Песнь Люмена - M. Nemo

Значит, Обитель уже начала свою активность. Во всём этом Люмен слышал отголосок их деятельности. Опасность на крайнем севере?.. Что там может быть такого, ради чего Чертог принялся усиленно оберегать те места? Он вспомнил нападение племени, хорошо организованное, у них было кристаллическое оружие.

Кто-то есть там. Люмен отошёл от стены дома, продолжая наблюдать за ставшим неистовым танцем шамана. Шёл он беззвучно, не обращая на себя любопытных глаз.

О чём интуитивно догадывались еретики и пытались выразить в своём полуистлевшем наследии? Всё это были лишь фрагменты. Обрывки впечатлений и обрывки мыслей. И никакой целостности. Его это злило и потому лицо оставалось жёстким и напряжённым. В каждом шаге выражалось неудовлетворённое стремление, которое не находило исхода. Был сделан первый шаг верх по обрыву, дальше от поселения. Прямо за ним начиналась линия океана. Теперь Люмен скинул капюшон и подставил лицо цепкому холоду.

Жар от костра до сих пор преследовал его. Всё теперь было резче и назойливее. Отсюда уже не слышно глубокой песни, последнее её эхо затихло у склона. Здесь же начинался неровный подъём. Ему пришлось схватится за выступающий камень и так рывок за рывком, подыматься вверх. Упёршись сапогом в очередной выступ, Люмен поднял голову, ища новый камень. Найдя его, он снова подтянулся, ища теперь ногой опору. Пальцы впивались в покрытые снегом камни.

Подняться здесь можно было и без специального снаряжения. Только непригодные для этого люди никогда не взбирались на эту вершину и не могли видеть того, что открылось ему, когда Люмен добрался наверх и сделал первый вдох, вдыхая с ним необъятный простор и блеск мерного океана под звёздами.

Далеко внизу, где лёд крошился об камни и чёрная вода вливалась в скрытые от глаз гроты, там изломанная линия берега уходила в темноту горизонта.

Всё устроено наилучшим образом. Но для чего? Я хочу знать Твою цель. Мне нужно!.. Он задохнулся от жара внутри и стиснул зубы, выступили желваки.

Ты думал я не замечу? Единая общая закономерность. Пронизывающая весь мир от начала до конца и нечто спутанное в центре этого. Люмен сделал резкий шаг в сторону и остановился, будто насильно. Его то и дело вело то в одну сторону, то в другую. И где бы он ни был, не находил желаемого. А оно всё время было рядом.

«Я думал, это для их покорности».

«А оказывается, для нашей».

Каждое сказанное слово, каждая песня, впитанные впечатления и мысли, которые направляли с самого начала. Ими управляли. Им управляли! А он позволял делать это. Но не теперь, нет! Как будто недостаточно умён, чтобы не видеть. Ты даже не предполагал, что кто-то станет искать.

Дыхание стало быстрым и глубоким, как если бы ему не хватало воздуха. Ветра не было, не было шума океана, слишком высоко он стоял. Так должно быть в космическом вакууме.

И тут же подумал, что знал о вакууме, но никогда не мог удостовериться. Так и с составом крови, со всем. Неподтверждённые знания. Доктрина. Авторитет. Люмен дёрнул головой, но ничто не держало его. Он мог пойти куда угодно, но куда не иди — везде одно и то же. Шайло бы пустился усмирять не угодные покою порывы, только Шайло здесь нет.

«Почему человеческий глаз такой, какой есть? Не приспособлен лучшим образом для существования в темноте, ведь мир тёмен? Почему человеческий глаз так не приспособлен… Как будто его цель — улавливать больше света, чем есть? Цивилизация уже существует настолько долго, что стала неотъемлемой частью самого человеческого существа. Она и подарила свет, возможность управлять кристаллом сделала твои глаза такими. Каковы они есть. В этом причина».

И речь, когда-то речь видоизменялась, в отдельно взятых наречиях всегда присутствовали элементы других. И вот уже несравнительно долго язык остаётся неизменным, более двух тысяч лет, со времён истребления последних еретиков. Человеческая речь больше не перетекает из одного в другую и не видоизменяется.

«Эта история, которая произошла в поселении». Шайло сидел в комнате в углу смотря на него. Сам же Люмен, охваченный темнотой, разрывался в развертывающемся пространстве.

«Про женщину и её засыпающего мальчика. Я рассказал об этом Ему и он спросил тогда, Люмен, — пауза, — он хотел узнать у тебя, как бы ты поступил. Рассказал бы ей правду, что тот уже заснул или оставил бы засыпать в покое».

«Что лучше, правда или умиротворение перед самым концом?».

Что лучше… ты бы рассказал правду тогда?

И только сейчас он заметил выброшенного на берег гигантского кальмара. Чёрное пятно, которое Люмен вначале принял за скалу на берегу, оказалось огромной тушей. Пришло его время засыпать и чудовище выбросилось на берег, так поступали не многие из ему подобных. Щупальца с крупными присосками ещё касались воды, но оставались неподвижными. Сожгли бы его люди? Люмен остановился, утихомирившись и со спокойной созерцательность смотрел на распростёртую тёмную тушу. Сожгли бы его, наперекор официальной доктрине о неосознаваемости себя как уникальности нечеловеческих агор?

Ему казалось, что стоять так можно вечно, можно получить ответ на этот вопрос. Но люди пришли скоро. Мелкие чёрные точки поползли вниз по склону и разберись вокруг чудовища. Некоторое время они суетились внизу, вспыхнул огонь. У каждого из них был огонь и горючая смесь, и каждый поджигал гигантское тело.

Слишком большое и глубокое, чтобы не нести угрозы.

Люмен поднял взгляд, отсюда ему были видны далёкие южные горы и теперь он знал, куда поедет дальше.

Вход оказался не скрытым и зиял в окружении льда и чёрных горных выступов. Ничто не могло помешать пройти в пещеры отверженных и, сделав первый шаг, Люмен пошёл по тонкому слою снега вперёд. Простор тут же замкнулся, стянувшись до одного широкого тоннеля. Он шёл всё дальше, уходя от света за спиной. Впереди добросовестно ждала темнота.

Кристалл здесь ещё не рос, нужно было спуститься значительно ниже, чтобы встретить самый молодой из них.

Лицо вмиг лишилось всей сосредоточенности. Теперь Люмен ступал не спеша, обращая внимание на пустые подземные коридоры и вырезанные природой и временем узоры на потолке. В нём появилось нечто притихшее Здесь когда-то он бежал прочь от отверженных и кристалла, но помнил это смутно и как через закопчённое стекло. Это был тот же туннель, вот уже и слабый свет отразился от стен. Лёд практически сошёл, оставив редкие нетронутые участи. Всё здесь было черно. Проведя рукой в перчатке, Люмен поднёс их к лицу чувствуя запах пепла. Всё, что можно было сжечь, они сожгли.

Каждый шаг отдавался пустотой.

Шайло говорил, их уничтожат и теперь не осталась ничего, что могло указать на произошедшее. Ни одного следа присутствия или существования отверженных, как будто их и не было вовсе. Люмен не приближался к покрытым чёрной коркой камням, проходил между пещерными колоннами, как раньше по снегу. И теперь оставались следы, только на чёрном.