Вампир Лестат - Энн Райс

Я не знал, что ответить. В его словах был заключен огромный смысл. Однако я вновь покачал головой.

– А твои манеры?.. – промолвил я. – Ты двигаешься совсем не так, как Арман или Магнус, совсем не так, как, по-моему, должны вести себя древнейшие из нас…

– Ты хочешь сказать, как фантом? А почему я должен вести себя таким образом?

Он снова мягко и завораживающе рассмеялся. Потом слегка откинулся в кресле и поставил на сиденье согнутую в колене ногу, совсем как делают это смертные.

– Конечно, было время, когда все это казалось мне чрезвычайно интересным, – продолжил он. – Скользить, почти не переставляя ноги, принимать такие позы, которые для любого смертного либо весьма неудобны, либо просто невозможны. Перелетать на небольшие расстояния и приземляться совершенно бесшумно. Одним усилием воли и желания передвигать с места на место предметы. Но в конце концов все это надоедает и начинает казаться грубым. Человеческие движения необыкновенно элегантны. Плоть обладает мудростью, равно как и то, каким образом делает человек то или иное дело. Мне нравится звук моих шагов по земле, ощущение находящихся у меня в руках предметов. К тому же полеты, пусть даже на очень короткие расстояния, и передвижение предметов усилием воли – занятия довольно утомительные. Я могу все это совершать, но только в случае крайней необходимости, потому что мне гораздо проще делать все своими руками.

Его слова привели меня в восторг, и я даже не попытался его скрыть.

– Взяв чрезвычайно высокую ноту, певец способен разбить стеклянный сосуд, однако человеку гораздо проще разбить чашку, просто уронив ее на пол.

На этот раз я не мог удержаться от смеха.

Я уже начал привыкать к тому, что лицо его временами оживляется, а в следующий момент может превратиться в бесстрастную маску, и к тому, что глаза его постоянно светятся живым блеском. Он производил впечатление неизменно уравновешенного и открытого человека – ошеломляюще прекрасного и все на свете знающего и понимающего.

Однако я никак не мог избавиться от ощущения присутствия какой-то опасности, сознания того, что рядом со мной находится нечто пока сдерживаемое, но чрезвычайно могущественное и угрожающе сильное.

Меня вдруг охватило необъяснимое волнение. Я почувствовал себя подавленным, и мне захотелось плакать.

Он наклонился и пальцами дотронулся до моей руки. От его прикосновения по телу у меня пробежала дрожь. Оно соединило нас. И хотя его кожа была шелковистой, как и у всех вампиров, она казалась менее мягкой. Впечатление было такое, как будто меня коснулась каменная рука в шелковой перчатке.

– Я привез тебя сюда, потому что хочу рассказать тебе все, что мне известно, – сказал он. – Хочу поделиться всеми секретами, которыми владею сам. По некоторым причинам ты чрезвычайно заинтересовал меня.

Я сидел как завороженный и чувствовал возможное приближение всепоглощающей любви.

– Однако хочу предупредить тебя, – продолжал он, – в этом есть определенная опасность. Я не знаю ответа на самые главные вопросы. Не смогу сказать тебе, кто создал мир и откуда появились люди. Не смогу объяснить, почему существуем мы. Я только могу рассказать намного больше того, что успели до сих пор поведать тебе другие. Могу показать тебе Тех, Кого Следует Оберегать, и рассказать все, что мне о них известно. Я постараюсь объяснить те причины, по которым, как я считаю, мне удалось прожить так долго. Эти знания способны в определенной степени изменить тебя. Собственно, изменения, мне кажется, происходят благодаря любым знаниям…

– Да…

– Но когда я закончу, ты вновь окажешься там же, где был до сих пор: ты останешься все тем же бессмертным существом, которому предстоит найти смысл своего существования.

– Да, – кивнул я, – смысл существования.

Тон мой был несколько горьким, но меня радовал тот факт, что Мариус выразился именно так.

Сам я ощущал себя существом из мрака, вечно голодным и жестоким, которое прекрасно может существовать без всякого смысла, могущественным вампиром, который всегда получает то, что хочет, не считаясь ни с чьим мнением. Хотел бы я знать, известно ли ему, как невероятно ужасен я на самом деле?

Единственной причиной, придававшей смысл убийству, была кровь.

Это общеизвестно. Кровь и острейшее чувство восторга, которое она дарит. Без нее мы не более чем пустые скорлупки, какой был я сам, когда лежал в египетской земле.

– Помни о моем предупреждении, – промолвил он. – Обстоятельства не изменятся. Изменишься только ты сам. Возможно, ты почувствуешь себя еще более одиноким, чем до прихода сюда.

– Но почему ты решил открыть мне все это? – спросил я. – Я уверен, что тебя искали и многие другие. И тебе безусловно известно, где находится сейчас Арман.

– Я уже говорил, что тому есть несколько причин, – ответил он. – И самая главная из них, возможно, состоит в том, каким образом ты разыскивал меня. Очень немногие на этой земле, будь то смертные или бессмертные, действительно жаждут знаний. Еще меньше просят дать им эти знания. Напротив, они стараются извлечь из неизвестности те ответы, которые так или иначе уже сумели сформироваться в их собственном разуме, найти им объяснение, подтверждение и таким образом обрести утешение, без которого они не могут жить дальше. Ибо спросить – это все равно что открыть дверь и выйти навстречу урагану. Полученные ответы способны аннулировать сам вопрос и уничтожить того, кто его задал. Но с тех пор как ты десять лет назад покинул Париж, ты искренне жаждал знаний.

Нельзя сказать, что я понимал все, что он говорит.

– У тебя есть несколько собственных идей, предвидений и предположений, – продолжал Мариус. – Должен признаться, меня потрясла степень твоего простодушия и искренности. Тебе необходима цель. Ты нуждаешься в любви.

– Да, это правда, – пожал я плечами. – По-детски наивно, не так ли?

– Нет, – он засмеялся своим тихим смехом, – не совсем. Похоже, восемнадцать веков западной цивилизации породили в конце концов совершенно невинное существо.

– Невинное? – переспросил я. – Это можно сказать о ком угодно, только не обо мне.

– В этом веке так много говорят о первобытном благородстве, – стал объяснять он, – о развращающей силе цивилизации, о том, какими путями человек может вновь обрести утраченную невинность. Все это на самом деле ерунда и глупость. Настоящие первобытные люди в удовлетворении собственных потребностей и в своих желаниях могут быть истинными чудовищами. Их никак нельзя считать воплощением невинности. Равно как и детей. Именно цивилизация породила людей невинных. Это они оглядываются вокруг и задают один и тот же вопрос: «Что же все-таки происходит на свете?»