Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Но более того, каждый среди них хорошо помнил, какой огромной мощью обладает мать будущего принца — и, вероятно, с замиранием сердца гадал, что выйдет, если к этой мощи примешать мятежную кровь Скайуокеров.

— Энакин, — первым подал голос Мейлил. — Энакин Рен. Другого имени для твоего дитя быть не может.

Воскресшее имя Избранного прозвучало, как гром — особенно внушительное здесь, в этих убогих стенах. Остальные рыцари подхватили его, прокричав несколько раз, подобно здравнице:

— Энакин! Энакин!..

Бен молчал, никак не выказывая ни одобрения, ни протеста. Рыцари полагали, что его сын по закону всецело принадлежит вере Рен, но сейчас это было ему на руку.

— Мой ребенок в опасности, — сказал он, когда крики умолкли. — Уже сейчас ничто не защищает его от Галлиуса Рэкса. Эта тварь когда-то проникла в мое сознание, пока я еще был в утробе матери, и может проделать то же самое вновь…

Как ни крути, то нерожденное существо, которое судьба голосами рыцарей окрестила «Энакином Реном», значительно усугубило дело. Теперь и исполнение пророчества, и даже спасение Леи Органы отошло на второй план. Главным отныне было защитить дитя, сотворенное их любовью — их таинственной взаимной тягой, добротой Рей и ее милосердием с одной стороны, и той страстью, которой они безоглядно упивались все неполные два месяца своего брака — с другой. Дитя, одинаково вобравшее в себя и Свет, и Тьму.

Сноук всегда любил повторять, что «Империи нужны дети», нужна свежая кровь. Но этого ребенка он не получит!

— Я не желаю, чтобы Верховный лидер проделал с моим сыном то, что некогда проделал со мной. Чтобы подчинил себе его разум, превратил его в раба еще до его рождения.

— Но, возможно, Рэкс еще не знает о нем, — заметил Терулло.

— Рано или поздно все равно узнает, — ответил ему Гедеон.

Это было очевидно. Ничто не может укрыться в Силе, тем более от могущественного тайного ученика Палпатина. Наверняка он распознает, почувствует новую волну Пробуждения еще до того, как младенец появится на свет.

Мейлил посмотрел на Кайло со всей серьезностью.

— Тебе следует взять жену и бежать. Куда-нибудь подальше, к хорошо забытому всеми месту Силы, которое надежно укроет вас обоих. И вашего будущего ребенка — тоже.

— Нет, — оборвал его Бен. — Я ведь сказал, что, кроме Рей и ребенка, опасность грозит еще и моей матери. Лея Органа — дочь Избранного, и также имеет право на ваше покровительство. Но даже если бы речь не шла о ее спасении, я не стану прятаться сам и прятать свою семью от целого мира! Известно ли вам, что это такое — постоянно жить с оглядкой, коротать свой век в каком-нибудь заброшенном мирке в одиночестве и гадать, когда же враги доберутся сюда? Почти пятнадцать лет я провел в таких условиях, и не желаю своему сыну подобной участи. Нет, я намерен уничтожить Верховного лидера. Единожды и навсегда вырезать эту раковую опухоль из тела нашей галактики, дать наконец всем отдохнуть от войны. И молю вас о помощи. Именем моего деда и моего нерожденного сына, позвольте мне и впредь считаться вашим магистром! Позвольте вести вас к победе…

Братья озадаченно переглянулись.

— Былого доверия между нами уже не будет, — констатировал Мейлил.

— Знаю. Но я о нем и не прошу. Все, что мне нужно — это ваша поддержка. До тех пор, пока Сноук не будет свергнут. А взамен обещаю вам привести орден Рен к могуществу, которым прежде не обладали ни джедаи, ни ситхи. Выслушайте меня, братья. Прежде, чем дать ответ, я хочу, чтобы вы узнали мою историю. Только тогда вы сможете решить, достоин ли такой человек, каким я стал теперь, называться вашим братом и лидером…

И он преступил к рассказу. К своей тяжелой исповеди, которую братьям было необходимо услышать. Начав повествование с событий на «Старкиллере» почти полуторагодовой давности, он рассказал, как в своей тогда еще совсем мальчишечьей наивности решил вытравить из себя свет разом, как отрезают загнивающую часть тела, и для этого принес в жертву родного отца. Как он должен был умереть от ран среди заснеженного леса или кануть в огненную пропасть — поверженный, растерявший всю свою мощь, тяжело раненный. Отказавшийся от Света и отвергнутый Тьмой. Но был спасен против всех законов справедливости девочкой и старым вуки, которые не смогли бросить врага умирать. Поправ в себе ненависть, эти двое вытащили его из хищных лап мрака и снега, и отдали матери. Как в Сопротивлении выходили его, несмотря ни на что. А Верховный лидер не пожелал ничем помочь ученику, объявив его погибшим. Оставив умирать…

В двадцать два года судьба жестоко вырвала его из сени джедайской веры, оторвала от тех людей, которых он еще считал семьей, и бросила к ногам Галлиуса Рэкса. Но волей той же судьбы теперь, в тридцатилетнем возрасте, он возвратился назад. Возвратился не так, как, возможно, представляли себе его мать или его бедный отец. Но жизнь тем и хороша, что уходит далеко за рамки наших фантазий.

Поведал он и о пережитом в Святилище. Изо всех сил удерживая голос от болезненной ломоты, подробно описал братьям первое и, судя по всему, единственное истинное откровение Избранного. Когда Энакин явился ему в образе Призрака Силы — того самого Призрака Силы, которого однажды довелось увидеть и Люку Скайуокеру, — чтобы помочь своему внуку и открыть ему глаза на события прошлого. Теперь любой другой пересказ этих событий не имеет никакого смысла, ведь Бену довелось слышать обо всем из первых рук.

Сила создала Энакина Скайуокера, чтобы раз и навсегда прекратить войну между джедаями и ситхами. И он, Кайло Рен, внук Избранного, воистину закончит то, что начал его дед. Он положит конец войне, которая вот уже сколько лет терзает галактику. Для этого любовь вытащила его из ада и исцелила. Для этого он позволил отрезать себе ноги (Бен не сомневался, что рыцари уже знают о протезах, по крайней мере Мейлил и Гедеон должны были знать).

Рыцари слушали его в угрюмом молчании, понурив головы, опустив глаза в пол, нахмурив брови, как будто не знали, верить сказанному или нет. Здравый смысл подсказывал им, что рабам редко удается порвать ментальные цепи, что, однажды шагнув во Тьму, никому не дано из нее вырваться — и даже Избранный смог сделать это лишь ценой собственной жизни. Но вот, перед ними стоит отвергнутый Тьмой и презираемый Светом, прошедший через муки, омытый в сиянии любви и прощения, переродившийся Бен Соло.

Бен Соло, таинственным образом повторивший судьбу своего предка и оставшийся в живых. Бен Соло, видевший призрачный образ Избранного и несущий в мир его волю. Явившийся сюда, чтобы вновь занять место среди братии. Имеют ли они право отказать ему? Имеют ли право не верить?

Бен говорил, и в его душе теплилось чувство, будто в эти самые минуты ему удалось не просто взглянуть на собственную историю как бы со стороны, но и привести ее, хотя бы на словах, к некой целостности.

— Если хотите, любой из вас может заглянуть в мои воспоминания и увидеть все сам, — молвил он. — Я не стану противиться. Уверяю вас, мой рассказ — чистейшая правда. Вы отвернулись от меня оттого что полагали, будто я ценю службу Верховному лидеру больше, чем службу ордену. Но теперь каждый из вас воочию видит, что это не так. Что я предан нашей вере и памяти моего деда — его истинной памяти. Теперь вы вольны решать.

Им потребовалось немного времени, чтобы просто обдумать услышанное в тишине, без обсуждений и споров. Решение могло быть одно — и оно, без сомнения, вертелось на языке у каждого. На фоне нынешнего упадка весть о новом знамени, новом Скайуокере, была, словно глоток свежего воздуха. Словно знак того, что орден Рен, несмотря ни на что, еще жив и что у него есть реальное будущее.

Но все они хотели бы получить нечто большее, чем слова. Какое-то подтверждение того, что они не ошибутся вновь. Какую-то гарантию…

Потом они, четверо, на несколько минут вышли на улицу, чтобы высказать друг другу свои соображения на этот счет.

По возвращении Мейлил — как всегда, один за всех — пробормотал с угрюмо отвисшей нижней губой: