Гиперион - Дэн Симмонс

Вода капала на кафельный пол. Где-то рядом гудела сирена термопроходчика, и по туннелю разносилось гулкое эхо. Я прислонилась к стене и посмотрела на Джонни.

– Межзвездная война, – сказала я. – Она есть в обоих сценариях?

– Увы, да. Ее не избежать.

– А не может быть такого, что оба прогноза ошибочны?

– Нет. Будущее самого Гипериона проблематично, но то, что Сеть ждут глобальные потрясения, – очевидно. Это главный аргумент Богостроителей, когда они настаивают на ускоренной эволюции Техно-Центра.

– Джонни, а в тех данных, которые украл ВВ, есть что-нибудь о нас?

Джонни улыбнулся и легонько коснулся моей руки.

– Каким-то непонятным образом я связан с Гиперионом. Проект «Китс» был очень рискованным. Только явная моя бездарность в роли поэта позволила Ортодоксам сохранить меня. А когда я вознамерился побывать на Гиперионе, Ренегаты тут же разделались с моим кибридом, намереваясь прекратить мое существование в качестве ИскИна, если он примет это решение еще раз.

– Ты его принял. Что дальше?

– Они потерпели неудачу. Со свойственной всем ИскИнам самонадеянностью они упустили из вида два обстоятельства. Во-первых, что я могу передать свое сознание кибриду и тем самым изменить природу модели Китса. И во-вторых, я встретился с тобой.

– Со мной?

Он взял меня за руку.

– Да, Ламия. Кажется, ты тоже часть тайны Гипериона.

Я недоуменно покачала головой и вдруг осознала, что кожа за левым ухом потеряла чувствительность. Однако вместо жуткой раны, полученной в киберпространственном сражении, мои пальцы нащупали пластмассовое гнездо нейрошунта.

Вырвав свою руку из руки Джонни, я в ужасе уставилась на него. Выходит, пока я была без сознания, он вживил мне эту гадость?

Джонни умоляюще протянул ко мне руки:

– Мне пришлось сделать это, Ламия. Быть может, это спасет нас обоих.

Я сжала кулак:

– Ах ты скотина, ублюдок недоделанный! На хрена мне сдался твой интерфейс?

– Так ведь не с Техно-Центром, – мягко возразил Джонни. – Со мной.

– С тобой? – У меня аж руки зачесались – так бы и врезала по этой выращенной в чане физиономии. – Ну конечно! А ты, между прочим, теперь человек! Не забыл еще?

– Да. Но кое-что от кибрида во мне осталось. Помнишь, как пару дней назад я коснулся твоей руки и мы оказались в киберпространстве?

Я смерила его взглядом:

– Меня туда больше не тянет.

– Меня тоже. Но я вынужден считаться с тем, что может возникнуть необходимость передать тебе огромное количество информации за очень короткий промежуток времени. Прошлым вечером я отвез тебя к одной женщине. Она хирург, практикует на черном рынке Дрегса. Так вот – она вживила тебе диск с петлей Шрюна.

– Зачем?

Петля Шрюна – это такая крохотная штуковина, не больше ногтя. Безумно дорогая. Внутри у нее куча пузырьковых элементов памяти, причем каждый такой пузырек может хранить практически неограниченное количество информации. Для самого биологического носителя петля Шрюна недоступна, поэтому их часто используют курьеры. Человек может унести в петле Шрюна личность ИскИна или инфосферу какой-нибудь планеты. Да что там человек – это и собака сможет.

– Зачем ты это сделал? – повторила я, подумав про себя: «Уж не собирается ли Джонни (или его хозяева) использовать меня в качестве такого курьера?»

Джонни придвинулся ко мне и накрыл мою все еще сжатую в кулак руку ладонью:

– Доверься мне, Ламия.

Двадцать лет назад мой отец вышиб себе мозги, после чего матушка замкнулась в своем чистоплюйском эгоизме и никого не желает знать. А я с тех пор никому не верю. Вот и сейчас, я ни за что не должна была верить Джонни.

Но я поверила.

Я разжала кулак и взяла его за руку.

– Вот и умница, – сказал Джонни. – Давай-ка доедай эту дрянь и за дело. Попробуем выбраться отсюда живыми.

Оружие и наркотики – с этим в Дрегсе никогда не было проблем. У Джонни имелся солидный запас марок, которые ходят на черном рынке, и мы истратили их все на оружие.

В 22:00 мы облачились в титаново-полимерные доспехи с внутренним отражающим слоем. На Джонни был зеркально-черный герильерский шлем, на мне – вэкаэсовская офицерская маска (наверное, кто-то загнал запасной комплект обмундирования). Джонни натянул массивные ярко-красные энергетические рукавицы, а я – осмотические перчатки с режущим краем. В руках Джонни держал трофейную «адскую плеть» Бродяг, добытую, по-видимому, на Брешии, а лазерный жезл засунул за пояс. Я же, помимо отцовского пистолета, вооружилась пистолетом-пулеметом Штайнера-Джинна на гироскопической поясной турели с наведением по визору шлема. Очень удобно – стреляешь, а руки свободны.

Посмотрев друг на друга, мы с Джонни дружно расхохотались. А отсмеявшись, надолго замолчали.

– Ты уверен, что здешнее Святилище Шрайка – действительно лучший вариант? – машинально спросила я (наверное, уже в третий или четвертый раз).

– Мы не можем воспользоваться нуль-Т, – сказал Джонни – Техно-Центру достаточно внести малейшую неисправность, и нам тут же конец. Мы даже на лифте подняться не можем. Нужно найти неконтролируемые лестницы и взобраться на сто двадцатый этаж. А в Святилище идти прямо через площадь Мэлл.

– Да, но впустят ли нас служители?

Джонни пожал плечами. Доспехи сделали его движения утрированно-резкими, как у насекомого, а герильерский шлем добавлял в речь металлические нотки.

– Они – единственные, кто заинтересован, чтобы мы остались живы. И только они обладают достаточным влиянием, чтобы защитить нас от Гегемонии по пути на Гиперион.

Я подняла забрало.

– Но Мейна Гладстон говорила мне, что на Гиперион больше не пускают паломников.

Покачав зеркально-черной головой, мой любовник-поэт небрежно бросил:

– Ну, что ж, к черту Мейну Гладстон!

Я перевела дыхание и двинулась к выходу из нашей пещеры, нашего логова – последнего нашего убежища. Джонни подошел ко мне сзади. Лязгнули доспехи.

– Ты готова, Ламия?

Я кивнула, поправила «Штайнер» и уже собиралась выйти, как Джонни коснулся моей руки.

– Ламия, я люблю тебя.

Я стиснула зубы, вспомнив, что подняла забрало и он может заметить слезы.

Улей не спит все двадцать восемь часов в сутки, но так издавна повелось, что Третья Смена – самая тихая. В это время и народу на улицах меньше обычного. Конечно, правильнее было бы выйти в час пик – в Первую Смену – и затеряться в толпе. Но если нас поджидают герильеры или туги, погибнет невесть сколько случайных прохожих.

До площади Мэлл мы добирались часа три – разумеется, не по главной лестнице. Бесконечная череда пустующих автотуннелей и колодцев техобслуживания, по которым восемьдесят лет назад, словно саранча, прокатились толпы луддитов, слилась для меня в одно серое пятно. И вот наконец одолев последнюю лестницу (ржавчины в ней было явно больше, чем железа), мы вышли в служебный коридор. Отсюда до Святилища оставалось не более километра.