Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

Теперь он убит, и я даже не могу достать его тело, чтобы с почестями вернуть на родину. Но если бы и достал – мне никто не позволит лететь, куда захочу. Я вообще больше не распоряжаюсь своей жизнью. И понятия не имею, что меня ждет.

Матрос Космофлота…

Воодушевление, испытанное во время присяги, улетучилось, я чувствовал уныние и тревогу. За весь день единственное светлое событие – новость про Герби. Ну и, конечно, встреча с Вандой. Значит, два светлых события. Хорошо, что она здесь. Без нее мне было бы совсем одиноко на огромном чужом корвете.

Мои мысли невольно потекли в прошлое, к нашему лету на даче, прогулкам, задушевным разговорам… Как безмятежна была моя жизнь тогда!

Память оживляла все более волнительные воспоминания. Как мы с Вандой обнимались и целовались и все, что следовало после… В груди моей разлилось томное чувство.

«Ты женат», – строго напомнил Гемелл.

«Ну и что, я не могу вспомнить прошлое? Это просто воспоминания».

Однако в глубине души я ощущал стыд, словно меня застали за чем-то неприличным.

«Конечно, твоя самка из-за своей сексуальной дисфункции разрешила тебе спариваться с другими, но не думаю, что Богу это понравится».

«Фу, Гемелл, о чем ты? Я вовсе не хочу… спариваться с Вандой!»

«Уж мне-то зачем врать? Я ведь внутри тебя. Твои чувства для меня открыты».

Я потрясенно молчал, какое-то время боясь даже подумать о том, что он сказал.

Нет, Гемелл перепутал. Конечно, появление Ванды всколыхнуло воспоминания о моих юношеских чувствах к ней и о том, что было между нами, но это прошлое. А не настоящее. В настоящем я люблю Лиру. И хочу хранить ей верность.

«Тогда почему снял кольцо?»

– Я уже отвечал на этот вопрос.

«А теперь еще договорился про ужин».

– Это просто совместный прием пищи. У нас уже был сегодня один. Как видишь, ничего страшного не произошло.

И все же пренебрегать замечаниями Гемелла не стоит. После приема ферусена захлестывает чувствами, и сегодня у меня этот процесс наложился на встречу с Вандой. А ну как меня и впрямь занесет? Надо это предотвратить с помощью другого препарата. Я давно не принимал этенул. Завтра проберусь на «Отчаянный», там в моей каюте пузырек на столе. Приму таблетку и все. Никакой угрозы.

Да, насчет угрозы. Я вспомнил взгляд и слова командора Спецконтроля. Кажется, они решили, что за всеми моими действиями изначально стоял Космофлот. И стали считать Космофлот источником инопланетной угрозы. А флотские решили, что это Спецконтроль угроза, раз попытались напасть на них. Какое-то чудовищное недоразумение. Хорошо, что дядя Филип улетел, не ввязавшись в битву. Он привезет меня к контр-адмиралу, и там наверху быстро все разрулят…

День триста шестьдесят пятый

После пробуждения я был дезориентирован, пытаясь понять, где оказался. На мою каюту это не похоже… Или похоже?

Затем зажег свет, и все окружающее напомнило: «Ты на флоте, сынок!» Взгляд скользил по суровому интерьеру, пока не уткнулся в стул. На нем висела моя матросская форма. Когда я надевал ее, планшет пикнул – календарь напомнил, что сегодня триста шестьдесят пятый день моего путешествия.

Ровно год прошел с того дня, как я впервые взошел на борт «Отчаянного»… Когда я покидал родную планету, в нашей части Мигори была весна. Цвели деревья и кустарники, клумбы пестрели изысканными флористическими композициями. В воздухе царил запах свежести и ароматы цветов. Прямо сейчас на Мигори происходит то же самое… А я здесь.

Я почувствовал себя очень одиноким.

Раздался звонок, и я вздрогнул – он был неприятным. Такой дребезжащий, пронзительный…

За дверью стояла бодрая и подтянутая Ванда.

– Как спалось?

– Отлично.

– Капитан приглашает тебя на завтрак. Надеюсь, ты сейчас не очень занят?

– Не очень. – Я ответил раньше, чем сообразил, что она говорит с сарказмом.

На корвете матрос всегда свободен для встречи с капитаном.

– Тогда не соблаговолишь ли ты проследовать за мной?

Я, разумеется, соблаговолил, и мы зашагали по коридору.

– А ты тоже приглашена на завтрак?

– Нет, я просто тебя сопровождаю. Умопомрачительная карьера – дослужившись до офицера, оказаться денщиком у матроса!

– Звучит ужасно. Но, может быть, не так ужасно, если этот матрос – я?

– Так еще ужаснее. – Ванда еле заметно улыбнулась.

От ее улыбки у меня в груди разлилось тепло и чувство одиночества отступило.

«Твоя прежняя самка насмехается над тобой», – сказал Гемелл.

«Нет. Это дружеское подтрунивание».

«Твоя нынешняя самка так общалась только с пилотом, когда они конфликтовали».

Я задумался над его наблюдением. Лира и в самом деле никогда не говорила со мной с сарказмом. Весь свой сарказм она направляла исключительно на Келли, чтобы отшить его со всеми этими непристойными предложениями. Но в случае Ванды, наоборот, такая манера разговора нас сближала, как старых друзей.

«Ванда просто другая, и общение у нас сложилось иное», – мысленно ответил я Гемеллу.

Пока мы поднимались на лифте к нужной палубе, она сказала:

– Насчет того робота… Если капитан будет в хорошем настроении, можешь подать ему прошение устно. Лучше всего делать это ближе к концу разговора.

– Спасибо! А почему…

Я осекся, не закончив фразу. Мы все-таки уже не подростки. Ванда – офицер Космофлота, и мне лучше соблюдать умеренность в словах.

Она усмехнулась и велела:

– Спрашивай.

– Почему ты не называешь дядю Филипа отцом? Только капитаном.

– Это корвет Космофлота, Серж. Здесь не существует родственных отношений.

– Хм. А почему дядя Филип устроил тебя служить вместе с ним, если не из-за родственных отношений? – спросил я, поравнявшись с Вандой.

– А это не он устроил. Командование. Такая проверка.

– И на что тебя проверяют?

– Проверяют не меня, а капитана. Удержится ли он от протекционизма.

Звучало не очень.

– Видимо, в таких обстоятельствах ему приходится держать себя с дочерью строже, чем с остальными…

– Ты быстро схватываешь.

Дядя Филип принял меня в среднего размера комнате, по центру которой стоял черный стол и два стула друг против друга. Качество интерьера здесь было лучше, чем в моей каюте, но стиль столь же аскетичный. На двух белых тарелках лежали ровные порции омлета с беконом и тосты, в одинаковых стаканах темнел чай.

– Здравствуй, Сережа! Проходи, садись. Насколько я помню, ты такое ешь. Если, конечно, пищевые предпочтения не изменились.

– Да, ем, – осторожно ответил я, садясь. – Не изменились. Спасибо, сэр!

Дядя Филип был определенно в хорошем настроении.

– Как тебе каюта? Все в порядке?

– Так точно!

Мы начали есть, и по ходу он задавал вопросы. Они