Время жить (трилогия) - Виктор Тарнавский

– …Главной новостью дня продолжает оставаться столкновение парома "Остров Комо" с балкером "Регата III". Суда и самолеты береговой охраны Валеза продолжают поиски экипажа и пассажиров парома, затонувшего сегодня ночью в двадцати километрах от мыса Хелшар, хотя спасательные работы затрудняет сильное волнение…

– …Несмотря на ухудшение погоды, эвакуация с континента на территорию Валеза продолжает наращивать обороты. По данным иммиграционной службы Валеза, за истекшие сутки в страну прибыло двести тридцать пять тысяч граждан Вилканда, из них одиннадцать тысяч – по воздушному мосту Тарануэс – Гессенар…

– О, это про нас! – обрадовался Неллью.

– Да тихо ты! – сердито шикнул на него Ворро. – И так ничего не слышно.

– …Наш корреспондент с позывными ВК4КТЕ сообщает, что вчера вечером при налете на Декуар самолеты пришельцев впервые начали охотиться за отдельными автомобилями и даже за небольшими группами людей…

– …Корреспондент ВК0РРО сообщает, что видел около тридцати танков пришельцев на шоссе Б-48 между Сьени и Ваталином и предупреждает всех, находящихся в этом районе…

– …Корреспондент ВК4АРЕ сообщает, что группа военнослужащих под командованием майора Тино Ласота вступила в бой с шестеркой танков противника в районе города Эделан, округ Кьеве. По меньшей мере, два танка уничтожено…

Такого рода новостей было много, и Ворро слушал их с неослабевающим вниманием. Услышав заключительную фразу "Из юго-восточных округов за истекшие часы сведений не поступало", он выругался и в бешенстве отбросил от себя приемник.

– Чтоб им всем повылазило! Неужто во всем городе не найдется одного идиота с коротковолновой рацией!? За последние часы сведений не поступало… Да уже восьмой день, как сведений не поступало! Чтоб их всех!…

Неллью грустно вздохнул. "Юго-восточные округа" означали Лимеолан и только Лимеолан, их родной город в устье реки Таране, что пробила себе дорогу в Срединное море через полукольцо гор, с трех сторон окружающих Вилканд.

– Да не кипятись ты так, – попробовал успокоить он друга. – Может быть, все еще в первые дни покинули город. Оттуда же до ближайшего коридора не близко, вот они и решили поскорее…

– А вчера ты наплел, что пришельцы нарушают радиосвязь, и поэтому из Лимеолана невозможно связаться с Гессенаром… Тебе легко, черт тебя дери! У тебя дома один отчим остался, да и тот – редкостный ублюдок, а у меня – родители, дяди, тетки и целая орда прочих родичей! У матери больное сердце! И последние сведения – восемь дней назад, ровно восемь! Что Лимеолан подвергся сильной бомбежке! И после этого – тишина! Что я, по-твоему, должен чувствовать?! А ты лезешь со своими объяснениями.

Неллью печально пожал плечами и, словно невзначай, оттянул рукав кителя, бросив взгляд на свои новенькие часы.

– Да вижу я, вижу, – проворчал Ворро. – Иду уже, не хнычь. Только сначала заглянем на биржу.

Не слишком и торопясь, Ворро слез со своего спального стола, сунул ноги в туфли, привел в порядок слегка помятый китель, набросил на плечи плащ и взял из-под стола дорогой кожаный портфель с личными вещами. И портфель, и вещи в нем были совсем новыми и происходили из магазинов беспошлинной торговли, расположенных в зоне вылета.

Других вещей у Ворро и Неллью, впрочем, и не было. До своей квартиры на окраине Тарануэса им так и не удалось добраться. Вначале аэропорт был убежищем – маленьким островком безопасности посреди наполненного смертью хаоса первых суток вторжения. Затем было просто не до того – в конце тех же первых суток заработал на полную мощность воздушный мост по предоставленной пришельцами безопасной трассе Тарануэс – Гессенар. А после… после аэропорт превратился из островка в крепость, окруженную тройным кордоном охраны. По одну сторону вполне зримых стен из бетона, стекла и стали были жизнь и дорога в спасительный Валез, по другую – смерть, немедленная или отложенная – от бомб и ракет пришельцев, от голода и холода, от ножа и пули грабителя. Это были два разных мира, и никому из первого мира – мира жизни – не хотелось добровольно навещать второй.

Примерно на третий-четвертый день, когда стало окончательно ясно, что война с пришельцами проиграна, а старый мир безвозвратно погиб, в прошлое начали отходить и старые моральные запреты. Охранники, служащие аэропорта и летчики сначала потихоньку, а затем и с официального разрешения начальства стали забирать для своих нужд товары из навсегда опустевших магазинов. Ворро набил разнообразным барахлом два огромных чемодана, которые он с трудом отрывал от пола. Туфли у него были фирмы "Негери" за три миллиона лимий, рубашки – от "Тино" или "Арамине", темно-синий плащ в тон форменному кителю – от дома моделей "Дегучио". Неллью оказался одним из немногих, кого "пиратская лихорадка" почти не затронула. Единственное только, к чему он оказался неравнодушным, это к хорошим часам, да еще положил себе в сумку небольшой флакончик "Южной ночи" – любимых духов его покойной матери.

Проходя по галерее, соединяющей два корпуса аэропорта, Неллью всегда старался не смотреть по сторонам, но это у него, как правило, не получалось. Сквозь темно-оранжевые зеркальные стекла, дымчатые изнутри, серое небо принимало особо зловещий свинцовый оттенок, а столбы дыма над горящим уже десятые сутки Тарануэсом окрашивались мертвенной желтизной, словно сернистые испарения из кратера вулкана. Широкая площадь перед аэропортом превратилась в беспокойный табор. Тысячи людей роились там в страшной тесноте среди замерших автомобилей и автобусов, костров, каких-то фантастических будок и навесов из всякой всячины. Это людское скопище словно ножом обрезалось на дальнем конце площади, где разрушенное бомбой здание гостиницы красноречиво отмечало границу безопасного пятачка.

Пройдя по галерее, Ворро и Неллью спустились на первый этаж в небольшой зал, перегороженный барьерами. По одну сторону барьера застыли редкой цепочкой вооруженные охранники из службы безопасности аэропорта, по другую – тихо волновалась толпа из полутора сотен человек.

Ни Ворро, ни Неллью не знали и не интересовались, по какому принципу люди из табора снаружи попадают внутрь кольца охраны и превращаются в пассажиров. Самолеты многочисленных рейсов на Гессенар просто под завязку забивались десятками усталых, но лихорадочно возбужденных людей с пустыми или странно беспокойными глазами. Достаточно было того, что каждый летчик имел право подсадить на свой рейс двух человек и чаще всего реализовывал его, побывав в небольшом зале на первом этаже, цинично и метко прозванном биржей.

Увидев двух летчиков, толпа за барьером еще больше заволновалась. Правда, волновалась она тихо и как-то вежливо: молчаливые охранники ревностно следили за порядком, и любой нарушитель сразу же подвергался высшей мере – изгнанию из здания аэропорта. Поэтому все происходило культурно и даже, можно сказать, интеллигентно: мужчины молча потрясали пачками банкнот или призывно позванивали драгоценностями, женщины помоложе торопливо поправляли прически, ярко подкрашивали глаза и губы на бледных, осунувшихся лицах.