Комарра. Вселенная Майлза. Роман, повесть, эссе - Лоис Буджолд

Я не знаю, откуда у меня берутся военные образы и метафоры. Когда я училась в старших классах, то в течение шести недель была в гражданской авиаохране, но это длилось недолго. Я немного читала военную историю. Первое, что меня подтолкнуло в этом направлении, — это «Лоуренс Аравийский». Этот фильм вышел на экраны, когда мы с Лиллиан только начали учиться в старших классах. Мы смотрели его семь раз. И я немедленно прочитала «Семь столпов мудрости». В мои пятнадцать лет эта книга была мне совершенно не по зубам, но я ее все равно прочла. Это — одна из тех книг, которые я перечитываю каждые десять лет, потому что она постоянно меняется.

В школе я интересовалась и Второй мировой войной — возможно, этот интерес был вызван телевизионными шоу, которые мне понравились. Я помню, как смотрела «Поединок» и «Самый психованный корабль в армии». И конечно, в то время шло множество фильмов про войну. Я много читала о концентрационных лагерях, и впоследствии это выразилось в повести «Границы бесконечности», когда я написала собственную историю о лагере для военнопленных.

В подростковом возрасте я читала в основном приключенческую научную фантастику, так что произошел импринтинг. Среди первых прочитанных мной вещей были рассказы Флэндри, а также ранние произведения Хайнлайна, Азимова (детективы с Дэнилом Оливо — «Стальные пещеры» и «Открытое солнце»). Кстати, об уважении к научной фантастике как к жанру: эти два романа Азимова мне нравились больше всего, гораздо больше, чем трилогия «Основание». Те вещи, которые печатал журнал «Аналог» в начале 60-х годов, были в то время моей главной радостью.

По правде говоря, я начала писать, вспоминая все «приключения» конца 50-х — начала 60-х, до начала «Новой волны». Я обошла стороной практически всю «Новую волну»: этот период пришелся примерно на то время, когда я перестала читать фантастику. Тому было множество причин, но так или иначе я успела привязаться именно к научной фантастике начала 60-х (и, конечно, 40-х и 50-х, которая по-прежнему оставалась на библиотечных полках). Так что я действительно засела на довольно раннем периоде.

Я пропустила 70-е и начало 80-х годов, потому что в этот период я читала все остальное, все те вещи, которые, по мнению матери, мне следовало читать раньше. В тот момент я играла в догонялки и читала все, начиная с «Исповеди Блаженного Августина» и кончая Джорджеттой Хейер. Казалось бы, влияние Джорджетты Хейер должно ощущаться во всем — но только в том случае, если вы читали достаточно ее произведений, чтобы это ощутить. Такой элемент романтики всегда присутствует.

Я сошла с дистанции на мрачной литературности. Это — не то, что мне нравилось и что мне хотелось бы воспроизвести или воссоздать для нового поколения читателей. Я возвращаюсь к чему-то более старому, яркому и светлому, но пропущенному через ощущения моей жизни, которая прошла через несколько неожиданных поворотов и придала моему искусству несколько неожиданных направлений. Невозможно вернуться до того уровня неосознанности, который был вам доступен в 1964 году.

Я выбрала русский, французский, британский и греческий фон для Барраяра чисто случайно. Я работала над «Осколками чести», и писательство все еще было для меня хобби. Эйрел Форкосиган возник в законченном виде и начал генерировать вокруг себя мир. Вот вам пример сконцентрированности на персонаже! На самом деле центром моей Вселенной является Эйрел Форкосиган, потому что у меня возник этот персонаж и мне надо было его объяснить. Кто он? Как он попал туда, где находится?

Он прилетел с некой планеты, так что эта планета должна иметь определенную историю, в результате которой возникла определенная культура, чтобы произвести такого человека. Я начала с Эйрела и, двигаясь обратно, разработала историю Барраяра. У нас был очень мрачный и страдающий готический герой, так что мне надо было объяснить его себе и читателю, так что он должен был стать продуктом своей культуры и истории. Почему я выбрала русскую основу? Не знаю, право. Просто в тот момент это показалось мне удачной идеей. В ней есть нечто печальное. В тот момент между США и Россией существовала довольно сильная напряженность, а мне нужно было нечто угрожающее, так что я придала ему это качество. Когда Корделия пыталась понять, кто сжег ее базовый лагерь, она упомянула трех или четырех других врагов. А это оказался Эйрел.

Культуры Барраяра, Беты и прочих стали результатом прочитанного и моего понимания истории. У барраярцев европейская культура: они имеют русские, британские, греческие и французские корни, но с точки зрения истории и формы их культуры они основаны на Японии периода Мэйдзи. У них был свой период изоляции, у них развилась своя военная каста, они тоже пережили очень болезненный новый контакт с внешним миром. Именно так развивалась история Барраяра. Правда, Япония не переживала вторжения, а Барраяр — пережил, что придало ему более русский характер. В Россию вторгались несколько раз и со всевозможных сторон. Это стало сочетанием историй двух стран, Японии и России, с разнообразными и порой логичными последствиями — не всегда похвальными, но логичными. Главная идея барраярской культуры возникла именно оттуда.

«Фор» — это просто интересно звучащий слог, который упал из моей головы прямо на страницу. Он немного напоминает немецкое «фон», так что в нем есть нечто аристократическое. Для меня эта приставка также ассоциируется со словами «война» и «воин», а мрачно-милитаристский тон показался мне уместным. Позже я узнала, что по-русски этот слог созвучен слову «вор», но аристократические роды обычно возникают именно так.

Я начинала писать с довольно туманным представлением о том, как устроена моя аристократия. Система развивалась постепенно, поэтому я не всегда соблюдаю точность. Я уверена, что те, кому нравится придираться к титулам моих аристократов, могут найти поводы для придирок. Немного поразмыслив, я решила, что у аристократов на Барраяре будет только один титул — граф. И он возникнет не из древнего титула, а из бухгалтерского термина «графа». Они будут первыми сборщиками налогов централизованного правительства и вообще представителями власти. По мере развития истории они приобретают другие политические обязанности. Сын графа тоже граф, а его жена — графиня. Другие дети получают титул лорда. Наследник графа пользуется своей фамилией: он лорд Форкосиган, если он наследник графа Форкосигана. Все, кто не является наследниками графа, прибавляют титул лорда или леди к имени. Наследник графа будет лорд плюс фамилия, а его жена — леди плюс фамилия. Думаю, что третье поколение вообще не имеет титула.