Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги - Росс Макдональд

— Что вам нужно?

— Разрешите воспользоваться вашим телефоном. Была стрельба!

— Из-за этого поднялся шум?

— Вы слышали выстрел?

— Я и не подумал, что это выстрел, я принял его за выхлоп.

— Вы видели машину?

— Я видел отъезжающий «роллс-ройс», а может быть, «бентли». Но спустя некоторое время.

От него не было проку. Я попросил показать, где телефон. Через заднюю дверь он ввел меня на кухню. Это была одна из тех кухонь космического века, сверкающих металлом и контрольными панелями, готовых отправиться на лунную орбиту. Человек показал мне телефон и ушел из кухни, чтобы избежать новых осложнений для себя.

Через несколько минут прибыла патрульная машина, а следом за ней машина капитана Перлберга, занимающегося расследованием убийств. Немного спустя мы нашли «бентли» Мартеля. Она отъехала недалеко. Ее сверкающий передок воткнулся в охранительную ограду в конце Сабадо-авеню. За оградой пустырь склоном спускался к краю обрыва, за которым открывался Тихий океан.

Мотор «бентли» все еще работал. Мартель уткнулся подбородком в руль. Мертвые глаза на желтом лице смотрели в бесконечную голубизну неба.

Перлберг и я, мы знали друг друга раньше. Он и его люди сделали быстрый обыск, попытались найти мартелевскую сотню тысяч, но не нашли и следов их ни в машине, ни в доме. Тот, кто убил Мартеля, забрал и его деньги.

К этому времени Джинни стало немного лучше, и Сильвестр дал Перлбергу разрешение ее допросить. Он и я сели в гостиной вместе с ними и записали весь разговор.

Джинни и Мартель поженились в Беверли-Хиллз в прошлую субботу. Их зарегистрировал местный судья. В тот же день он арендовал этот дом, полностью обставленный. Она не знала, кто официальный владелец.

Нет, она не знает, кто стрелял в ее мужа. Он дремала, когда это произошло. Когда она сбежала вниз, все было кончено.

— Но ваш муж был жив, — сказал Перлберг. — Что он сказал?

— Ничего.

— Но он должен был что-то сказать.

— Только то, что я не должна никого вызывать, — сказала она. — Еще он сказал, что рана несерьезная. Я поняла, что это не так, уже позднее.

— Как позднее?

— Я не знаю. Я была так расстроенна, и у нас не было часов. Я сидела и смотрела на него и увидела как жизнь уходит с его лица. Он не говорил со мной. Казалось, что он подвергся глубокому унижению. Когда я окончательно поняла, что он плох, я пошла к соседям и позвонила доктору Сильвестру. Она кивнула в сторону сидящего рядом с ней доктора.

— Почему вы не вызвали местного доктора?

— Я никого здесь не знаю.

— Почему не позвонили нам? — спросил Перлберг.

— Я боялась. Мой муж сказал, что для него это будет концом.

— Что он имел в виду?

— Я не знаю, но я боялась. Когда я позвонила, он тут же уехал.

Она закрыла лицо руками. Сильвестр убедил капитана закончить допрос и отпустить Джинни. Люди Перлберга сделали несколько снимков и соскребли кровь с паркета. Джинни осталась в большом гулком доме, а мы вместе с ней.

Она сказала, что хотела бы поехать домой к матери. Сильвестр сообщил ей о смерти матери. Казалось, она не поняла, потому что промолчала.

Я вызвался собрать некоторые ее вещи. Пока Сильвестр успокаивал ее в гостиной, я вошел в большую спальню на втором этаже. Кровать, являющаяся центром всего, была круглой, около девяти футов в диаметре. Я уже насмотрелся на эти королевских размеров кровати, похожие на алтари старых Богов. Кровать была не прибрана, и мятые простыни говорили о том, что здесь занимались любовью.

Чемоданы стояли на полу в шкафу под рядом пустых вешалок. Они были нераспакованными, за исключением тех, вещи из которых потребовались на ночь: ночная рубашка Джинни, щетка для волос, зубная щетка, косметика, бритва Мартеля, его пижама. Я быстро просмотрел его чемоданы. Большая часть его одежды была новой и хорошего качества, некоторые вещи с этикетками магазинов на Бонд-стрит. Помимо книги «Размышления» на французском, я не обнаружил ничего личного, и даже на этой книге на титульном листе не стояло фамилии.

Позднее, когда проезжали через бесконечные пригороды Монтевисты, я спросил Джинни, знала ли она, кем был ее муж. Сильвестр дал ей успокаивающего, и она сидела между нами, положив голову на его вытянутую руку. Потрясение от смерти Мартеля привело к тому, что она как бы впала в детство. Ее голос звучал полусонно:

— Он — Фрэнсис Мартель из Парижа, вы это знаете.

— Я думал, я знаю, Джинни. Но сегодня всплыло другое имя — Фелиц Сервантес.

— Я никогда не слышала об этом человеке.

— Вы встречали его, или он встречал вас на встрече членов кружка французского языка в доме профессора Таппинджера.

— Когда? Я бывала на дюжине таких встреч.

— Эта происходила семь лет назад в сентябре. Фрэнсис Мартель выступал там под именем Сервантес. Миссис Таппинджер узнала его фотографию.

— Могу я ее посмотреть?

Я перебрался в ряд с медленным движением и достал фото из кармана пиджака. Она взяла карточку. Затем какое-то время молчала. Мы оттеснили полуденное движение на трассе к левой стороне. Водители осуждающе посматривали: мы мешали движению.

— Это действительно Фрэнсис стоит у стены?

— Я почти уверен, что он. Вы его знали в те дни?

— Нет, а могла ли?

— Он вас знал. Он сказал своей домохозяйке, что он собирается однажды разбогатеть, вернуться и жениться на вас.

— Но это смешно.

— Не очень. Так это и произошло!

Сильвестр, молчавший всю дорогу, прорычал что-то на меня, вроде того, чтобы я заткнулся.

Джинни в задумчивости свесила голову над снимком.

— Если это Фрэнсис, что он делает с Кетчелами?

— Вы их знаете?

— Однажды встретила.

— Когда?

— В сентябре, семь лет назад. Мой отец взял меня на обед с ними. Это было как раз перед его смертью.

Сильвестр рычал на меня:

— Хватит этого, Арчер. Сейчас не время, чтобы рыться во взрывчатом материале.

— К сожалению, я имею только это время. — Я обратился к девушке: — Вы не возражаете продолжать беседовать со мной об этом?

— Нет, если это поможет. — Она ухитрилась выдавить болезненную улыбку.

— О’кей. Что-нибудь произошло во время этого обеда с Кетчелами?

— Ничего особенного. Мы что-то ели во дворике его коттеджа. Я пыталась заговорить с миссис Кетчел. Она местная девушка, как она сказала, но это было единственно общее между нами. Она сразу же возненавидела меня.

— Почему?

— Потому что я понравилась мистеру Кетчелу. Он хотел что-то сделать для меня, помочь с образованием и тому подобное.

Ее голос звучал безжизненно.

— Ваш отец знал об этом?

— Да, это и было целью обеда. Рой был очень наивен, пытаясь использовать кого-то. Он думал, что может использовать людей, и они помогут ему, а самому нечем было платить.

— Использовать для чего? — спросил я.

— Рой был должен Кетчелу деньги. Рой был хороший человек, но к тому времени он должен был всем. Я не могла ему помочь. Ничего не вышло бы хорошего, если бы был принят план Кетчела. Мистер Кетчел относится к разряду людей, которые берут все и ничего не дают. Я сказала об этом Рою.

— А что это был за план?

— Все было очень неопределенно. Но мистер Кетчел предложил послать меня в школу в Европу.

— И ваш отец пошел на это?

— Не совсем. Он просто хотел, чтобы я подмаслила немного Кетчела. Но мистер Кетчел хотел иметь все. Люди хотят все получить, когда они бояться, что умирают.

Девушка меня удивила. Я напомнил себе, что она не девочка, а женщина с коротким и трагическим замужеством, ставшим уже прошлым. У нее было долгое и тоже трагическое детство. Ее голос заметно изменился, будто она перешла из поры юности в средний возраст. Это, когда она стала звать отца Роем.

— Вы часто встречались с Кетчпелом?

— Я разговаривала с ним только раз. Он заметил меня в клубе.

— Вы сказали, что обед с ним состоялся незадолго до того, как умер ваш отец, на той же неделе?

— В тот же самый день, — сказала она. — Это был последний день, когда я видела Роя живым. Мать послала меня тогда поискать его в ту ночь.

— Где?

— Внизу не побережье и в клубе. Питер Джемисон был часть времени со мной. Он пошел в коттедж к Кетчелам, я не хотела, но их там не было. Во всяком случае, на стук они не отвечали.

— Вы не думаете, что Кетчел и ваш отец поссорились из-за вас?

— Я не знаю. Возможно, — она продолжала тем же безжизненным голосом. — Мне так хотелось, чтобы я родилась без носа или с одним глазом.

Мне не требовалось спрашивать Джинни, что она имела в виду. Я знал много девушек, к которым настойчиво приставали мужчины.

— Вы не подозреваете, Джинни, что Кетчел убил вашего отца?

— Я не знаю. Мама так думала.

Сильвестр застонал: