Личный поверенный товарища Дзержинского - Олег Северюхин

— Был я в СССР, так там сервис такой, что я ещё раз поеду туда, чтобы семье моей показать, как живут люди, сбросившие ярмо капитализма и идущие к всеобщему счастью для людей — коммунизму.

Потом этот человек выходит в коридор покурить, смотрит в широкое окно и видит, что вдоль железной дороги сплошная разруха, как будто на всем протяжении от Тихого океана и до западных границ СССР шла и ещё не закончилась война, следы которой видны везде в остовах машин и тракторов, разрушенных домах и хибарах, в которых даже скотину содержать проблематично, какие-то старые разваливающиеся складские помещения, построенные ещё при предпоследнем российском царе…

То, что я видел в 1955 году, то же я видел и в 2000 году, когда мне снова пришлось проехаться по Транссибу, только вагоны были другие и в голове состава был не паровоз, а электровоз.

В Омске мы вышли прогуляться и размять ноги, благо поезд стоял на первом пути. Мы купили пирожков, и вышли на привокзальную площадь. Все вокзалы по Транссибу были похожи один на другой. Строились они по одному проекту, и никто не знал, какая станция получит большее экономическое развитие. Вот и получалось, что в большом городе и в маленьком городишке стоят одинаковые вокзалы. Кто мог предположить, что малоизвестная станция Новониколаевская станет городом Новосибирском? Да никто.

Станционное информационное оборудование это вообще тема для отдельного разговора. В России, родине радио, на радио и телефонию смотрели как на забаву для великовозрастный детей, тешащихся тем, что собирают детекторные приёмники, которые просты по устройству и состоят из двух деталей, кристалла кварца и большой индукционной катушки, сидят себе с огромными наушниками на голове и улыбаются как дураки, услышав человеческий голос, переданный на расстоянии.

В результате «мудрого» правления большевиков из всех искусств самым важным стало кино, а разработчики новой аппаратуры оказались либо в лагерях, либо за рубежом и к войне мы подошли с самой допотопной радиосвязью, которая привела к потере руководства войсками на земле, на суше и на море. Наш соотечественник является родоначальником мирового телевидения, но за границей, потому что на родине его расстреляли бы раз пять или шесть. Если бы А.С. Попов был жив, то вряд ли бы он избежал лагерной участи, я уж не говорю о таких полководцах как Александр Невский, Суворов, Кутузов, Ушаков и Нахимов. Подняли бы на штыки и пронесли по всему Питеру на страх буржуям.

Так вот и на вокзале в Омске мы силились понять, о чем хрипит и сипит динамик, но примерно по времени должны объявлять отправку нашего поезда. Я хватился за свои часы, но в жилетном кармане было пусто, и болтался только обрывок серебряной цепочки, на которой крепились часы.

— Срезали, — пронеслось у меня мыслью, и я потянул деда Сашку на первую платформу.

Мы успели сесть в последний вагон. Пассажирский поезд того времени, это можно отнести и к сегодняшнему дню, являет собой срез общества, в котором этот поезд движется. Сначала три общих вагона. Низы и те, кто выбился из низов, но из-за экономии средств остаётся все там же. Затем четыре плацкартных вагона. Это верхняя часть низов и те, кто уже выбился из этой верхней части, но из-за экономии средств остаётся там же. Затем вагон-ресторан как соединительная муфта между низами и средней частью общества. Кормит среднюю часть общества и работает на вынос для нижней части общества. За рестораном четыре купейных вагона для средней части общества и тех, кто выбился в верхи, но из-за экономии средств остаётся там же. Затем спальный вагон для верхов и криминальных авторитетов. И самый последний или первый перед багажным вагоном — международный — для высокопоставленных людей и иностранцев.

Любой занюханный иностранец в России сразу превращается в элиту, перед которой готовы стелиться все. Это уже гены. Если запад начинает внедрять русское изобретение, то русские начинают кричать, что это они самые умные, а запад присваивает их мозги. Были бы мозги у русских царей и вельмож, то никакой запад за нами бы не угнался. А раз тямы нет, то нечего и воздух сотрясать по поводу утечки умов. Когда людей дома берегут и хорошо кормят, то от добра добра не ищут. Кто его знает, может, наступит такое время, когда в нашем Отечестве каждый человек будет пророком и мастером на все руки.

Глава 25

Описывать едущих в поезде пассажиров это попытка объять необъятное. Козьма Прутков никому не советовал этого делать, поэтому я тоже не буду этим заниматься. Там каждый человек своя книга. Когда у людей появятся деньги на приличный образ жизни, то сразу уменьшится количество общих вагонов или эти общие вагоны будут похожи на плацкартные или купейные. И люди будут одеты приличнее, и в вагонах не будет пахнуть туалетом, и люди будут передвигаться на ближние расстояния на автомобилях по ровным дорогам, а населённые пункты будут располагаться на расстоянии не более десяти километров друг от друга, и этих населённых пунктов будет столько, что трудно будет их пересчитать. И у каждого человека будет свой отдельный дом, и каждый человек будет заниматься своим делом и не только делом, он ещё будет обустраивать Россию. Только будет ли это? Есть большие сомнения.

По вагонам сновали «глухонемые», предлагавшие фотокопии немецких порнографических игральных карт и фотокопий красивых женщин на календарях. Порнография это, конечно, слишком громко сказано. По нынешним понятиям это качественная эротика, но в те пуританские времена это расценивалось как совращение населения сексуальными извращениями.

На каждый состав было по одному два калеки без ног, передвигавшихся на тележках. У них были помощники с гармошками. Калеки были увешаны орденами, имели залихватский вид и совершенно не тужили о своём увечье.

— Граждане, братья и сестры! Подайте инвалиду Отечественной войны, потерявшему ноги на фронтах борьбы с немецко-фашистскими оккупантами, а я вам за это песню спою, — и хорошо поставленным голосом затягивал:

   Я был батальонный разведчик,   А ён писаришка штабной,   Я был за Расею ответчик,   А ён спал с маею жаной.

Окультуривание пассажиров было поставлено на широкую ногу. Кто все это организовывал, обеспечивал сопровождение и защиту бездомных и увечных людей, собирал выручку, платил зарплату и нужно сказать, что при сердобольности многонационального населения России выручка убогих составляла внушительную сумму.

Впереди нас по проходу вагонов шёл молодой человек, лет двадцати пяти, в расстёгнутом светлом пиджаке с медалью «За отвагу», розовой рубашке с расстёгнутым воротником, уложенным на лацканы пиджака. Как бы качнувшись и потеряв равновесие, молодой человек упал на колени какой-то женщине, сидевшей на лавке с краю, быстро встал и пошёл в тамбур.