Кисло-сладкое - Татьяна Александровна Грачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Соня не хотела идти на выпускной. Настояла мама. Никаких оправданий слышать не пожелала. Померила температуру, убедилась, что Соню не лихорадит, и загнала ее в душ. Заставила надеть белое платье и босоножки, так и провалявшиеся под кроватью с того самого дня. Белое платье – как символично. Цвет счастья и он же цвет страха.
Вера Андреевна отвела Соню в салон, там из лохматого и опухшего от слез зомби сделали вполне симпатичную медалистку.
Во дворе школы играла музыка, бродили нарядные выпускницы и чуть менее нарядные, но более напыщенные выпускники. Соня не подошла к компании Олеси, кивнула только Бублику, а потом и Кристине. Сергей приподнялся и даже улыбнулся, но Соня демонстративно отвернулась и села с краю рядом с чужим классом. Его она не винила, он был ей противен, но все же не виноват. Надо же, весь год Соня ожидала подвоха от Олеси, боялась гадких шуток Кости и жаждала внимания Сергея, а бояться нужно было себя. Никто из них не разрушил бы ее жизнь успешнее, чем она сама. Все ее страхи и цели были такими же фальшивыми и пустозвонными, как сокровища несуществующего дворянского рода.
Праздничная суматоха контрастировала с ее выпотрошенным состоянием. Весь мир снова стал мутным, будто она смотрела на него через мятую пленку.
Когда назвали ее фамилию, она не услышала, девушка слева толкнула Соню локтем.
– Тихомирова, тебя вызывают на вручение.
Соня поднялась, пересекла небольшую площадку и забрала медаль из рук Маруськи Игоревны. Безразлично выслушала слова напутствия и выдержала аплодисменты. Развернувшись к рядам зрителям, напоролась на взгляд Марка. Он сидел в первом ряду, сложив костыли и вытянув ногу. Его глаза, как две точки в конце приговора, холодные и злые, гадливо оглядели ее с макушки до пят и задержались на алых босоножках. Он резко отвернулся. Соня увидела, как дернулась его щека, а руки сжались в кулаки.
Когда объявили фамилию Абросимова, он не вышел. Петр Петрович сам подошел к нему, искренне похвалил и ободряюще похлопал по плечу. И снова двор огласили аплодисменты. Соня опустила взгляд на бархатную коробочку, провела пальцем по холодному краю медали и усмехнулась. Радости от покоренной вершины не было. Почему ей раньше казалось, что в этой награде столько смысла? Игрушка для самолюбия – не больше.
После награждения зазвучал вальс. Выпускники разделились на пары, учителя тоже не упустили возможности поучаствовать. Соня встала, хотела уйти сразу, но увидела Бублика и направилась к нему. Он заметил ее приближение еще издалека, молча наблюдал, как она обходит стулья и уже кружащиеся пары.
Встал и протянул руку, но приглашение на танец первой произнесла Соня.
– Можно тебя?
Он обнял Соню за талию и взял за руку, почти сразу вздрогнул. Смущения и волнения не скрывал, да и не смог бы.
– Я и сам хотел это сделать.
Он увел Соню чуть в сторону от заполненной парами площадки, подальше от колонок. Изысканные па у них не получались, оба не умели танцевать вальс, просто раскачивались, сохраняя дистанцию, и молчали. Лопатками Соня ощущала жгучий взгляд и догадывалась, кому он принадлежит. Когда они повернулись в танце, убедилась в правильности своего предположения. Марк стоял у фотозоны с шарами, тяжело опираясь на костыли, и снова смотрел. В этот раз без злости. В его глазах таилось что-то другое – затаенная боль, отчаяние и обреченность, словно он наблюдал крушение «Титаника» со стороны, а другие в этом фильме жили и не знали финала. Именно обречённость Соня видела сегодня в зеркале, когда стилист пытался соорудить на ее голове прическу.
Когда музыка смолкла, началась суета, Марк утонул в гомонящей толпе и потерялся среди людей. Больше они не виделись. Таким она его и запомнила: печальным, потерянным и прощающимся. Соня даже не вздрогнула, она уже дошла до той точки, когда больнее быть уже не может. Боль достигла своего пика.
Выпускники фотографировались с учителями, с родителями и обсуждали предстоящее празднование в кафе. Соня собиралась сбежать сразу после награждения. Пытка и без того затянулась. Но Бублик не отпустил ее руку, потянул в сторону улицы, и Соня послушно побрела следом.
Развернувшись, он сжал ее пальцы и глубоко вдохнул.
– Соня, я знаю, что мои чувства для тебя не новость. И видел, как ты поступила с валентинкой. Но если не скажу это снова, буду жалеть всю жизнь. Я тебя люблю.
Соня нахмурилась и вытянула руку из его ладони.
– За что?
Он растерялся. Не ожидал такого вопроса.
– Что?
– За что ты меня любишь? Я отвратительная, лживая, эгоистичная, гадкая, – равнодушно описала себя Соня, будто говорила о постороннем человеке.
– Это не так.
– Это так. Меня абсолютно не за что любить.
Бублик схватил Сонину ладонь двумя руками и крепко сжал.
– Неправда. Ты не такая.
Соня отступила.
– Именно такая. Мне нужно идти. Спасибо за твои чувства. Но не надо. Не ту ты выбрал себе для любви.
Бублик не пошел за ней, он и не ждал, что она ответит взаимностью и вообще пригласит на танец. И так получил больше того, на что рассчитывал. Он тоже с ней прощался. Кирилл не задумывался, за что любит Соню. Какие могут быть причины, если это чувство просто существует, как солнце или мировой океан?
Соня уходила, не оглядываясь. В тот момент она действительно верила, что навсегда оставляет в прошлом последний год в школе, закрывает двери и больше никогда не вспомнит временных одноклассников. Сотрет из памяти Марка и ту боль, что он заставил испытать, те чувства, что наполняли ее белоснежным ощущением счастья. Остаётся только отпеть и похоронить первую любовь.
Она шла твердо. Убеждала себя, что теперь начнет все сначала и сделает все правильно. Надеялась, что уходит от прошлого навсегда. Но она уносила его с собой, точнее, в себе, только еще не знала об этом.
11 глава. Бирюзовый июль
Бирюзовая надежда
Кляксами на волнах брезжит.
Чаянья аквамарин,
Синева морских глубин,
Пахнет солью, пеной нежной.
Соня высыпала в чашку собранную вишню и обтерла липкие руки.
– Смотрю, никто не хочет мне помочь?
Юля лежала на деревянных качелях, скрестив поднятые
