­став стал другим: преобладали коммунисты из регионов, креп­че привязанные к интересам России. Это была уже не ленинская партия, а сталинская.

Генсеку удалось расширить численный состав ЦК и провести туда многих своих людей. Самоуверенный Троцкий с товарища­ми свысока наблюдали за возней, как они называли «серого пят­на партии». И не заметили, как стали составлять в ЦК меньшинст­во. Коба их обыграл.

Нет нужды углубляться в подробности той борьбы — о ней писано-переписано. Итог: Троцкий и все его ставленники были от­странены от рычагов управления — страна начала восстанавли­вать свой суверенитет. Тяжелым путем индустриализации, созда­ния научной базы и наведения порядка она стала выбираться из разрухи, превратившись со временем в сверхдержаву.

Дойную корову— Россию Сталин вырвал из клещей Запада, и наше государство пытались тут же задушить блокадами. Запре­тили фирмам покупать у Советского Союза пушнину, золото, ми­неральное сырье. Даже на поставки леса, этого сверхликвидно­го товара, ввели эмбарго. А валюта на индустриализацию стране была очень нужна. Запад соглашался брать у нас только пшеницу, рассчитывая вызвать продовольственный кризис. А позже Запад усиленно науськивал Гитлера на СССР.

Такое оно лицо «цивилизованного» мира, под который нас все время хотят подстелить.

Посланцы Бнай Брита в России — мастера демагогии и зара­зили тогда демагогией партию. Выметать их из власти Сталин мог, лишь используя демагогию. В речах он постоянно опирался на постулаты марксизма, на авторитет Ленина. Не переходя на лич­ности, говорил о явном несоответствии дел учению.

Это обезоруживало противников и впечатляло аудиторию. Потом Сталина начнут обвинять, будто он отошел от ленинских принципов. Это не так. Основной принцип Ленина, Троцкого и всей команды — террор. Коба не отступил от него. Только у тех террор был направлен против русской нации, а Сталин придал ему интернациональный характер, направляя острие топора в первую очередь против самих зачинщиков антирусского терро­ра (о репрессиях 37-го года разговор особый — я сказал об этом в главе III). Поэтому так ненавидят Сталина потомки этих зачинщи­ков — прямые и идейные.

Наглядный пример с женским концлагерем в Московском Новоспасском монастыре. Туда в 1920 году заключили и дочь Льва Николаевича Толстого — Александру, где она сидела вместе с русскими графинями, княгинями, женами офицеров. Над ними издевались молодые стриженые особы в кожаных куртках, кото­рых позже назвали «Швондерами женского пола». Как им нрави­лось изгаляться над цветом нации! А с падением власти послан­цев Запада монастырь стал местом заключения «Швондеров жен­ского пола».

VI коррумпированные чиновники со спекулянтами-паразита­ми пошли по этапу. У их потомков тоже зубной скрежет при упо­минании Кобы.

Хочу ли я дать этим рассказом оценку личности Сталина? Нет, делать какие-то свои заключения в данном случае не собираюсь. Пусть события сами говорят за себя. Все сегодняшние высказы­вания о генсеке, звучат ли они из уст тракториста или президен­та изнасилованной России, субъективное, личное мнение — не больше. Это дело вкуса каждого: одному в людях нравится воля, другому — дорогие часы на руке.

Объективную оценку ушедшему главе государства дает толь­ко состояние государства, которое он после себя оставляет. По­смотреть на состояние государства после Михаила Сергеевича Горбачева — вот и оценка ему. Посмотреть на состояние страны после Ельцина — тоже оценка, справедливее не придумать. И к Путину, и к Медведеву подойдут с тем же критерием.

Все эти фонды и премии имени президентов— кормушки для жучков, не догрызших казну в свое время. И пропагандист­ская сивуха с этикетками «Горбачев», «Ельцин», «Путин», которой старательно спаивают народ, не способна делать из него дальто­ника— путать белое с серым. У обмана тоже есть пределы воз­можного. Сквозь пыль заказной похвальбы или конъюнктурного шельмования люди думающие различают силуэты величия лиде­ров нации: кто из них действительно большая фигура, а кто так себе — нравственной карлик.

После обработки моих мозгов хрущевским двадцатым съез­дом КПСС я не любил «деспота Сталина». И не хотел о нем никогда говорить. Но вот архивные тайники Кремля мне сказали: «Не ходи, парень, слепо за чужим мнением, попробуй-ка сам разо­браться во всем». Я попробовал и делюсь некоторыми впечатле­ниями. Как неравнодушному гражданину страны мне больше им­понирует, когда глава моего государства сидит на равных с руко­водителями других великих держав (так, например, было в Ялте). И мне совсем не по душе, если вижу президента моей страны как бы на приставном стульчике возле кресел западных лидеров. Ты понимаешь, что этот стульчик держат до тех пор, пока у России что-то еще остается от мощи СССР.

Личности такого масштаба, как Сталин, однозначными быть не могут. А он неоднозначен вдвойне, втройне, если не учитывать ту обстановку, которая была на планете.

Природа везде закладывает последовательность. В расти­тельном мире цветение сада сменяется жухлыми листьями. У че­ловеческого дыхания свой ритм: вдох— выдох, вдох— выдох. И в политике всех государств одно сменяется через цикл другим: вслед за либерализацией общественных отношений идет ужесто­чение нравов, усиление экстремизма. Явление это всеохватно.

Эпоха Сталина попала в зону ужесточения, экстремизма. Тер­рор катился по Европе и Азии — диктаторские режимы, концла­геря. Фашизм, именуемый мягко расизмом, поразил Соединенные Штаты. В 1922 году «самый демократичный суд» в мире — Верхов­ный суд США принял постановление, согласно которому имми­грантам монголоидной расы запрещалось давать американское гражданство. А в 1941 году янки соорудили у себя десять концла­герей для японцев, проживающих на территории страны и являю­щихся ее гражданами. В лагеря поместили 120 тысяч человек — депортация по-американски. И никто в западном мире не вякнул о жестокостях режима США. А затем по Америке разгуливал маккартизм — охота на тех, кто не солидарен с Бнай Бритом.