Интриги двуликих - Олег Георгиевич Чудинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это долгая история…
— Вот именно с этого и начнем разговор, — предложила девушка, и приглашающим жестом указала в сторону входа в свою квартиру. — Ты не голоден? Могу заказать завтрак.
— Нет, спасибо. Хватит вина и небольших закусок.
На самом деле о его биографии Падме уже успела справиться у нужных людей. Ян Лаго, оказывается, был достаточно знаменит. Семь лет службы в Судебных силах. Практически все это время принимал участие в разных военных конфликтах. Оккупация Каратакка, Виргиллийская гражданская война, Летние войны на Харуун-Кэле, имел ряд наград, в том числе Золотой Полумесяц, медали «За отвагу» и «За воинскую доблесть». После демобилизации по состоянию здоровья, начал работать прокурором. Достаточно быстро поднялся до уровня республиканского прокурора. Нареканий по службе не имел. Живет скромно, хотя зарплата более, чем приличная. Семьи нет, любит посещать увеселительные заведения интимного характера.
Однако рассказ о жизни из уст самого Яна выглядел достаточно обыденно:
— Пигментация волос и глаз изменилась после травмы. Попал под жесткое ионизирующее облучение. Лекари меня на ноги поставили, но что-то все же пошло не так, — небрежно говорил Лаго, смакуя великолепное набуанское вино. — Никаких проблем нет, но вот колер поменялся разительно. Говорят, бывает такое.
— Это где же ты умудрился так облучиться? — сама пригубив немного душистого напитка, спросила Падме.
Расположились они в креслах вокруг небольшого круглого столика, заставленного разнообразными закусками. Для большего комфорта, Падме включила какой-то голоканал на фоне, чтобы в случае необходимости забить пустоту в разговоре. В выходные частенько показывали разные не особо напрягающие фильмы, что было очень кстати сейчас.
— В Судебных силах. Когда участвовал в урегулировании конфликтов. Неудачно получилось, как дурак вылез под огонь. Глупая история, если честно.
— У нас с тобой было много глупых совместных историй. Расскажи мне и эту.
— Это в самом деле даже стыдно, — скривив губы в грустной усмешке, признался мужчина. — Просто открыл огонь из подбитого танка по бомбардировщикам противника. В ответ прилетел импульс с крейсера и все. Хорошо, что меня потом выковыряли из выжженной жестянки вообще.
Это во время оккупации Каратакка и медаль «За отвагу». Сто сорок три сбитых бомбардировщика, сутки без еды и воды, со сломанными ногами в подорвавшейся на мине «сабле», которая для зенитного огня главным орудием вообще не приспособлена. Пока работал реактор, он жил и воевал.
— Тебе повезло, — не став акцентировать внимание на то, что Ян упустил из рассказа значительную часть, заметила Падме.
— Это точно! — охотно согласился мужчина. — Мне везет. Все конечности до сих пор свои, родные. А цвет волос — это ерунда. Так даже лучше. Рыжим я как-то очень уж сильно выделялся.
— Похоже, тебе пришлось много повоевать. Сколько лет ты вообще был в Судебных силах?
Рассказывал Ян охотно, красочно описывая быт и вспоминая смешные случаи со службы, но старательно избегал подробностей именно сражений, своих наград, ранений. Умышленно умалчивал свои заслуги, словно вообще не хотел их вспоминать. Будто в его памяти были только моменты между битвами. Гораздо более охотно он слушал Амидалу, хотя многое знал из новостей. Однако подробности и личные ощущения девушки были ему интереснее. Кроме этого, им было что вспомнить и из общего прошлого. Именно этим Падме хотела расслабить Лаго, побудить его открыться ей. Как сенатор она высоко оценивала перспективы столь близко знакомого республиканского прокурора, который сейчас находится в паре лет от должности Генерального прокурора. А как Падме Наберри, она просто желала хоть как-то облегчить всю ту боль, накопившуюся за годы службы у мужчины. Однако, когда непринужденный разговор перевалил за полдень и третью бутылку вина, язык начал развязываться уже у Амидалы.
Все началось с безобидной фразы:
— Ты сильно изменился, — с ностальгической улыбкой поведала Яну Падме. — Уже не готов делиться всем, что лежит на душе. Стал настоящим мужчиной.
Мужчина помедлил с ответом, в очередной раз пригубив вино.
— Зато ты не изменилась ни капли, — горько ответил ей Лаго после паузы. — Ты все так же суешь нос не в свое дело. Любопытство, выходящее за рамки этики и морали, да? Навела на меня справки? И что, много интересного узнала?
Сообразив, что сболтнула лишнего, девушка замерла и через секунду осторожно ответила:
— Достаточно много…
— Что там тебе доложили эти идиоты? — внезапно начал распаляться мужчина. — Герой войны? Орденоносец??? Перспективный человек на нужной должности?! Военный эксперт?! Какого криффа ты меня вообще пригласила сюда?! Завербовать? Так вот, обломись! Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Я не буду помогать сенаторам. Я пошел в прокуроры, для других целей. Коррумпированные бюрократические сволочи!
Шокированная внезапным приступом агрессии гостя, Падме замерла, панически ища на ощупь кнопку вызова охраны на тот случай, если Лаго пойдет в разнос. Однако пока он был смирен, лишь зло, с силой припечатав пустой бокал о стол, Ян опустил покрасневшее от ярости лицо в ладони.
— Десятки бесполезных сражений, миллионы смертей и ни одной завершенной войны. Харуун-Кэл и Каратакк по прежнему в огне. Но даже это лучше, чем Кали, — глухо произнес он. — Богиня! Я смыл свой Золотой полумесяц в канализацию, потому что он сделан из дерьма! Получить его за миссию по урегулированию конфликта между калишцами и ям'ри — большего позора я не знал в жизни! Завершение Хакской войны, признание калишцев агрессорами, и беззаботная жизнь работорговцев-ям'ри — после этого я ненавижу эту Республику, джедаев и войны. Хотя нет. Войны я ненавижу еще Каратакка. Быть на грани десятки раз и не умереть — паршивое везение. Я должен был умереть там. И я хотел этого. Но я жив и снова вижу тебя, Падме! И вижу тебя все той же расчетливой сволочью, для которой карьера превыше всего.
— Ты хотел умереть? — слух девушки зацепился за одну фразу из всего монолога.
— Конечно, — устало ответил Ян. — Иначе зачем мне вообще нужны были бы эти Судебные силы?
— Зачем?! Из-за меня??? Зачем ты вообще бежал с Набу?! Мой королевский срок закончился бы и мы…
— Что мы? — холодно
