Империя хаоса. Тени Бога - Грегори Киз

К сожалению, как пояснила госпожа Карева, все это непременно привлечет внимание русских магов.

— Сэр, позвольте вопрос?

Оглторп повернулся к Парментеру:

— Позволяю.

— Почему бы нам не рассредоточиться по всему редуту, если наша задача — удержать его?

Оглторп криво усмехнулся:

— Я не люблю по-барсучьи сидеть в норе, даже если она очень уютная. Башня для противника, что бельмо на глазу, и я не собираюсь.

В этот момент, словно в подтверждение его слов, разорвался артиллерийский снаряд. И хотя он упал за четверть мили от них, они услышали его пронзительный вой и сотрясший воздух взрыв. Огромная сосна, возраста никак не менее пятисот лет, закачалась и почти мгновенно обуглилась, но не воспламенилась, так как находилась в зоне с пониженным содержанием кислорода.

Рядом с первым упал второй снаряд и выпустил вязкую огненную струю, которая тут же погасла.

Снаряды полетели один за другим, заполнив воздух непрерывным воем и грохотом, — казалось, Божий гнев низвергся на землю. И очень скоро в густом лесу образовалась широкая просека, ведущая прямо к невидимому под эгидой редуту.

— Ты только посмотри, они научили свои снаряды обнаруживать эгиду. Именно этого боялся Франклин. Окажись мы в зоне огня, даже носа не смогли бы высунуть. — Оглторп усмехнулся. — Теперь наша задача — убрать этих артиллеристов.

— Слушаюсь, генерал, — ответил Парментер.

— Берите лошадей — и вперед, пора встретиться с дьяволом лицом к лицу.

Было жутко слышать, как угасал вдали вой летящего снаряда, и не успевал он с грохотом разорваться, нарастал новый вой, — звучала разрушительная симфония войны.

Оглторп живо вспомнил свой первый бой, в котором он участвовал с принцем Евгением Савойским. Он, совсем мальчишка, никак не мог поверить, что новые алхимические пушки обладают невероятно большим радиусом обстрела и точностью наведения, они могли находиться так далеко, что их было не только не видно, но даже и не слышно. Первое, что он тогда приказал сделать, — это собрать отряд и найти пушку, которая расстраивала их ряды. Тогда пушка замолчала — замолчит и сегодня.

В первый раз задача оказалась нелегкой — нелегкой она была и сейчас.

Как только отряд Оглторпа подъехал к склону холма, откуда палили пушки, в их сторону пчелиным роем полетели пули. Что-то, как кузнечный молот, ударило Оглторпа в грудь и едва не выбило из седла; мысленно он наспех поблагодарил adamantium, закрывавший грудь, выхватил крафтпистоль и выстрелил в индейца, высунувшегося из-за ближайшего дерева. Тот дико завизжал: струя раскаленного серебра попала ему в руку.

Бой приобрел партизанский характер. Враг двигался на них не стройными шеренгами, а перебежками, прячась за деревьями, как и его следопыты. Они спешились, взяли ружья, выстроились в неровную цепочку и, стреляя, перебегали от одного дерева к другому, таким образом, продвигаясь вперед. Воздух наполнился густым запахом пороха и сосновой смолы.

Оглторп остался в седле, громогласным голосом он отдавал команды и стрелял по мелькавшим теням противника. Трое индейцев выскочили из укрытия и, на ходу стреляя из мушкетов, побежали к нему. Все пули летели мимо, и тогда они выхватили томагавки. Оглторп, не спеша, уложил одного, больше зарядов в его крафтпистоле не осталось. Он выхватил саблю, и в этот момент его лошадь заржала и завалилась на бок, из шеи животного фонтаном била кровь. Оглторп успел вскочить на ноги, но запутался в поводьях, когда к нему подлетели индейцы.

Одного тут же отбросило на ярд в сторону, а за спиной Оглторпа раздался победный вопль следопыта. Второй индеец отпрыгнул назад и выхватил боевой топор. Оглторп взмахнул саблей, и сверкнувшее лезвие задело индейца по плечу. Ранение не остановило индейца, они сошлись в рукопашной. Свободной рукой Оглторп попытался схватить занесенный над его головой топор. Промахнулся, и топор по касательной прошелся по его плечу, что оказалось довольно больно, и ударил прямо в грудь. Непроизвольно вскрикнув, маркграф кулаком стукнул противника в лицо и на мгновение почувствовал себя двадцатитрехлетним парнем в лондонской таверне, ярость и алкоголь бурлили в его крови, тогда он впервые испытал подлое наслаждение от ломающегося под тяжестью его кулака носа, животный восторг дикаря, убивающего собрата голыми руками. Он ругнулся на индейца, вызвавшего у него дикий инстинкт, схватил его за густые черные волосы и принялся наносить удары. Он продолжал бить, когда индеец был уже мертв.

Маркграф пришел в себя только тогда, когда заметил четырех следопытов, окруживших его, они отстреливались от наседавшего противника.

— Хватит, черт возьми, прятаться по кустам! — заорал Оглторп. — Лошадь мне и трубите атаку!

Если кто и был с ним не согласен, они промолчали. Оглторпу не было дела, безрассудно он поступает или нет, он генерал, черт возьми, а не уличный драчун, каким был более двадцати лет назад. Он не должен пускать в ход кулаки!

И в следующее мгновение, улюлюкая, как индейцы, они полезли вверх по склону холма. Как в странном сне, из-за кустов поднимались люди и падали, некоторые снова поднимались, но уже раненные. Сидевшие в засаде дожидались, когда колонисты пройдут, выскакивали и стреляли в спину. Оглторп обернулся и увидел, как в Кори Макуильямсе образовалась красная дыра размером с кулак, прямо под серебряной монетой, которую он носил на груди как оберег, — и это была та самая пуля, которая только что пролетела перед самым носом Оглторпа.

До вершины добралось менее половины его отряда. Как и следовало ожидать, первыми там оказались ямакро, не отставали от них и следопыты Парментера. Артиллеристы побросали свои пушки и клинками рубили остатки отряда Оглторпа. Сквозь удушливый дым орудий он увидел, что вершина холма расчищена, и кавалерия противника приготовилась к атаке.

В седлах сидели темнолицые люди, не похожие на индейцев, в чеканных доспехах, вооруженные абордажными саблями.

Оглторпу казалось, он чувствует дыхание коней, готовых сорваться с места. Его крафтпистоль давно истратил все заряды, а сабля больше напоминала палку, нежели острый клинок.

Он явственно осознал — конница противника сейчас сметет их всех. У них за спиной покинула свои укрытия пехота, и они теперь под перекрестным огнем. Он напрасно загубил столько людей.

И вдруг произошло чудо: орудия стихли, и монголы — по рассказам русского царя он догадался, что это были они, — начали падать замертво. Остатки его отряда завопили, радостно и почти в один голос, а противники растерянно, один за другим, падали как подкошенные.

Сквозь дым Оглторп видел, как на холм поднимался еще один отряд. Это были индейцы, по боевой раскраске и татуировкам он их сразу узнал.

Чокто.

Чудом было то, что они не начали стрелять друг в друга. Уцелевшие солдаты Оглторпа долго стояли, тяжело дыша, истекая кровью, и соображали: это что, новые силы противника, с которыми им предстоит драться? Но чокто уложили артиллеристов и монголов, и тогда Оглторп повернул остатки своего отряда на противника, поднимавшегося у них за спиной по склону холма.

Через полчаса бой закончился, высота была взята.

— Сэр, — к нему, прихрамывая, подошел солдат, — попросите врача перевязать вашу рану.

— Что? — Оглторп посмотрел на свое плечо. Топор содрал кожу, но кровотечения не было: на ране успела образоваться тонкая корочка. — Подождет, — сказал он. — А где Томочичи?

— Он преследует врага.

— А что ты скажешь об этих индейцах?

— Похоже, они наши союзники, сэр.

— Сейчас проверю, — сказал Оглторп, вложил саблю в ножны и направил нового коня на вершину холма.

Из укрытия вышла небольшая группа — несколько солдат в синих грязных камзолах во главе с индейцем-чокто лет тридцати — и приветствовала его. Среди них был высокий стройный парень с огненно-рыжими волосами.

— Halito, — сказал Оглторп, это было одно из немногих слов, что он знал на языке чокто.

— Добрый день, — ответил индеец по-английски.

— Кажется, вы спасли нас в самый тяжелый момент. Я вам за это очень благодарен. Меня зовут Джеймс Эдвард Оглторп, маркграф Азилии, командующий английской армией в Нью-Пэрисе.

— Рады, что помогли вам. Ваш враг — наш враг. Мы ведем с ними бой с того самого дня, как они переправились через Миссисипи.

— До нас дошли слухи, что чокто сдерживают продвижение армии.

— Я рад, что вы нас узнали.

Оглторп устало улыбнулся:

— В течение многих лет я учился распознавать индейцев, живущих на этих территориях. Вы нам помогли, как я сказал. Чем мы можем отплатить вам?

— Большая часть моего отряда останется здесь и продолжит сражаться. Но с нами тяжелораненая француженка. Нам с ней как можно быстрее нужно оказаться в Нью-Пэрисе.