Песнь Люмена - M. Nemo

Каждый шаг отдавался пустотой.

Шайло говорил, их уничтожат и теперь не осталась ничего, что могло указать на произошедшее. Ни одного следа присутствия или существования отверженных, как будто их и не было вовсе. Люмен не приближался к покрытым чёрной коркой камням, проходил между пещерными колоннами, как раньше по снегу. И теперь оставались следы, только на чёрном.

Имперский огонь способен сжечь всё, только кристалл всё так же белел, разгоняя сумрак. Люмен остановился, этот грот ничем не отличался от остальных. Он был здесь единственным дышащим существом. Пара от дыхания уже не было.

«Их не будет».

«Всё хорошо, Он…».

Обернулся, звуки шагов обострялись в неестественной тишине. Спуск ниже оказался дольше, чем он запомнил. Возле входа в нижнюю пещеру начиналась галерея разветвлённых ходов, опутывающих весь горный массив. Раньше здесь было светло, теперь сделалось укромно как перед сном. Старые кристаллы всё так же возвышались над ещё молодыми и пропускали вперёд. В центре сквозила пустота. Когда-то там стоял постамент изо льда.

Пройдя к зовущему его месту, Люмен остановился ровно там, где лежал когда-то.

Привезшие его сюда отверженные говорили об истине, глубинном понимании всего существующего и существовавшего. Как заклинание то и дело повторяли очевидное, о горах и океане, о Чертоге и ремесле, совсем как шаман среди огня. В его танце тоже было нечто понимающее. Та же интуитивная догадка, пронизывающая Глас Еретиков.

Отверженные говорили о причинно-следственных связях, так если бы только в этом крылась причина всего.

О вечности и понимании. Но что он должен был понять, стоя здесь один, далеко от Чертога? Их слова о кристалле восстали в памяти, дарующем жизнь и обостряющем сознание.

«… пустое всё и век от века…».

У него спрашивали: «Видишь?».

Что? Люмен пошёл прочь. Что он должен увидеть?! Пустоту? Здесь везде пустота. Темноту? И больше ничего! Его сознание звенит от напряжения, редкие вспышки полосуют ум. Совсем рядом. Стоит только обернуться, но там снова та же пустота. Как смех на краю восприятия. Так, если бы он настолько привык к одному виду восприятия, что не может переключиться на другой и заметить очевидное.

Раскинувшиеся под землёй гроты сурово принимали одинокого путника, решившего нарушить их безжизненный покой. Редким отсветом заглядывался на него лёд, тонкой коркой расползшийся по стенам. И кристалл, что слабо пульсировал светом, оставался тих и верен себе.

В месте, где когда-то наверх вели гладкие ледяные ступени, пришлось вскарабкиваться вверх. К имперскому костюму пепел не приставал.

«Танцы вокруг огня, корни не от поклонения сфере. Танец вокруг огня — круг. Люди, кружащиеся, взявшись за руки».

Забираясь на новый выступ, Люмен оживлял в воспоминаниях каждое сказанное слово отверженными. Лишённые интонаций, их слова походили на фрагменты отдельной речи.

«Кристалл — источник жизни. Он дарит тепло и свет, без кристалла невозможна цивилизация и существование жизни…».

Кристалл — жизнь. Но он и так знает это! Гладкие ступени сменились ровными острыми гранями. В последний раз подтянувшись, Люмен оказался в прямом коридоре.

«… как в таких условиях могла развиться такая форма жизни…».

Глаза. Его собственный вопрос о глазах заставил тогда Его посмотреть на Люмена и неизменившимся голосом ответить. Всё так, как должно быть. И в этом ответе была ложь: цивилизация не могла сделать человека таким, каковым он является. Не могла она появиться раньше самого человека.

«Тебе нужно было тогда уже спрашивать, почему мы не обросли шерстью, ведь так теплее!»

«Тобиас».

«Ибо воистину».

Что ты делаешь, Люмен?

Мне нужно знать?

Зачем?

Путь вёл вперёд и вверх.

Когда Он спрашивал тебя, для чего так часто посещаешь астрологические башни, ты ответил: «Ты же знаешь, я не могу по-другому». Оно совсем рядом. Вихрь лихорадочных мыслей наполняет тело, быстрее движутся кровяные тельца, с каждым новым усилием понять, на горизонте появляется ясность, похожая на пока слабые свет. Мучительно сводит, как будто он пытается высвободиться от тугих пут. И делает всё новые и новые попытки вырываясь, а они всё пытаются стянуть, давят тело, вгрызаются в руки.

И чем сильнее желание, тем острее чувствуются сами верёвки. Что-то есть на тебе и всегда было. Как мягкая пелена, за ней темно и холодно. А здесь тепло и сонно. Не уходи от нас, так хорошо и уютно. Там стужа и коченеет всё, даже глаза. Там ты замёрзнешь и упадёшь в сугроб, и кожа превратится в камень.

Остановись.

Почти бегом он ворвался в последний грот, очутившись среди чёрного простора совершенно один. Здесь раньше были отверженные, здесь ему предложили кристалл и здесь же никого не было. Как тогда подходя к отверженному, теперь Люмен шёл в пустоту. Привезя его сюда, они стояли по сторонам и наблюдали за каждым шагом, однако в этот раз никто не мешал ему и не вливал чуждое и непонятное в сознание. Он сам шёл вперёд, видя пустое пространство, лишённое льда, не было здесь и кристалла. Осталось всего несколько его стержней и теперь те слабо пульсировали вдалеке. Не стали убирать легионеры пепел от сожженных белых фигур. Воздух здесь был застоявшимся, не было ветра и потому те так и лежали на земле. Пройдя мимо, Люмен остановился. Отверженные так и стояли, когда их сжигали не предпринимая попыток спастись.

Им это было не нужно, да и не смогли бы они, даже возжелав того. Он был легионером и знал, что ничто не может избежать своей участи, если легионер выступает как каратель.

Совершенный мир. Когда рыба испускала пузыри воздуха на поверхность Гавил говорил: «Смотри, это совершенный мир». Сфера, круг, фигура прежней Обители. Запрещённое искусство, поддержка ремесла. Распространение нужных легенд.

Дыхание дрожало.

Развитие одной техники и целенаправленное угасание другой. Вечный холод, вечная темнота и жизнь посреди этого необъяснимая и непонятая. Он очень осторожно ступал вперёд, как если бы пепел вдруг поднялся и облепил лицо и застлал глаза. Дышать всё труднее, сердце бьётся как в стальном обруче.

Люмен замер, напрягшись всем телом. Один обруч лопнул. Всё должно было быть не так.

Продвижение вперёд давалось с тягостным трудом.

Вначале всё иначе. Причинно-следственные связи. Чтобы человек стал человеком и каждое живое существо таким, какое есть. Всё с самого начала…

Второй обруч. Шумный оборвавшийся выдох. Невозможно объяснить само существование. Если нет источника света и тепла достаточного для этого. Его же нет… тогда…

И год от года движение замедляется, так что вскоре вовсе исчезнет, лёд наползает на всё мирозданье. Всё, мой друг, говорит с тобой. Только ты не слышал раньше. А теперь падаешь на колени возле единственного источника света и не дышишь, трясясь всем телом.