История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин

В ту же ночь, 18 марта 1584 г., как помер Грозный царь, Борис начал быстро очищать себе путь к царству. Царевич Дмитрий тотчас был удален в Углич с матерью своею и со всем родством Нагих. Тогда же и многие другие потерпели крушение, конечно пока только те, которых особенно жаловал царь Иван, но которых Годунов знал, как своих сопротивников.

Все боярство очень хорошо знало, что новый царь Федор слабоумен и совсем неспособен быть царем, что по слабоумии он находится в руках своей жены, царицы Ирины, а главное в руках и в полном распоряжении ее брата, самого Бориса. В думе, во дворце боярству трудно было бороться с самодержавным властителем и потому оно перенесло свой протест на улицу.

Вскоре разнеслась по городу молва, что Богдан Бельский с своими советниками уморил царя Ивана Вас., хочет погубить и царя Федора, и царский род изгубить; хочет побить бояр и прочит на царство советника своего Бориса Годунова.

«И возмутися вся чернь и служивые Московские люди и приидоша со многою силою и оружием к Кремлю, к Фроловским (Спасским) воротам», которые едва успели затворить и утвердить. К мятежникам пристали Рязанцы Ляпуновы и Кикины и иных городов дети боярские. По другому свидетельству предводителями мятежа, по заводу бояр Шуйских, были именно упомянутые Рязанцы. Поставили большую пушку против ворот, намереваясь их выбить.

Царь Федор, то есть от его имени Борис Годунов, выслал к мятежникам уговаривать и укрощать неукротимое их суровство первостепенных бояр, Ив. Фед. Мстиславского и Никиту Романовича Юрьева, да дьяков двух, братьев Щелкаловых. Очень вероятно, что переговоры происходили с Кремлевской стены, с выводной башни, существующей и доныне.

На вопрос, зачем пришли в город и на кого, мятежники все кричали: «Выдай нам Богдана Бельского. Он хочет извести царский корень и боярские роды». Царь выслал сказать им, что повелел Бельского сослать в Нижний. Слыша эти слова и видя всех бояр, мятежники успокоились и разошлись по домам. По этому свидетельству возможно заключить, что к мятежникам сказать им царево слово выходила вся боярская дума.

Народ выкрикивал сущую правду, что во Дворце гнездилась нечистая сила, готовившаяся извести царский корень и боярские роды, как это в полной точности и совершилось впоследствии. Глас народа – глас Божий!

Кто же так исторически верно понимал эту вращавшуюся во Дворни нечистую силу? Конечно, дальновидные из бояр и из знатных купцов, хорошо и близко знавших течение тогдашних дворцовых, то есть Годуновских, дел. Они и взволновали толпу посадской черни в надежде ниспровергнуть могущественного правителя и повелителя царству.

Само собою разумеется, что Годунов, мстя бунтовой приход на Богдана Бельского, как должно распорядился с мятежниками. Рязанцев и иных детей боярских и многих посадских людей повелел хватать и рассылать по городам и по темницам в заточение и имение их разграбить.

Это был первый акт начавшейся борьбы боярства с Годуновым.

Все боярство разделилось надвое, говорит летописец. С одной стороны Годунов с дядьями и братьями, со своим родством, и стоявшие на его стороне некоторые бояре, думные дьяки и духовные и многие служилые люди; с другой стороны первой статьи боярин Ив. Фед. Мстиславский, а главное князья Шуйские и приставшие к ним Воротынские, Головины, Колычевы и другие служилые люди, и чернь Московская во главе с купцами, то есть весь Московский посад, особенно чтивший Ивана Петровича Шуйского за Псковское дело. Шуйские вообще жили с Московским посадом в большой дружбе.

Вражда разгоралась. Годунов держал великий гнев на Шуйских. Шуйские, надеясь на свою невинность, потому что стояли за правое дело, елико можаху сопротивлялись ему и никак ни в чем не поддавались, опираясь главным образом на гостей и торговых и черных людей Москвы, на торговых мужиков, как выражался Годунов, стоявших за Шуйских неизменно. Это была народная сильная и твердая почва, которою Годунов еще не успел овладеть. Но зато он владел царским именем и этим именем распоряжался по своему усмотрению.

Митрополит Дионисий хотел примирить враждующих, созвал их к себе и умолял их прекратить вражду. Они, конечно, не могли устоять против просьб и молений святителя и помирились, но не истинно «сплеташе лесть в сердце своем». Собравшаяся толпа торговых людей в это время стояла на соборной площади против Грановитой палаты. Иван Петрович Шуйский, выйдя от митрополита и проходя мимо палаты, заявил, быть может и с искреннею радостью, что они с Борисом помирились и впредь враждовать с ним не хотят.

Тогда из толпы выступили два человека и сказали ему: «Помирились вы нашими головами, и вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть, да и нам погибнуть».

В ту же ночь тех двух человек Борис велел поймать и сослал их неведомо куда; пропали они без вести, никто не мог узнать, где они подевались.

Этот случай являлся очень внушительным предостережением для всего Московского посада.

Наконец, в 1586 г. составился против владычества Годунова большой заговор.

Митрополит Дионисий, премудрый граматик, князь Иван Петрович Шуйский и прочие от больших бояр и от вельмож Царевы палаты, и гости Московские, и все купецкие люди учинили совет и укрепились между собою рукописанием бить челом царю Федору, чтоб он принял второй брак ради царского чадородия, так как царица Ирина Фед. многое время неплодна и потому отпустил бы царь ее во иноческий чин.

Народ Московский с митрополитом во главе и при помощи князей Шуйских заботился и хлопотал о том, чтобы не угас царский корень. Это была всенародная правда, привлекавшая на свою сторону всех правдивых людей, не служивших целям Годунова.

Несомненно, Шуйские потому и пользовались дружным расположением посада, что поставляли пред всеми своими сторонниками именно эту цель для своей борьбы с Годуновым, почему летописец и упоминает, что в этой борьбе они надеялись на свою невинность, на праведное дело, для которого работали, «елико можаху».

Конечно, Годунов тотчас узнал об этом совете, и аки буря зольная разметал всех советников, и митрополичьих и княжеских, кого куда, не вдруг, потому что надо было найти разумные поводы для их истребления. Обычный его прием в этих случаях заключался в привлечении боярских или княжеских людей доводить на своих господ всяческую клевету. Так сталось и с Шуйскими. На них их людьми была доведена измена, обвинение страшное по тому времени.

Многих людей Шуйских «изымав, пытаху и кровь зверски проливаху, а с ними пытаху и гостей Московских, Федора Нагая с товарищи». Князей Шуйских похватали и посажали за стражу во узилища, а с ними дворян Татевых, Колычовых и многих других.