Мистерия - Вероника Мелан

Почему Баал? Почему Дрейк? Но так случилось, и один спас другого. Чтобы сегодня они сидели тут — встретившиеся на перепутье и заглянувшие на огонек в ставший после родным Мир Уровней гости. Есть логика? Нет логики? Или же все предрешено? Откуда Киму было знать о том, что Стивен появится в Коридоре? И существовал ли другой источник знаний, помимо Мистерии? И если да, то почему Начальник увидел не его…

— …он заменил мне отца, пусть это звучит странно. И именно он объяснил мне, что нет нужды выбирать, кем быть — демоном или человеком. Ты есть оба, — сказал он мне тогда, — обоих и прими в себе. Ведь можно быть подлым человеком, полной сволочью, а можно быть осознающей себя темной сущностью — совмести то, что кажется несовместимым, начни наслаждаться тем, кто ты есть. Объединись и начни жить. Тогда все это звучало странно и едва ли выполнимо, но он помог мне. И советами, и тем, что дал работу, которая устроила обе мои половины. Человеческую тем, что я ходил на задания, выполнял их хорошо и получал за это заслуженные деньги, а демоническую возможностью сопровождать тех, кто истратил запас жизненной энергии, в другой мир. Бинго. Все получили то, что хотели, и все остались довольны.

— Но ведь ты не отнимаешь душу у тех, кто переходит?

— Нет, но я помогаю им уйти. Тем методом, который они выбирают сами. И демон внутри меня не рыпается — мурчит от удовольствия, даже если это обычное погружение человека в сон. Я убиваю, не убивая. Это для меня важно. Я не калечу судьбы, не отбираю самое ценное, что есть в человеке, но жажда утолена. Да, конечно, заниматься подобным — это все равно, что пить безалкогольное пиво и тискать надувную бабу, но та черная сущность, которая месяцами сидела в заточении, знает наверняка, что даже безалкогольное пиво и резиновая баба куда лучше, чем стальная камера-одиночка, изолятор. А итог великолепен — я перестал рваться на части и перестал мучиться. Я — Баал. Сын человека и демона. Я тот, кто я есть.

Золотой свет небосклона превратился в фиолетовый, насыщенный, темный. Яркие лучи ушли освещать далекие дали, а на сад Канна опустились полноценные густые, пахнущие влагой сумерки.

— Так ты у нас один-единственный Каратель на все четырнадцать Уровней?

— Получается, что так. Двоим работы не хватило бы, а мне как раз. И скучать не приходится, и перегруза нет. А кто там отвечает за переходы, начиная с пятнадцатого, я не знаю. Там свои люди, свой отряд.

— Я тоже слышал, — кивнул порядком осоловевший к этому моменту Эльконто, кому давно пора было завалиться к Ани-Ра под бок и раскатисто храпеть. Видимо, Бааловы «сказки» на эмоционального снайпера произвели огромное впечатление, и оттого тот за вечер выпил аж три стакана. Интересно, кто повезет его домой?

— Любопытно, что Дрейковы наблюдатели есть почти в каждом мире, но по какому принципу они отбирают людей в этот, я так и не понял, — поделился мыслями Лагерфельд. — За такими, как мы — нужными и способными для работы в Комиссии, — смотрят отдельно. А вот тех, кто мониторит остальных, так просто не вычислить — сливаются с толпой.

— У Дрейка свои идеи — куда нам, серым и ушастым, пытаться их понять? Слушай, но ведь это здорово, что он тебя забрал, — снайпер повернулся к Регносциросу, а после широко зевнул. — А то жили бы теперь без тебя — темного и такого всего из себя уникального. А второго фаллоса к крыльям, случайно, не полагается?

— Так, кто-то уже напился! — захохотал Канн. — Началось про фаллосы и другие прелести вечерней жизни. Тебе одного мало?

— Ну… Я же просто так спросил… — кажется, Дэйн даже покраснел. — Вдруг демон — это не только сгустки темной субстанции внутри, но и прилагающиеся к ней три лишних руки, чтобы ласкать свою даму, пара лишних ушей, чтобы лучше слышать и…

— И три лишние в жопе дырки, — не удержался док. — Ты ему завидуешь, что ли?

— Я вообще никому никогда не завидую! Я сам — с усам! А про дырки… — послышалось почесывание и натужное хрипение. — Это ты зря. Это еще никому не пригождалось. И вообще… даже думать о таком противно.

— Так, я понял. Кого-то нужно развозить по домам.

Баал не обиделся на подначивания друзей, он улыбался вместе со всеми. Рассказал про себя, и хорошо — выполнил обещание. А теперь можно домой, к камину, почитать. Потому что жизнь на самом деле хороша, давно уже хороша — Дрейк был прав. А если прибавить ко всему еще и вчерашнее знание о том, что даже у него — Баала — есть свой Ангел…

Сумерки, смешки, скрип половиц. Пустые бутылки, отличная компания, запах мокрой коры — что может быть лучше?

Ведь если есть свой Ангел, это значит, что все совсем не так плохо, как он когда-то думал. Значит, не пропащ, не бесполезен, не помечен на лбу черным и оставлен всеми, как когда-то матерью.

Не забыт Богом.

— Хорошо посидели, ребятки. Но покатили уже по домам — холодает.

— А, может, в бар? — промычал Эльконто.

— Разве что в домашний — там тебе Ани нальет.

— Я что? Я согласен. С ней я всегда согласен…

— Вот и хорошо, что ты хоть с кем-то всегда согласен.

— Стивв-в-ви… Я тоже тебя люблю, старик.

Лагерфельд подставил снайперу плечо и ухмыльнулся.

Все как всегда, как обычно. Жизнь продолжается.

(Solarsoul — Treasure)

— Любимая, ты дома? У Бернарды? Так я вовремя позвонил? — прижимая трубку к уху, док улыбнулся. Двигатель еще не остыл, лишь нападало на капот листьев. Ему понадобится всего минута, чтобы вывести из крови алкоголь. — Конечно, я за тобой приеду.

Наличие чудес проявляется в жизни вовсе не тогда, когда выиграл в лотерею, услышал раскатистый глас с неба или же стал обладателем самой престижной в мире работы и сел на вершину мира, а тогда, когда есть дом — просто дом — не большой, не маленький, но уютный уже потому, что он твой. Когда в нем есть лохматый рыжий, изредка орущий басом кот, требующий свою собственную, извлеченную из пакетика порцию кошачьей еды. Когда этот кот в совершенно неподходящий момент забирается тебе на колени и решает, что на них ему будет спать теплее и удобнее, нежели где-то еще. Когда ты гладишь теплую шерсть и понимаешь, что для настоящей искренней радости нужно совсем немного. Чтобы кто-то вот так, как сейчас, как только что, обрадовался твоему звонку по телефону и произнес: «Я очень жду тебя, любимый. Приезжай».

И он ехал. Чувствуя, что любят, чувствуя, что ждут, что именно ему, а не кому-то другому обрадуются на пороге.

Так и случилось.

Не успел он позвонить, как дверь распахнулась и пахнущая особняком Бернарды — сдобой, ванилью и недавним смехом, — Тайра выбежала ему навстречу.