Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Руденко: Но вы не отрицаете того факта, что это назначение имело место в апреле 1941 года?

Розенберг: Известно, что я получил это задание в апреле.

Руденко: При этом назначении Гитлер предоставил вам широкие полномочия. Вы осуществляли сотрудничество с высшими имперскими властями, получали от них информацию и созывали представителей имперских властей на совещания, в частности, осуществляли сотрудничество с Герингом, с министром экономики и Кейтелем? Вы это подтверждаете? Ответьте коротко.

Рсзенберг: Вы одновременно задали мне три вопроса. Первый вопрос — получил ли я широкие полномочия. Я вообще никаких полномочий не получал. Таким образом, я отвечаю на этот вопрос — нет. Второй вопрос — были ли у меня совещания? Я отвечаю, — да, само собой разумеется, что я проводил совещания со всеми высшими имперскими властями, занимавшимися Востоком. Я должен был это делать в соответствии с возложенным на меня заданием.

Руденко: Вы ответьте коротко на следующий вопрос: сразу после назначения от 20 апреля 1941 г. у вас состоялось совещание с начальником ОКВ?

Розенберг: Да, я посетил фельдмаршала Кейтеля.

Руденко: Вы имели беседу с Браухичем и Редером в связи с вашим назначением?

Розенберг: Насколько я помню, с Браухичем я не говорил, и с адмиралом Редером, насколько помню, я тогда также не имел никаких бесед.

Руденко: Вы совещались с подсудимым Функом? Он в качестве своего постоянного представителя назначил доктора Шлоттерера?

Розенберг: Тогдашний имперский министр Функ, конечно, знал о моем новом назначении и назначил доктора Шлоттерера посредником между мной и своим министерством.

Руденко: У вас были беседы с генералом Томасом, статс-секретарем Рикке и статс-секретарем Бакке по вопросам экономической эксплуатации восточных областей?

Розенберг: Мне кажется, что я не говорил с Томасом. С другими господами, о которых вы сейчас упоминали, я познакомился позже, Рикке я взял позже в свое министерство для связи с экономическим штабом Востока. Бакке я, само собой разумеется, встречал также в последующее время. Что касается генерала Томаса, то я даже не помню, был ли я с ним лично знаком. Во всяком случае, наше знакомство было весьма поверхностным.

Руденко: Вы вели переговоры с министром иностранных дел, в результате которых подсудимый Риббентроп назначил Гросскопфа для постоянной связи с вашим аппаратом, а представителем политического отдела выделил доктора Бройтигама. Это правильно?

Розенберг: Это правильно. Имперский министр иностранных дел был проинформирован обо всем этом и назначил своим представителем тогдашнего генерального консула Гросскопфа.

Руденко: Вы принимали ответственных представителей Фриче — Шмидта, Глазмана и других?

Розенберг: Да, очень может быть, что это было так. С большей частью этих господ я познакомился тогда впервые. Само собой разумеется, что я должен был ознакомиться со своим заданием.

Руденко: Вы вели переговоры с начальником штаба СА о выделении в ваше распоряжение самых опытных руководителей СА?

Розенберг: Разумеется, я говорил с начальником штаба СА о предоставлении мне подходящих сотрудников на случай занятия восточных областей.

Руденко: Итак, вы не станете отрицать, что имелся координирующий центр по подготовке мероприятий, связанных с нападением на СССР?

Розенберг: В такой форме, как вы говорите, — нет, так как все задачи, которые вытекали из предполагавшейся войны с Советским Союзом, были распределены по военным органам. Экономические мероприятия разрабатывались Герингом. Как выяснилось позднее, большие задачи были возложены на полицию. Я руководил лишь осуществлявшим связь политическим ведомством, которое должно было обсуждать политические проблемы .Востока, информировать и обсуждать с соответствующими инстанциями все могущие возникнуть вопросы политического и административного порядка и информировать их о политической линии. В основном я осуществлял все это так, как о том говорится в моей речи от 20 июня.

Руденко: Очень хорошо.

За полтора месяца до вероломного нападения Германии на Советский Союз вы разработали инструкцию для всех рейхскомиссаров оккупированных восточных областей. Вы не отрицаете этого?

Розенберг: Вчера я уже говорит об этом. В соответствии с нашим долгом я и мои сотрудники сейчас же разработали предварительные проекты. Эти проекты в такой форме, в какой они имеются здесь и в какой они мне предъявлялись, в действительности не вышли в свет.

Руденко: К этому вопросу я еще возвращусь. В своем отчете, который вы представили Гитлеру 28 июня 1941 г. «О подготовительной работе по вопросам, связанным с территорией Восточной Европы», вы указали, что с адмиралом Канарисом у вас состоялась беседа, во время которой вы просили Канариса в интересах задач контрразведки выделить людей, которые, работая контрразведчиками, в то же время смогут выступать как политические работники. Вы подтверждаете это?

Розенберг: Нет, это неправильно. Я слышал, что адмирал Канарис создал группу для проведения актов саботажа или иной работы. Он был у меня однажды, я просил его не вмешиваться в подготовительные работы политического характера, что он мне и обещал.

Руденко: Вы не отрицаете встречу с Канарисом?

Розенберг: Встречу — нет.

Руденко: А беседу, во время которой вы просили Канариса в интересах разведки выделить людей для помощи вам, вы это отрицаете?

Розенберг: Да, это я отрицаю. Но я не отрицаю того, что, разумеется, если бы у Канариса были какие-либо интересные важные политические новости, ему следовало бы мне об этом сообщить. Но у меня не было никакой шпионской организации. В те годы я вообще...

Руденко: Не распространяйтесь, я вам покажу документ, в интересах ускорения допроса, и оглашу это место. (Дайте подсудимому документ.) Я имею в виду, господа судьи, документ ПС-1039.

Речь идет о вашем отчете «О подготовительной работе по вопросам, связанным с территорией Восточной Европы». Я зачитываю: «С адмиралом Канарисом состоялась беседа, во время которой договорились о том, что люди моего аппарата, при имеющихся условиях, ни в коем случае не вступят ни в какие сношения с какими-либо представителями народов Восточной Европы. Я попросил его в интересах задач контрразведки выделить людей, которые, работая контрразведчиками, в то же время смогут выступать как политические работники с тем, чтобы определить их дальнейшее использование. Адмирал Канарис сказал, что, само собой разумеется, он учтет мое желание не признавать никаких политических групп среди эмигрантов и что он намерен действовать в духе моих высказываний».

Розенберг: Это соответствует тому, что я сказал.

Руденко: Я вас спрашиваю, вы подтверждаете эту цитату?

Розенберг: Да, я подтверждаю ее...

Руденко: Иначе говоря, вы были связаны с контрразведкой?

Розенберг: Нет, я лишь принял адмирала Канариса и оказал ему, чтобы он по своему долгу службы по возможности не занимался политическими переговорами и планами, так как это теперь должен делать я.

Руденко: Я задам вам несколько вопросов о целях войны против Советского Союза.

Признаете ли вы, что, подготовив и совершив нападение на Советский Союз, нацистская Германия преследовала цели экономического разграбления богатств Советского Союза, истребления советских людей, порабощения народов Советского Союза и расчленения Советского Союза. Ответьте кратко — признаете вы это или нет?

Розенберг: Здесь опять поставлено пять вопросов...

Руденко: Я прошу ответить кратко — признаете вы цели этого нападения или нет? Потом сможете дать объяснения.

Председатель: Вы можете ответить на этот вопрос словами «да» или «нет».

Розенберг: На четыре вопроса я должен ответить — нет.

Руденко: Нет? В таком случае обратимся к некоторым документам. Я имею в виду документ 2718-ПС. Это ваш меморандум от 2 мая 1941 г. Вы следите за текстом. В этом документе говорится следующее: «Война может продолжаться в случае, если все вооруженные силы на третьем году войны будут снабжаться продовольствием из России. Нет никакого сомнения в том, что в результате многомиллионное население погибнет голодной смертью, если мы возьмем в стране то, что нам необходимо». Я вас спрашиваю — вы это писали?

Розенберг: Я этого не писал и не участвовал в этом совещании.

Я также не могу установить, знал ли вообще кто-либо из моих сотрудников об этом совещании. Здесь написано: «Секретный документ для начальников высших штабов. Два экземпляра: 1-й экземпляр — в актах 1А, 2-й экземпляр — генералу Лимберту». Таким образом, об этом знали только два человека в вооруженных силах.

Руденко: Не распространяйтесь, подсудимый. Вы не знаете об этом?

Розенберг: Здесь два раза зачитывали этот документ.

Руденко: Следующий документ, определяющий цели войны. В инструкции рейхскомиссару Прибалтики и Белоруссии вы указывали следующее. Я имею в виду документ 1029-ПС, там отмечено место, которое я буду цитировать.