Мрак - Юрий Никитин

Он услышал далекий крик. Звякнул металл, крик оборвался. Вдалеке простучал топот ног. Что-то в нем было тревожное, воровское, и Мрак поспешно выдвинулся в щель, огляделся.

Коридор пуст, страж явно стоит у входной двери. Когда людей мало, лучше держать их в узловых местах. А развилка подземных ходов еще за сотню шагов за поворотом. Только бы не свалиться, а там он помнит тот камень, от которого веет холодом…

Задевая одеждой в зубах стену, он добрел до нужного места. Стиснул зубы, ибо волчьими лапами камень не сдвинуть, подпрыгнул с усилием и грянулся всем телом о каменный пол. Перед глазами поплыли красные пятна. В голове раздался звон. Он кое-как подцепил камень негнущимися пальцами, выдвинул. Из тайного хода пахнуло холодом. Он сунулся в щель, но плечи не позволили пролезть.

Застонал, снова обратился в волка. Красные пятна слились, а звон стал оглушающим, будто его накрыли огромным колоколом и били со всех сторон тяжелыми молотами. На ощупь отыскал дыру, и тут звон оборвался. Он ощутил, что падает в бездну.

Лапы дергались от холода. Перед глазами были скрюченные пальцы, что упирались в серую глыбу стены. Он чувствовал себя так, словно по нему проскакала тяжелая конница Боевых Топоров. По стене перестали порхать красные мухи, и он понял, что уже в бессознательности задвинул камень.

Во рту ныли зубы. Он с изумлением понял, что все это время не выпускал из пасти, будь то волчьей или человечьей, крохотный кинжальчик Кузи! Не настоящий, потому лезвие из старого таинственно мерцающего серебра, а рукоять вовсе из золота, самого мягкого и никчемного металла…

Снизу тянуло холодом, слабо журчало. Ручеек трудился во тьме на глубине одной-двух саженей, не будь плит, выбрался бы наружу прямо во дворце. Самому бы выбраться, подумал тоскливо, а он о ручейке! Хотя странный зверь человек: знает же, что ему не осталось жизни, так нет же, ползет, обламывая ногти, карабкается, будто не все одно, где помереть.

Кое-как оделся, постоял у одной потайной двери, у другой. По спине побежал холодок. Везде пахнет кровью, смертью. А ведь в этой части детинца, как он помнит, они пятеро не дрались!

В покоях тцаря Додона лежали трое убитых. Мрак скользнул в комнату, перевернул их на спину. Двое телохранителей, один из воевод… Где Додон? Что происходит?

Он услышал быстрый, частый перестук детских башмачков. Через щель в приоткрытой двери мелькнуло платьице Кузи. Она бежала по коридору, обеими руками прижимала к груди растолстевшую сонную Хрюндю.

– Я здесь, – сказал тихонько Мрак.

Кузя в испуге повернула голову, на бегу сменила направление, с разбегу кинулась ему в объятия:

– Я принесла Хрюндечку!

Жаба радостно скакнула на Мрака, едва не опрокинув Кузю толчком мощных задних лап. Мрак пошатнулся – Хрюндя набирает вес, обрастает мышцами, – сказал раздраженно:

– Зачем принесла?.. Ладно, беги к себе! Быстро. Тебе не поздоровится, если увидят со мной.

Он грубо оттолкнул ее, закрыл дверь. Из коридора послышался горестный вскрик, потом детские шаги удалились. Мрак с неудовольствием подвигал плечами. Хрюндя уселась так по-хозяйски, как будто он всего лишь передвижной насест. Не понимает, что его сейчас и муха свалит, даже не самая крупная.

Не успел осмотреться, как услышал за дверью тяжелые шаги. Дернулся было к норе, но стоит ли прятаться тому, кому уже нельзя посмотреть в окно, чтобы не увидеть снегопад?

Дверь распахнулась как от пинка ногой. Там стоял новый постельничий. Его называли, как Мрак слышал, Угодником. Он улыбался торжествующе, но, когда увидел Мрака, улыбка сперва исчезла, сменившись гримасой удивления, затем снова вернулась – победная, злая.

– Ты, – сказал он пораженно, – опять цел…

Мрак ощутил боль и ссадины по всему телу.

– Цел?.. Ну-ну. Где Додон?

Угодник рассматривал его с удовольствием, как смотрел бы волк на ягненка.

– Этот дурак? Там, где он заслуживает.

– Ты… убил его? – спросил Мрак неверяще. – Убил тцаря?

Угодник оскалил зубы в недоброй усмешке:

– Плохо жить без тцаря в голове. Но без тцаря в стране… Но я не убил, конечно. Разве я похож на дурака или Додона, что одно и то же? Если бы можно было убить сто раз… или хотя бы девяносто, то я бы, пожалуй, не утерпел бы. А так, убью, и он не будет знать, что я владею его дворцом, людьми, топчу его ковер, сплю на его ложе, плюю в его соловья и дергаю из него перья.

– Ага, – сказал Мрак понимающе.

– Вот тебе и «ага». Он на цепи в темном подвале. Я уже дважды заходил помочиться на него. С высокой ступеньки, конечно. Рассказываю, кого из его любимцев отстегал кнутом, а кого пожаловал плетью. Тюремщики знают, что, если пленник околеет, я их всех посажу на кол. Я не собираюсь лишаться удовольствия… так скоро.

– А где… Светлана? – спросил Мрак.

Он задержал дыхание. Угодник растянул губы в усмешке:

– А как ты думаешь? Я мог бы взять ее в жены или наложницы… Но она больно строптива. Понятно, я отдал ее в жертву. Красивые женщины – всегда жертвы.

– Кому?

– Тому, кому пообещал в обмен на это тцарство.

Сильным ударом он сшиб Мрака на каменный пол. Хрюндя жалко квакнула, ее отбросило в самый угол. Когда Мрак перевернулся и сквозь залитые кровью глаза увидел постельничего, от ужаса волосы поднялись на загривке.

Черты лица Угодника преображались. Сквозь человеческое лицо ясно выступил звериный облик. Но это был не лесной или степной зверь. В одежде и доспехе Угодника стоял зверь ночи, зверь подземного мира. Одежда трещала, расходилась по мере того, как могучая плоть становилась шире. Морда стала широкой, как у медведя, только это был лик гигантской ящерицы. Лицо было костяным, покрыто плотной чешуей, в узких щелях багровым горели нечеловечески злобные глаза.

– Угодник… – прохрипел Мрак, он выплюнул сгусток крови, изо рта текла алая струйка. – Ты… из нижнего мира?

– Мы все из нижнего, – проревел Угодник. – Но не всем достаются такие слуги.

Мрак пытался подняться, выплюнул кровь из разбитого рта, прохрипел неверяще:

– Додон… был слугой нижнего мира?

– Да, – ответил Угодник. – Хоть он этого и не знал.

Он с силой ударил его ногой. Мрак слышал, как хрустнули ребра. Острая боль пронзила грудь. Он отлетел в другой конец комнаты, ударился о стену.

– А ты узнал, – сказал Угодник со злым удовлетворением, – но ненадолго.

– Но как ты… – прохрипел Мрак. – Как ты пришел?

– Мы всегда приходим, – сообщил Угодник, – когда гибнут лучшие… А те, кто остается, сами открывают нам дорогу.

Он ударил его ногой, Мрак услышал треск ломаемых ребер. Бездыханный, он чувствовал, как холодные когтистые пальцы, крепкие, как бронза, сомкнулись на его горле. Багровые глаза впились в лицо.