NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нужно было торопиться, потому что самолет, как и мы, старался наверстать упущенное из-за непогоды время и спешил по делам, столь же важным, как наше.
Ульрик выскочил из самолета и на ходу стал путано объяснять мне причину отсутствия двусторонней радиосвязи. Увы, как я и предполагал, он слушал нас на другой частоте и не мог услышать даже при идеальном прохождении. Сейчас это было уже не столь важно. По его словам, все эти дни он всячески уговаривал пилотов слетать к нам, несмотря на сомнительную погоду. Главной проблемой оказалось решение вопроса о том, кто будет платить в случае, если из-за непогоды самолет не сможет сесть и полет пройдет впустую.
Долгие переговоры на эту тему между авиакомпанией и нашим офисом в конце концов завершились победой последнего, и самолет вылетел сегодня, несмотря на неутешительный прогноз. Даже по пути к нам пилоты четыре раза спрашивали Ульрика: «Ты уверен, что мы должны лететь вперед? Еще не поздно вернуться и этот возврат будет вам стоить дешевле, чем если мы повернем от лагеря».
Тем не менее настойчивость Ульрика взяла верх, и в результате мы получили самолет.
Больше всех радовались прилету самолета заложники идеи о продвижении каноэ в полярные широты Кей и Кент. Они выскочили из палатки, суетясь и беспорядочно размахивая руками. Сложив свои вещи с невиданной скоростью, они быстро заскочили в самолет и более оттуда не показывались.
Мы с Такако занялись переливанием бензина из бочек в наши канистры в надежде вернуть пустую тару с самолетом, но не тут-то было. Пилоты – два невозмутимых канадских толстяка, которым по их габаритам впору было занимать пилотские кресла на «Боингах», отказались их взять. Тем не менее мы забили самолет до отказа. Гордон впопыхах собирал свои камеры.
Наш лагерь окончательно проснулся и ожил после почти что недельной спячки. Несмотря на совершенно замерзшие руки, мы работали изо всех сил.
Около 11 часов вечера самолет наконец-то взлетел и ушел на Инувик.
Мы начали разбирать привезенное барахло, и я перебрался в палатку к Уиллу. Все это время, несмотря на активную и подвижную работу, я продолжал ощущать сильный дискомфорт в области кончиков пальцев рук. Никогда еще за всю свою продолжительную полярную карьеру я не чувствовал ничего подобного. Потом, когда мы забрались в палатку, я быстренько зажег печку и увидел, что кончики пальцев на левой руке побелели – это означало, что я их подморозил.
Сортировку вещей и снаряжения мы завершили уже заполночь. Отказавшись от совместного чаепития – сказывалась усталость, мы разбрелись по палаткам допаковывать личное снаряжение. Уилл, который спал до этого по 17 часов в сутки, спать в отличие от меня явно не хотел. Я же уже в час ночи завалился в спальный мешок, все пытаясь отогреться. Даже в мешке еще некоторое время меня потряхивал озноб, но потом он потихоньку отстал, и я заснул.
В 7 часов будильник вернул меня к печальной действительности. Вся ее печаль заключалась в том, что нас вновь накрыла непогода, и прежде всего морозная белая мгла, стершая все контрасты. Слава Богу, что самолет смог прилететь вчера. Сегодня бы он точно не прилетел.
В нашей палатке все становилось на свои места. Я поджарил тосты и сварил овсянку. Уилл никак не мог оторваться от своей бездонной кружки с лимонным настоем – так он боролся с цингой, а это могло означать только одно: «В путь! В путь!».
16 мая
Вот разобрались мы по двое
И, помолившись, запряглись.
Рывок, еще рывок! Каноэ,
Ну, ради Бога, шевельнись!
Но тщетно! Холодно, бесстрастно
Лежит каноэ на снегу.
Как трансформация ужасна
Все ж из хозяина в слугу…
Без четверти восемь утра. Прекрасное морозное утро. Тишина, солнце сияет на совершенно голубом небосводе, ни ветерка, ни поземки – ни одного из малоприятных проявлений многогранного характера арктической погоды. Температура около минус 15 градусов, и, похоже, что, когда солнце поднимется повыше, она повысится.
Вчера у нас был пробный день – мы попытались оценить наши возможности по перетаскиванию грузов по неподготовленной поверхности на значительные по сравнению с линейными габаритами грузов расстояния. Работали, что называется, на пределе наших человеческих возможностей – тащили каноэ весом примерно 250 килограммов. Начали с улыбками и песнями. Однако песни прекратились достаточно скоро. Что же касается улыбок, то они плавно превратились в гримасы ужаса, которые держались на наших лицах гораздо дольше.
Сначала Ульрик с Мартином пошли вперед, потом мы с Уиллом продолжили. Первый час дался нам достаточно легко, потому что поверхность была в основном бесснежная. Остановились перевести дух. Джулия и Такако держались довольно близко к нам. Вид у них был весьма замученный, но они старались улыбаться. Я их сразу поздравил с этим выдающимся достижением. Надо сказать, что труднее всего им было тронуться с места. Я даже попытался им помочь, но они с достоинством отклонили мое предложение и в конце концов тронулись, причем пошли довольно споро!
На первой остановке Ульрик сказал, что эти каноэ тяжелее, чем прошлогодние, на 30–40 %. Он тут же предложил попробовать различные комбинации бурлаков и каноэ, с тем чтобы выяснить объективную расстановку сил на маршруте. В этом был определенный смысл.
Мы с Уиллом переместились вперед и впряглись в каноэ Ульрика и Мартина. Именно в этот момент совсем некстати пошел снег, усугубивший наши страдания. Вдобавок ко всему мое молчаливо терпевшее до сих пор все эти издевательства левое колено со всей определенностью дало мне понять, что с него достаточно. Это было еще более некстати, чем снег.
Надо сказать, что эта блуждающая по времени и пространству травма была приобретена мною практически за бесценок во время первых тренировочных сборов на ранчо Уилла, когда мне приходилось подолгу бегать за непослушной упряжкой по рыхлому и глубокому снегу в маклаках. Скорее всего, произошло
