А был ли мальчик (част 1-6) - Convallaria Majalis

Сириус и Рита объявили о помолвке, и назначили свадьбу на конец июня -- как раз к окончанию учебного года. Это, пожалуй, была первая хорошая новость за последние четыре месяца.

Огромная елка, Кикимер в алом колпаке, гирлянды и подарки настроили меня на редкостно благодушный лад. Казалось, что имеет знчение только здесь и сейчас, а министерство, Хогвартс и весь мир казались бесконечно далекими и неправдоподобными. Пока было возможно, мы, взявшись за руки, гуляли по Манчестеру, сидели на скамейках в парке, кормя голубей, пробовали разные сорта пирожных в многочисленных кофейнях, и старались не говорить о школе -- только о нас. В Хогвартсе не оставалось места на романтику и прогулки при луне -- если не считать мои ночные вылазки для поддержания хорошего настроения вольчей половины. Невилл не мог часто сопровождать меня -- иначе попросту не высыпался бы.

Я всегда считала себя крайне практичной и трезво мыслящей особой, но в эти на редкость хорошие солнечные январские деньки хотелось буквально прыгать и скакать, словно волчья моя половина каким-то образом влияла на человеческую. Я резвилась, как ребенок, подбила Невилла примкнуть к какой-то шумной ватаге детишек и поиграть в снежки, а потом, поджав ноги, уселась на собственное пальто и сьехала с горки. Заразившись моим весельем, и Невилл хотел было скатиться, но поскользнулся, и проделал путь книзу на пузе. Хорошо, хоть сам не пострадал.

А долгими вечерами мы сидели у камина и пили горячий шоколад, рассказывая друг дружке слышанные в детстве сказки и целуясь. Иногда я ловила себя на мысли, что, будь на месте Невилла кто-то другой, я вряд ли отделалась бы просто поцелуями -- но мой робкий сэр Галахад* был само терпение. То ли меня торопить не хотел, то ли сам не торопился -- но результат меня более чем устраивал. Не то, чтобы я была против, колдовское сообщество вообще было дивно терпимым в вопросах интимной жизни, но я придерживалась мнения, что все должно быть не просто по взаимному согласию, а по взаимному желанию. Наверное, я просто не доросла пока.

В первых числах января, гостя у Лонгботтомов, я вместе с Невиллом и его бабушкой отправилась проведать Фрэнка и Алису. Раньше Невилл никогда не просил меня пойти с ним, но в этот раз почему-то предложил, а я согласилась.

Приемное отделение выглядело по-праздничному уютно: хрустальные шары, освещавшие больницу, окрасились в красный и золотой цвет и превратились в огромные сияющие рождественские игрушки; во всех углах искрились елки, усыпанные волшебным снегом, обвешанные сосульками, и каждая была увенчана золотой звездой.

Отделение болезней от заклятий располагалось на пятом этаже, и первым, кого мы там встретили, оказался Локхарт. Ну да, он ведь сам на себя наложил Обливейт, вполне логично, что он попал сюда.

-- О, я вижу, вы хотите получить мой автограф? -- просиял он. Медсестра с веночком из блестящей мишуры в светлых волосах поспешила к нам:

-- Простите, он снова сбежал! Мистер Локхарт, пожалуйста, пойдемте со мной, у меня есть ваше любимое печенье...

Проводив Локхарта до палаты, она вернулась к нам.

-- Он сильно скучает. Никто не приходит навестить его, вот он и выходит в коридор, бедняжка. Порывается раздавать автографы, мне кажется, это уже заметный прогресс... Но я вас совсем заболтала. Прошу, -- она открыла Аллохоморой одну из палат и провела нас внутрь.

-- Зачем вы запираете? -- спросила я.

-- Чтобы одни ациенты не мешали другим, конечно. Ну, оставлю вас.

Палата была маленькой, двухместной, и видно было, что ей всячески старались придать сходство с комнатой в обыкновенном доме. Цветные занавеси на окнах, лоскутные яркие одеяла, цветы на подоконнике -- но белые больничные стены и стандартные металлические кровати выдавали. Родители Невилла были непохожи на тех веселых жизнерадостных людей, которых я видела на колдографиях в его доме. Фрэнк, рослый и крепкий кудрявый мужчина, от которого сын унаследовал волосы и стать, превратился в тощего испуганного почти старика, с ногами усевшегося на кровати и настороженно глядящего на нас. Я чуяла его страх, бесконечный, огромный страх, словно я стояла перед ним с окровавленным топором и намеревалась сделать шаг по направлению к Фрэнку.

-- Он боится незнакомцев, -- тихо сказала Августа, глядя на сына. Села рядом, и, дотянувшись, погладила по голове. Тот немного расслабился.

Худая изможденная женщина с совершенно седыми волосами и огромными карими глазами, напротив, с интересом подошла посмотреть на меня. Несколько раз вопросительно перевела взгляд с меня на Невилла.

-- Папе досталось больше, -- пояснил тот. -- Мама знает, кто я, и бабушку узнает.

Алиса потянулась погладить Невилла, и тот осторожно обнял ее. Костлявая рука перебирала его волосы, бескровные губы напевали мелодию без слов, в которой я узнала колыбельную.

-- Мама, это Гарри, -- Невилл подвел ее ко мне. Взял мою руку, ту, что с кольцом, вложил в ее тонкие пальцы. -- Она моя невеста, -- попытался объяснить он. Алиса кольцом заинтересовалась, поскребла ногтем, потом неожиданно подняла голову и улыбнулась мне, так искренне и солнечно, что у меня дух перехватило.

Обняв меня, она снова замурлыкала свою колыбельную.

-- Мама поняла, -- радостно воскликнул Невилл, а Августа украдкой вытерла слезу. Я вполне разделяла ее чувства и в свою очередь прилагала огромные усилия, чтобы не заплакать. Неужели им совсем нельзя помочь? Кажется, я уже знаю, что я буду делать в свободное время -- изучать принцип действия Круциатуса.

Алиса между тем одаривала меня и сына нехитрыми сокровищами: фантиками от конфет и карточками от шоколадных лягушек. Мне досталась Диллис Дервент, ему -- Годрик Гриффиндор.

-- Ты похож на маму, -- тихо сказала я Невиллу. Алиса улыбнулась мне и погладила по руке, словно поняла, о чем я. А может и поняла -- кто знает.

Невилл отошел к отцу, а я тихо шепнула на ухо Алисе:

-- Я буду любить его и заботиться о нем. Обещаю.

А сама подумала, что сделаю все, чтобы вернуть Невиллу хотя бы мать -- вряд ли бедному Фрэнку еще можно помочь.

* Сэр Галахад -- один из рыцарей Круглого стола, воплощение целомудрия.

Глава 10

Ничто не может длиться вечно. Каникулы закончились, мы возвратились в школу и снова попали под власть Амбридж. Та лютовала пуще прежнего, дошло до того, что инспекторша взяла за обыкновение звать к себе на чай студентов и допрашивать, подливая Веритасерум -- чтобы узнать, кто чем дышит. Полетели головы: нелояльным запретили писать домой и пользоваться палочкой вне класса. Старостам предписывалось по окончанию занятий отбирать палочки у провинившихся и хранить у себя до следующего утра, отдавая после завтрака. Все это не добавило Амбридж популярности, но открыто выступить против нее никто не решался. Близнецам пришлось туго -- желающих купить блевальные батончики и конфетки-кровь-из-носу было мало, поскольку в учебное время коридоры опутывались сигнальными чарами, и все, не имеющие права находиться там, подвергались ее пристальному вниманию.