Волки Кальи - Стивен Кинг

Перед мысленным взором возникает длинное лицо Барлоу. Волосы вампира нимбом плавают над головой. «Давай, лжепророк — говорит он, — переходи в истинную веру». Дважды слышится сухой треск, это пальцы вампира ломают перекладины креста, который подарила ему мать.

— Гребаный неделух, — стонет Джордж-Норт, — это же не сватика, это гребаный крест. Дай мне скальпель.

— Подожди, Норт, дай мне шанс, я еще не закончил!

Они препираются над ним, как пара подростков, тогда как яйца у него болят, сломанная челюсть пульсирует болью, а глаза заливает кровь. Все эти споры семидесятых годов насчет того, мертв Бог или нет… Да вы только посмотрите на него! Только посмотрите на него! Неужто могут возникнуть какие-то сомнения?

И вот тут прибывает кавалерия.

— Что именно ты под этим подразумеваешь? — спросил Роланд. — Я бы хотел, чтобы ты подробно на этом остановился, отец.

Они по-прежнему сидят за столом на крыльце — веранде, но трапеза закончена, солнце село и Розалита принесла свечи. Каллагэн прервал рассказ, чтобы попросить ее сесть с ними, и она села. За остеклением веранды двор темен, насекомые недовольно гудят, желая добраться до света.

Джейк прикоснулся к разуму стрелка, чтобы понять, чем вызван этот вопрос. А потом, поскольку вся эта секретность ему надоела, выпалил: «Мы были этой кавалерией, отец?»

Роланд шокирован, но лишь на мгновение, потом его губы изогнулись в улыбке. На лице Каллагэна читается изумление.

— Нет, — ответил он. — Думаю, что нет.

— Ты их не видел, не так ли? — спросил Роланд. — Ты не видел людей, которые тебя спасли.

— Я сказал вам, что у Братьев Гитлеров был фонарь, — ответил Каллагэн. — Сказал правду. Но у других парней, кавалерии…

Кем бы они ни были, у них прожектор. И он заполняет бывшую прачечную светом, более ярким, чем вспышка дешевого «Полароида». И, в отличие от «Полароида», свет этот не гаснет. Джордж-Норт и Ленни-Билл прикрывают глаза. Каллагэн тоже прикрыл бы, да руки у него связаны за спиной.

— Норт, брось пистолет! Билл, брось скальпель! — голос, обладатель которого находится за прожектором, пугает. Это голос человека, который способен практически на все. — Сейчас я досчитаю до пяти и, если не подчинитесь, пристрелю обоих, чего вы и заслуживаете, — и голос начинает считать, не медленно и размеренно, а скороговоркой. — Одиндватричетыре… — словно обладателю голоса не терпится, покончив с формальностями, нажать на спусковой крючок. У Джорджа-Норта и Ленни-Билла нет времени, что найти ответный ход. Они бросают скальпель и пистолет. Когда последний падает на грязный линолеум, гремит выстрел: «БА-БАХ!» Такой же звук издает детский пугач, заряженный двойными пистонами. Каллагэн понятия не имеет, куда попала пуля. Может, даже в него. Почувствовал бы он, если б попала? Сомнительно.

— Не стреляйте, не стреляйте! — визжит Ленни/Билл. — Мы не, мы не, мы не… — Не что? Ленни-Билл, похоже, не знает.

— Руки вверх! — другой голос, но тоже раздается из-за прожектора. — Тянитесь к небу! Быстро, засранцы!

Руки взлетают вверх.

— Нет, ниже, — говорит первый. Они, возможно, крутые парни, Каллагэн готов вписать их в первые строчки списка получателей рождественских открыток, но совершенно ясно, что ничего такого раньше они не проделывали. — Снять обувь! Снять штаны! Приступайте! Живо!

— Какого хрена… — огрызается Джордж-Норт. — Вы же копы? Если вы копы, то должны зачитать нам наши права, как положено по…

Из-за прожектора гремит выстрел. Каллагэн видит оранжевую вспышку. Возможно, это тоже пистолет, но калибра куда большего, чем хлопушка Братьев Гитлеров. От грохота закладывает уши, сыпется штукатурка, пыль. Джордж-Норт и Ленни-Билл вскрикивают. Каллагэн думает, что вскрикивает и один из его спасителей, скорее всего, тот, кто не стрелял.

— Снять обувь и штаны! Быстро! Быстро! Не успеете, пока я сосчитаю до тридцати, вы — покойники. Одиндватричетыре…

Вновь он считает очень быстро, не оставляя времени для раздумий, тем более для сопротивления. Джордж-Норт собирается сесть, но голос номер два предупреждает: «Сядешь, и мы тебя убьем».

Вот Братья Гитлеры и перепрыгивают с ноги на ногу между рюкзаком, пистолетом, ручным фонариком и скальпелем, торопливо стаскивая с себя обувку и штаны под быстрый счет голоса номер один. Наконец, и обувка, и штаны валяются на полу. Джордж в трусах до колен, Ленни — в запятнанных мочой плавках. У Ленни, понятное дело, уже ничего не стоит. Остаток этого вечера эрекция и член Ленни, похоже, решили провести врозь.

— А теперь, вон отсюда, — приказывает голос номер один.

Джордж всматривается в свет. Его фуфайка «Янки» прикрывает верхнюю часть трусов. Рюкзак по-прежнему у него на животе. Мускулистые голени поросли волосами и дрожат. На лице Джорджа написан страх.

— Послушайте, парни, — говорит он, — если мы уйдем, не покончив с этим типом, они нас убьют. Они — жуткие…

— Если вы не смоетесь отсюда до того, как я досчитаю до десяти, — обрывает его голос номер один, — я убью вас сам.

А голос номер два, сочащийся презрением добавляет:

— Гей кокниф ен йом, трусливые сукины дети! Останетесь — получите по пуле, нет проблем.

Потом, повторив эту фразу десятку евреев, которые в недоумении качали головами, уже в Топике Каллагэн набрел на пожилого джентльмена, который перевел ему гей кокниф ен йом с идиша. Идите просритесь в океан, вот что сие означало.

А голос номер один считает, все с той же скоростью: «Одиндватриче…»

Джордж-Норт и Ленни-Билл в нерешительности переглядываются, совсем как незадачливые герои в мультфильме, а потом, в подштанниках, бросаются к двери.

— Иди за ними, — приказывает голос номер один своему напарнику. — Если у них возникнет идея вернуться…

— Понял тебя, — отвечает голос номер два и уходит.

Яркий свет гаснет.

— Перевернитесь на живот, — обращается голос номер один к Каллагэну.

Каллагэн пытается сказать, что едва ли у него получится, что яйца у него раздулись до размеров чайных чашек, но челюсть-то сломана, так что он издает лишь какие-то нечленораздельные звуки. С большим трудом ему удается повернуться на левый бок.

— Замрите, — продолжает голос номер один. — Не хочу вас порезать, — по голосу ясно, что резать людей — не его профессия. Даже в нынешнем полубессознательном состоянии Каллагэн это понимает. У его спасителя тяжелое, учащенное дыхание, иногда оно прерывается, к счастью, ненадолго. Каллагэну хочется его поблагодарить. Одно дело, спасать людей, если ты — коп, пожарный или телохранитель, полагает он. Совсем другое — если ты обычный законопослушный гражданин. «А ведь именно таков его спаситель, — думает он, — оба его спасителя». Но при этом они пришли сюда хорошо подготовленными. И откуда узнали имена Братьев Гитлеров? И где ждали все это время? Вошли с улицы или все это время прятались в бывшей прачечной? Каллагэн этого не знает. Да ему и без разницы. Потому что кто-то спас, кто-то спас, кто-то сегодня спас его жизнь, и это главное, это все, что имеет хоть какое-то значение. Джордж и Ленни практически прикончили его, не так ли, но кавалерия прибыла в самую последнюю минуту, совсем как в фильме с Джоном Уэйном.