Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги - Росс Макдональд

— Я совершенно в этом уверен. Но будет чертовски трудно это доказать.

— Я знаю. Я беседовал с ответственным за валютные операции в банке «Националь». Панамские банки такие же, как швейцарские. Они не имеют права раскрывать источник своих вложений, что делает их удобными для рэкета. Что, по вашему мнению, нам дальше делать?

Мне не терпелось поговорить с миссис Секджар и я сказал:

— Попробуйте изменить закон. Хотите подождать меня в моей машине?

Он сел в машину. Я подошел к дому Секджаров пешком. Это была небольшая деревянная постройка, которая выглядела так, будто проходящие поезда стряхнули с нее большую часть покраски.

Я постучал в рыжую дощатую дверь. Вышла женщина с черными, подкрашенными волосами. Она была большой и грузной, около пятидесяти лет, хотя подкрашенные волосы делали ее старше. Приятная на вид, но не такая красивая, как ее дочь. В лучах полуденного солнца ее голова из-за самодельной покраски отливала всеми цветами радуги.

— Что вам нужно?

— Мне необходимо поговорить с вами.

— Снова о Китти?

— Да.

— Я ничего о ней не знаю. Это я сказала и другому и это говорю вам. Я много работала всю свою жизнь, и я могу держать голову высоко в этом городе. — Она задрала подбородок. — Мне было нелегко, а Китти не была помощницей. Она давно не имеет ничего общего со мной.

— Она ваша дочь, не так ли?

— Да, полагаю, что так. — Она говорили резким голосом. — Она не вела себя как дочь. И я не отвечаю за ее поступки. Я, бывало, избивала ее до крови, но ничего не помогало. Она была всегда необузданной, насмехалась над учением нашего Господа. — Она возвела очи к небу. Ее собственные глаза были тоже непокорные.

— Могу я войти в дом, миссис Секджар? Меня зовут Арчер, я частный детектив. — Ее лицо оставалось каменным, и я быстро продолжил: — У меня нет ничего против вашей дочери, но я разыскиваю ее. Она может знать кое-что относительно убийства.

— Убийства? — Миссис Секджар испугалась. — Тот, другой, ничего не говорил об убийстве. Это приличный дом, мистер, — произнесла она с достоинством бедного человека. — Это первый случай после того, как Китти ушла из дому, что полицейский пришел ко мне. — Она быстро оглядела улицу, будто ее соседи подсматривали за нами. — Думаю, вам лучше войти.

Она отворила дверь. Комнатка была мала и бедно обставлена: кровать и два стула, вылинявший тряпичный ковер, телевизор, настроенный на дневной сериал, где, как я уловил, говорилось, что дела в мире идут совсем плохо.

Миссис Секджар выключила его. На телевизоре лежала большая Библия. Дешевые расклеенные картинки на стенах были все религиозного свойства.

Я присел на кушетку. Мне показалось, от нее слегка попахивало запахом Китти. Слабо, но явственно чувствовался запах ее духов. Странно. В этом доме? Это был уже не аромат святости.

— Китти была здесь вчера, правда?

Миссис Секджар кивнула.

— Она перелезла через забор со стороны путей. У меня не хватило духу ее прогнать. Она казалась очень напуганной.

— Она что-нибудь вам рассказала?

— Это ее дела, и касаются ее. Мужчины, с которыми она имеет дело, гнилье и хулиганы. — Она сделала вид, что плюнула. — Давайте, об этом мы не будем говорить.

— Наоборот. Мне кажется, что нам необходимо кое-что прояснить, миссис Секджар. О чем Китти говорила с вами прошлым вечером?

— Не много говорила. Она плакала. Я думала, моя дочь пришла ко мне на какое-то время. Она осталась на ночь. Но утром она стала такая же непокорная, как всегда.

— Ну, не настолько же?

— Может быть, и так. Она была очень послушной девочкой, пока отец был с нами. Но Секджар заболел и провел последние два года в Окружной больнице. После этого Китти словно подменили. Она стала упрямой, как гвоздь. Она обвиняла меня и других в том, что поместили его в Окружную больницу нарочно. Будто у меня был выбор.

Когда ей было шестнадцать, она отрастила длинные ногти, а я их обрезала. В отместку она пыталась выцарапать мне глаза. Если бы я не была сильнее, она бы сделала меня слепой. После этого с ней не стало никакого сладу. Она сбесилась из-за мальчишек. Я пыталась приструнить ее. Я знаю, что значит путаться без разбору с мальчишками. И чтобы насолить мне, она вышла замуж за первого мужчину, который сделал ей предложение. — Она помолчала с сердитым видом. — Тот, кто умер, это не Гарри Гендрикс?

— Нет, но он сильно избит.

— Да, об этом я слышала в больнице. Я помогаю там сиделке, — заявила она с какой-то гордостью. — Кого убили?

— Женщину, по имени Мариэтта Фэблон, и мужчину, по имени Фрэнсис Мартель.

— Я ни об одном из них не слышала.

Я показал ей карточку Мартеля с Китти и Лео Спилменом на переднем плане.

Она взорвалась:

— Это он! Это тот человек, который увел ее от законного мужа. — Она тыкала пальцем в голову Спилмена. — Я готова убить его за то, что он сделал с моей дочерью. Он забрал ее и вывалял в грязи. А здесь она сидит со скрещенными ногами, улыбаясь, как кошка.

— Вы знаете Лео Спилмена?

— Это не его имя.

— Кетчел?

— Да. Она привела его к нам в дом. Это было лет шесть или семь назад. Она сказала, что он хочет сделать что-нибудь для меня. Этот тип всегда хочет сделать что-нибудь для тебя, но не успеешь оглянуться, как он завладел тобой. Так он завладел Китти. Он сказал, что у него квартира в Лос-Анджелесе, и я могу там жить, и уйти из больницы, и больше никогда не работать. Я ответила ему, что предпочту честно зарабатывать себе кусок хлеба, чем пользоваться его деньгами. Они уехали. Я не видела ее до прошлой ночи.

— Вы знаете, где они живут?

— Они обычно жили в Лас-Вегасе. Китти прислала мне пару Рождественских поздравлений оттуда. Я не знаю, где они сейчас. Она не писала мне давно. И когда прошлой ночью я спросила ее, где они живут, она не сказала.

— Вы, таким образом, не знаете, как найти ее?

— Нет, сэр. Если бы и знала, то не сказала бы. Я не собираюсь помогать вам засадить мою дочь за решетку.

— А я не собираюсь арестовывать вашу дочь. Я только хочу получить кое-какую информацию.

— Не делайте из меня дурочку, мистер. Их разыскивают из-за подоходного налога, не так ли?

— Кто вам сказал?

— Человек от правительства сказал. Он сидел там, где вы сидите, последние две недели. Он сказал, что я окажу услугу своей дочери, если помогу им разыскать их, что моя дочь и даже я можем получить свою долю от этих денег, потому что они не законные муж и жена.

Я сказала, что это деньги Иуды. Я сказала, что была хорошей матерью, если бы размазала позор своей дочери по всем газетам. Он сказал, что дать их адрес — это мой долг как гражданки. Я ответила, что долг и есть долг, долгом и останется.

— Вы говорили с Китти об этом?

— Пыталась даже утром, когда она уходила. Мы никогда не могли ладить. Но это еще не повод выдавать ее правительству. Я сказала это тому, другому, и говорю вам. Вы можете вернуться и сказать правительству, что я не знаю, где она, и не сказала бы, если бы знала.

Она кончила говорить и прерывисто задышала. Поезд просвистел со стороны Лос-Анджелеса. Это был длинный грузовой состав, двигающийся медленно. Чем-то он напомнил мне наше правительство.

Прежде чем кончили стучать тарелки на кухне, я распрощался с миссис Секджар и ушел. Я высадил Варда у дома его отца, который был не намного лучше, чем дом миссис Секджар, и посоветовал ему поспать. Затем отправился в аэропорт и купил себе билет до Лас-Вегаса.

26

Был все еще день со сверкающим над море ярким солнцем, когда самолет взял курс на Лас-Вегас. Мы уходили от солнца и внезапно приземлились в пурпурных сумерках.

Я взял такси до улицы Фремонт. Фейерверк неоновых огней на рекламах делал редкие звезды на небе бледными и невзрачными. Клуб «Скорпион» был одним из крупнейших казино на улице. Двухэтажное здание с трехэтажной рекламой, на которой скорпион вилял своим хвостом.

Люди у игровых автоматов, казалось, также приводились в действие механизмами. Они левой рукой заталкивали в автоматы свои четвертаки и доллары и правой дергали за рычаг, как на конвейере, где штампуют монеты. Там стояли мальчишки с непромытыми глазами, такие юные, что еще ни разу в жизни не брившиеся, и женщины с перчаткой на правой руке, которой дергают за рычаг, некоторые из них такие старые, что облокачивались на автомат, чтобы удержаться в вертикальном положении. Денежная фабрика — тяжелое место для работы.

Я пробирался через толпу ранних посетителей, мимо игроков в блекджек, столов с рулетками и увидел человека, наблюдающего за столами, где играли в крап, в задней части большого зала. Это был остроглазый человек в строгом костюме. Я сказал, что хотел бы видеть хозяина.

— Я — хозяин.

— Не дурачь меня.

Его взгляд устремился на потолок.