Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя некоторое время князь уехал. По прибытии моем в Вену осведомился я у г. управляющего: не получен ли пред отъездом князя приказ насчет моего жалованья, и к удивлению моему узнал, что не последовало никакого распоряжения.
Правильность моей просьбы доказывается свидетельством гг. фон Варнхагена и Олива, с которыми его светлость говорил и которым он повторил свое обещание. Я убежден также, что высокие наследники и потомки этого благородного князя будут продолжать действовать в духе его гуманности и великодушия и приведут в исполнение это обещание.
Поэтому покорнейше прошу уплатить мне недоимки моего жалованья выкупными свидетельствами и приказать, дабы княжеская касса впредь отпускала причитающиеся мне суммы этой валютой.
Вверяю себя вашей светлости и ожидаю от вашей справедливости благоприятного решения.
Вашей светлости вполне преданный Людвиг ван Бетховен.
Вена, 30 декабря 1812 г.
Ваша светлость!
Касательно обещанного мне вашим покойным супругом жалованья вы были любезны высказать, что хотя и признаете справедливость относительно уплаты этой суммы венской валютой, но что для этого необходимо согласие опеки.
В уверенности, что опека, представляющая собою лишь охрану интересов княжеских сирот, должна именно руководиться правилами, служившими покойному князю основанием его образа действий, полагаю, что в согласии этой власти сомневаться не следует; относительно обещания и намерения почившего князя, представляющих закон для его детей и наследников, могу привести показания известных, знатных и честных лиц и подтвердить собственной присягой; что же касается недостатка, быть может, в отношении формальности, то таковой, без сомнения, может быть дополнен возвышенным образом мыслей княжеской семьи и ее склонностью к благородным деяниям.
Вследствие ужасной и неожиданной смерти князя и иных обстоятельств было бы непростительно обременять наследство значительными требованиями, когда строгая бережливость всех источников его становится наиболее необходимою и важною. По этой причине я в настоящее время далек от притязаний больших, чем этого требуют условия моего существования, и основываюсь на существующем контракте, законная сила которого нисколько не может быть подвержена сомнению наследниками покойного князя.
Я прошу именно, чтобы ваша светлость милостиво приказали уплатить следуемое мне с 1-го сентября 1811 года жалованье, составляющее по венской валюте, согласно контракту, 1088 гульденов 42 крейцера, а вопрос в том, следует ли мне уплачивать это жалованье впредь полностью венской валютой, отложить до того времени, когда наследство будет приведено в порядок и дело это, следовательно, возможно будет предложить на разрешение опеки, с согласия которой затем исполнить мои справедливые требования.
Так как его светлость покойный князь выдал мне помянутые мною 60 д. в счет следуемого мне по венской валюте жалованья, и, как всякий здравомыслящий может уверить в этом вашу светлость, договор наш либо должен быть признан во всем его объеме, либо будет в ущерб мне, то само собою разумеется, и ваша светлость с этим согласится, что эти 60 д. должны быть зачтены только в счет суммы, которую мне, согласно условию, придется потребовать венской валютой, так что о зачете их в неполученную мною своевременно сумму и речи быть не может.
Ваша светлость, благодаря своему возвышенному образу мыслей, не осудите справедливости моего предложения и стремления моего отложить, ради вашего удобства, разбор этого дела, пока обстоятельства мне это позволяют. И вы с тем же возвышенным образом мыслей, который склоняет вас к исполнению данного мне покойным князем обещания, примете во внимание также необходимость, в которую я поставлен своим положением и которая вынуждает меня просить о немедленном ассигновании и выдаче просроченной и неоспоримой суммы, крайне нужной для удовлетворения моих насущных потребностей…
В радостном ожидании исполнения моей просьбы, имею честь с глубочайшим уважением подписаться
вашей светлости покорнейшим слугою Людвиг ван Бетховен.
Вена, 12-го февраля 1813 года.
Уважаемая княгиня!
Так как советник ваш заявил, что дело мое может быть рассмотрено лишь по назначении опекуна, и, как я слышал, ваша светлость лично приняли на себя опекунство, но никого к себе не допускаете, то поэтому сим письменно излагаю мою покорнейшую просьбу и в то же время прошу поспешить, ибо легко можете представить себе, как тяжело оставаться так долго без того, на что рассчитываешь наверно, и тем более, что вынужден, не заботясь о самом себе; поддерживать несчастного больного брата с его семейством; в надежде, что получу жалованье, которое будет мне достаточно, по крайней мере, для пропитания, совершенно израсходовался. Насколько, впрочем, правдивы мои требования, можете усмотреть из того, что 60 д., выданные мне в Праге покойным князем в зачет, мною показаны добросовестно: даже сам советник заметил, что я об этой сумме мог совсем умолчать, так как об этом покойным князем ни ему, ни кассиру ничего не было сообщено.
Простите, что приходится надоедать вам по этому делу; но нужда заставляет меня. Через несколько дней я позволю справиться об этом деле у княжеского советника, или же будет вам угодно указать мне.
Уважаемая светлейшая княгиня, покорнейший слуга ваш
Людвиг ван Бетховен.
Не добившись ничего от княгини, композитор прибегает к помощи и содействию своего «высокого ученика».
Ваше императорское высочество!
С истинным удовольствием узнал о неосновательности моего беспокойства относительно вашего здоровья. Я счастлив, когда могу быть приятным в. и. в., а потому надеюсь вскоре избавиться от своих страданий и наверстать пропущенное. Что касается князя Лобковича, то он все еще молчит и, видимо, не намерен исполнить обязательства. В Праге (упаси Боже от всего, что касается Кинских) почти незнакомы с фигуральным пением. Они поют долгие, выдержанные хоральные ноты, между которыми встречаются ноты в 16
