Господь - Романо Гвардини

В той же главе, с первого по четвертый стих, сказано также: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями, и видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу и даже посмотреть в нее» (5.1-4). Почему этот человек плачет, притом так, что этот плач потрясает до глубины души? Опять можно было бы попытаться найти рассудочный ответ, что книга эта символизирует смысл бытия в настоящем и будущем, и что тайно-зритель хотел бы его познать, но священный смысл остается сокровенным, никто не может его разгадать, а потому он и грустит. Но это не было бы полнокровным объяснением... Однако каждому случалось видеть во сне, что вот стоит нечто, или лежит, например, книга на столе, и она закрыта, а он знает самим нутром, что все зависит от того, чтобы эту книгу открыть! Но это невозможно, и он приходит в полное отчаяние. Если кто-нибудь спросил бы, отчего он плачет, он указал бы на книгу и сказал: да разве ты не видишь? вот книга! и она не раскрывается! Во сне рушатся преграды между «здесь и там», между мной и Другими. Единый поток жизни течет сквозь все, и в образах сновидения, отчужденных и все же глубоко трогающих, спящий узнает себя самого. С испугом, но вместе с тем и с чувством узнавания, он встречается в этих образах с самым глубоким, самым сокровенным и неведомым, что есть в нем самом. Вон там - книга, а в ней - смысл его жизни, ее сохранность... Или стоит светильник, и кто-то говорит: это тот человек, которого ты любишь. Это твое счастье. Если светильник опрокинется, счастье разобьется. Не говорится, что это символ счастья, поскольку счастье, скажем, нечто светлое и теплое, оно беззащитно, как огонек на высоком подсвечнике, - нет, сказано: это пламя -твое счастье. Спящий же слышит это, быть может, удивляется, и однако понимает: конечно, это так. И он всем существом своим боится за слабый колеблющийся под ветром огонек, ибо во сне его жизнь - не только в нем самом, но и в этом огоньке.

Нечто подобное происходит и здесь, только человек, посещаемый видениями, находится не в состоянии сна, а «в Духе». И то, что он ощущает, что переполняет и его и образ, - это не природная жизнь со своими инстинктами, страхами, надеждами, но святая, новая жизнь от Бога. Она заявляет о себе, раскрываясь в появляющихся образах: что в них, то и в ней. Но если книгу нельзя открыть, появляется ужасающая, до глубины души проникающая боль. Обо всем этом нужно иметь некоторое представление, если мы хотим понять Апокалипсис. Нужно подняться выше жесткой замкнутости образов повседневности и допустить их текучесть. Все то, что мы знаем из повседневной жизни, нужно препоручить господствующей силе и следовать за ней. Нужно развить в себе внутренний слух, стать духовно послушным, настроиться на волну образов, чтобы принимать их такими, какими они появляются, чувствовать их. Тогда мы поймем - насколько Бог даст понимание.

Тогда и исследования и знания обретут смысл, и можно будет с пользой для себя узнать, как строится Книга Тайного Откровения, что означают упоминаете в ней символы, каковы исторические предпосылки тех или иных утверждений и т.д. Но сначала нужно проникнуться тем пониманием, той особой способностью видеть и чувствовать, о которых мы только что говорили.

2. Властвующий

Тайное Откровение начинается великим видением: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: ... то, что видишь, напиши в книгу, и пошли Церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир (длинную одежду) и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его - как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его - как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд; из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его - как солн-ые, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою, и сказал мне: не бойся, Я есмь Первый и Последний и Живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь. И имею ключи ада и смерти. Итак, на-ииши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего. Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи Церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь Церквей» (19-20).

Какая мощь в этой картине Тайновидца, во время гонений сосланного на пустынный остров Патмос, в воскресный день его охватывает Дух и возносит выше его собственного существа к созерцанию и опыту, которые от Бога... Затем он слышит позади себя голос. Мы чувствуем приближение того внезапного, непредсказуемого, таинственного, что свойственно видению... Он оборачивается, чтобы увидеть, «чей голос, говоривший» с ним. Тут его взору представляются семь светильников. Между ними сидит Некто, «подобный Сыну Человеческому». Очевидно, не Он был «голосом», говорившим сначала и звучавшим, как труба. То был только «голос», говорящий элемент видения, зов, обращенный к человеку. Тот, Который здесь сидит, говорит по-другому. Его голос - «как шум вод многих»; он не возвещает, как труба, но преисполнен полноты мира. Восседающий подобен Сыну Человеческому - Он такое же существо, «как» человек, но выходит за пределы всего того, что поддается описанию. Его голова и волосы белы, «как белая волна, как снег». Образы, сменяясь, дают почувствовать что-то не по- земному сияющее и чистое. Ноги Восседающего «подобны халколивану, как раскаленные в печи». Нам вспоминаются картины того художника, которому, одному из очень немногих, было дано изображать видения, - Маттиаса Грюневальда. На Изенхаймском алтаре члены Воскресшего раскалены изнутри, а лик Его не освещен, но сам излучает свет. Тайновидец сражен этим видением. Оно повергает в ужас, сотрясает основы повседневности, но в то же время и дает силы вынести это. Сын Человеческий склоняется над поверженным, кладет на него Свою десницу, мощную, властную, поднимает его и говорит: «Не бойся». При этом Он открывает, кто Он, - и это тоже видение, ибо реальность, являющаяся свыше, может быть воспринята только с помощью ее собственного свидетельства о себе. К ней нет пути; путь ведет только от нее. Ее не постигают ни природным опытом, ни земной логикой, она истолковывает себя сама: «Я семь!» - говорит то, что здесь выступает. То, что здесь открывается: свет, в котором оно предстает, глаз, который это воспринимает, сила, благодаря которой можно вынести откровение - все это составляет единое целое.

Тот, Кто здесь открывает Себя-Христос. Он называет Себя «Первым и Последним». Он был до всякого творения. Итак, снова появляется образ Христа из вступления к Евангелию от Иоанна, - образ Логоса, Который был вначале, - а также из первой главы Послания к Колоссянам. И Он пребудет, когда пройдет все. Более того, Он - творящее завершение, равно как и говорящее начало. Через Него было сотворено все сотворенное, и Им завершается все конечное. Конец вещей приходит не сам собой и не естественным ходом событий, но кладется Тем, Кто положил начало... И Он «живой», Тот, Который стоит над жизнью и смертью. «Жизнь и смерть» объяты его всемогущей реальностью, поэтому Он владеет «ключами ада и смерти». Он сильнее тех сил, которым ничто не могло противостоять. Он познал все, что есть между рождением и смертью, и преодолел это, потому что Он -Вечно Живой и сама Любовь.

Некоторые детали видения поражают своей мощью. «Из уст Его выходил острый с обеих сторон меч». По обычным представлениям этого не может быть. Меч выходит все время, все время обнажается. Это - беспрестанная угроза. Притом изо рта! Достаточно вспомнить изображение, принадлежащее кисти Альбрехта Дюрера, чтобы убедиться, что это невозможно себе представить, используя повседневные образы. Здесь же действие происходит в Духе, и только в Духе его можно узреть... Далее говорится, что Он держит «в деснице Своей семь звезд», а эти звезды - «Ангелы семи Церквей». Под «Ангелами» подразумеваются епископы, те, кто послан в церковные общины, охранять, вести и просвещать их. Звезды не только означают хранителей общин, - например, в том смысле, что люди, руководящие Церковью, должны быть полны жара и духовного света, у всех на виду, и постоянно быть готовыми помочь, - нет, звезды «суть» эти «Ангелы». Епископ Ефесский и первая звезда в руке Сына Человеческого - одно и то же... То же самое относится и к золотым светильникам. Эти высокие колонны, посреди которых пребывает Сын Человеческий, - общины, их жизнь, их светоподобная реальность. И если ниже говорится: «Сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (2.5), то этим демонстрируется таинственное единство.